Бог злости (ЛП) - Кент Рина

Чтобы убедиться, что она не попытается выкинуть что-нибудь смешное, я зажимаю ее ноги между своими и позволяю своим пальцам запутаться в ее волосах, немного их растрепав.

Немного запутал ее.

Иногда она настолько совершенна, что меня это чертовски бесит.

Потому что, хотя слова Гарета для меня ничего не значат, он прав насчет оболочки. У него есть стержень. Тот факт, что наши разногласия всегда будут стеной между нами, наполняет меня еще большей яростью.

Она опирается на свои руки, которые лежат у меня на груди, и поднимает голову, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, нахмурив брови.

— Начало, а не конец? Что это должно означать?

— Я не знаю, — рассеянно говорю я, наблюдая за тем, как мои пальцы прокладывают путь по ее каштановым светлым волосам и вниз по горлу. Мои чувства сейчас одержимы бурлящей точкой пульса, которая почти выпирает из ее зеленоватой вены.

Интересно, как она выглядит изнутри, посреди всей этой крови? Что еще я могу найти?

Но это означает, что мне придется вскрывать ее, как всех этих посмертных пациентов, и эта мысль вызывает тошноту в моем желудке.

Если я загляну внутрь нее, я потеряю ее голос, ее тепло, ее темперамент и даже наши раздражающие ссоры. Все.

Я не хочу, чтобы она умерла.

Черт.

Я действительно не хочу ее смерти и готов бороться со своими демонами, чтобы они отказались от желания заглянуть внутрь нее.

— Ты хотел моей девственности и ты ее получил. Что еще тебе нужно? — Ее испуганный голос делает меня чертовски твердым, и это неудобно, учитывая мои попытки не напрягаться.

— Я никогда не говорил, что мне нужна только твоя девственность. Это твое собственное предположение, и я не несу за него никакой ответственности. Кроме того, теперь, когда девственной плевы нет, я могу трахать тебя когда угодно и как угодно, не обращая внимания на твою излишнюю драматичность.

Она издала дрожащий вздох.

— Как долго я должна раздвигать ноги, чтобы ты получил достаточно?

— Я еще не решил, и перестань вести себя так, будто тебе это не нравится, когда твой вкус все еще на моем языке, а твои крики удовольствия отдаются эхом в моих ушах. Я могу выглядеть спокойным, но твое поведение действует мне на нервы.

Ее взгляд остается на месте, и я знаю, что это требует от нее некоторых усилий, потому что она дрожит на мне, явно напуганная, но все еще отказывается отступить.

— Посмотри на это. Теперь ты знаешь, что я чувствую все время.

— Твоя игра в сарказм улучшилась.

— Училась у лучших. — Вероятно, поняв, что ей некуда деваться, она расслабляется и кладет голову на руки. — Это твоя комната?

Я издаю утвердительный звук, и она долго осматривает всю черно-белую мебель, шторы и стол. Единственное цветовое пятно — это красная игрушечная машинка, которая была у меня с детства.

— Это... безлико, — шепчет она.

— Личное переоценивают.

— Ты можешь хоть на секунду не быть прагматичным?

— Как еще я могу заставить тебя покраснеть, как девственницу? О, прости, ты больше не девственница.

— Очень смешно.

Я ухмыляюсь, зажав белокурую прядь между пальцами.

— Я живу, чтобы развлекать. —Она бросает на меня взгляд.

— Ты выглядишь таким довольным собой.

— Это потому, что я доволен. — Я потираю свою полутвердую эрекцию о ее живот. — Ты достаточно отдохнула для еще одного раунда?

— Пожалуйста, не надо. Мне так больно, что я едва могу дышать, не чувствуя дискомфорта.

— Ты имеешь в виду ощущение моего члена внутри тебя. — Я улыбаюсь, когда она снова краснеет и хватаю ее за щеку одной ладонью, заставляя ее стонать.

— Что ты делаешь?

— Расслабься. Я не собираюсь тебя трахать.

Она смотрит на меня подозрительно.

— Ты правда не будешь?

— Нет, если тебе так больно. В конце концов, ты сказала «пожалуйста».

Я глажу кожу ее задницы, затем скольжу ладонью вверх к бедрам, пока не чувствую, как она расслабляется на мне.

Но она продолжает смотреть