Охотник - Шэн Л. Дж.

Я попыталась встать на ноги, но он прижал меня, схватив за задницу, и поцеловал в щеку.

– Подожди тут. Я тебя вытру.

– Кровать сломана, – напомнила я. – Мы не в фильме. Я не буду с наслаждением возлежать на покосившейся кровати.

Он драматично закатил глаза.

– Не даешь мне покрасоваться.

Хантер поднял меня на руки, как невесту, и отнес в смежную ванную. Там он посадил меня на столешницу, взял полотенце, намочил его в горячей воде и вытер меня между ног. Все это время я не сводила с него глаз. Не может быть, чтобы он вел себя так со всеми своими любовницами.

Перестань о них думать. перестань зацикливаться на множестве девушек, с которыми он был. Все равно их будет еще много, и тебя это не касается.

– Ты сегодня очень круто справился с ситуацией, – сказала я некоторое время спустя.

Мы погрузились в комфортную тишину, но, наблюдая за выражением его лица, пока он сосредоточенно вытирал самые интимные части моего тела, я почувствовала себя свободнее. Я до сих пор не могла поверить, что переспала с тем, кто не приходился мне своего рода постоянным парнем.

Хантер покачал головой.

– Я с юных лет усвоил, что женщины рядом со мной надолго не задерживаются. Когда мне было шесть, родители отправили меня в школу-интернат. А когда я приезжал домой, нянечки так и перли у меня из всех щелей. Не думаю, что мама осознанно не оказывала мне поддержку, но это не отменяет того факта, что так и было. Нянечки работали посменно и часто менялись. Па взял за правило менять их каждый сезон, чтобы я не учился полагаться на женщину. Наверное, он боялся, что кто-то из его сыновей не вырастет полностью независимым. С Киллианом он поступал точно так же. Разница лишь в том, что Килл родился с душой на десять тонов темнее, чем у обычного человека, – весь в своего отца. Мы оба росли, усваивая, что женщины – расходный материал и рождены, чтобы прислуживать нам и производить на свет наследников. Па изменял маме. Мама изменяла ему. Килл… да черт знает, что творится у него в голове, пока он перебирает бесконечную череду бессмысленных мимолетных связей, но он умеет делать это незаметно.

Я коснулась его лица, побуждая рассказать мне больше. Еще немного, и я бы расслышала, как крутились шестеренки в его голове, пока он думал об этом.

– Вот только отец не учел, что я не Киллиан. Я не родился безжалостным, корыстолюбивым дегенератом с тягой к боли. Поэтому я выбрал самое простое – жалкую имитацию. Но она всегда получалась без этого лоска Киллиана Фитцпатрика. Мои интрижки грязные, публичные и, как оказалось, чертовски дорого обходятся.

Я рассмеялась над его словами и зажала рот ладошкой. Хантер ответил усталой улыбкой, бросив использованное полотенце на пол. Домработница постирает его, когда придет завтра утром, будто мы жили в отеле.

Возможно, так Хантер чувствовал себя всегда – гостем даже в собственной квартире.

Я спрыгнула, прижав ладони к его груди. Все мое тело болело. Ниже пояса все будто было растерзано. А выше пояса каждый сантиметр моей кожи покрылся красной сыпью от его неумолимой щетины.

– Спасибо. – Я поцеловала его в уголок губ.

– За что?

– За то, что ты настоящий. Я знаю, что это непросто.

Я собралась в свою комнату, противясь желанию позвать Хантера в свою постель, раз его кровать была сломана. Неважно, что мы вместе ее сломали. Я решила быть очень осторожной с Хантером во всем, что можно было расценить как навязчивость или излишнюю тягу к отношениям. Не только ради него, но и ради себя тоже.

Но как только я ступила за порог, он обхватил меня рукой за талию.

– Куда это ты собралась, aingeal dian? Если ты до сих пор можешь ходить, значит, мы еще не закончили.

Он отнес меня в мою постель и еще трижды той ночью проделал неописуемые вещи с моим телом.

Потом он заснул на мне, переплетя наши руки и ноги.

А когда я проснулась следующим утром, как он и обещал, едва могла ходить из-за боли между ног. Мне казалось, будто я писаю пламенем, и было в самом деле страшно справлять большую нужду.

Но больше всего меня беспокоило мое сердце, которое будто потяжелело на пять килограммов и распухло так, что я едва волочила ноги.

Семнадцатая

Следующие шесть недель пролетели быстро.

Я утопал в работе и рефератах, но никогда не упускал возможности трахнуть мою соседку, которая (теперь это можно было с уверенностью признать) оказалась лучшей соседкой в истории.

На всякий случай я не стал заменять свою кровать. Так прокрадываться каждую ночь в ее постель казалось более практичным и менее… да плевать. Даже когда Сейлор возобновила полноценные тренировки и снова начала вставать рано по утрам, я все равно находил время для быстрого утреннего секса, пускай ради этого приходилось просыпаться вместе с ней.

Это и впрямь снимало напряжение до конца дня.

Бонус: похоже, па не злился на Сейлор после дурацкого ужина, так что сейчас моему наследству ничто не угрожало. Хотя сам он старался со мной не разговаривать и ограничил наше и без того ограниченное общение, Сейлор говорила, что он стал чаще писать ей письма и даже использовал ласковое обращение «милая» (вставить блюющий смайл).

– Он сказал, что относится с уважением к тому, как я вступилась за тебя и высказала ему свое мнение, но в то же время он знает, что я достаточно умна, чтобы не заводить с тобой отношения, – сказала она мне на следующий день после ужина, по иронии через несколько минут после того, как я накинул ее бедра себе на голову вместо теплых наушников, и вылизывал ее двадцать минут подряд.

Мои губы все еще блестели от ее влаги, когда я рассмеялся и запрокинул руку себе за голову.

– Может, не такая уж я умная. – Сейлор опустила голову мне на плечо, перебирая пальчиками волосы на моей груди. Я обожал, когда она так делала. Даже сам не знал почему. Иногда она дергала за них очень сильно, но это был интимный жест, который не делала еще ни одна моя пассия.

– А может, это он не такой уж проницательный, – ответил я.

– Вероятно, ответ находится где-то посередине, – рассудила она.

Я обхватил ее лицо ладонями и страстно поцеловал.

– Ты исключительно умна, и никак иначе. Мне ли не знать.

Хотя сам я себя особенно умным не чувствовал, и неважно, что показал мой тест на IQ.

После того дурацкого ужина мы почти каждые выходные навещали мою или ее семью. Ужин у Бреннанов – полный отпад.

Спэрроу Бреннан была поваром мирового уровня (в буквальном смысле слова), а еще было забавно наблюдать, как печально известный Трой Бреннан огребает от своей взрывной жены и веселой дочурки. Я даже научился ладить с Сэмом. Вроде как. Он был страшным ублюдком.

Мы говорили обо всем на свете: о политике, телешоу, о том, чем можно заняться в городе, и о будущем, но не о деньгах, что было ново. Отец с Киллианом говорили только о деньгах. Иногда к нам присоединялась Эшлинг, что мне тоже очень нравилось, потому что она, по сути, была единственным членом моей семьи, который точно не хотел забить меня до смерти фаллоимитатором. Но в то же время мне это не нравилось, потому что она смотрела на Сэма так, будто он держал весь мир в своей грязной жестокой ладони. Эшлинг и Сэм – плохая затея.

Она была принцессой в башне из слоновой кости [58], а он – подонком, который украдет и развратит ее, когда сделает перерыв на обед от уничтожения мира в огне.

Он во всем был слишком: слишком взрослый, опытный и опасный для моей сестренки.

Иногда заходили и сестры Пенроуз. Я не особо возражал против их компании. Твердил себе, что они, вероятно, не знали, что мы с Сейлор спим. Они, несомненно, считали, что я ее не заслуживаю, или, что еще хуже, что у меня вообще нет с ней никаких шансов. К слову, и то и другое было правдой.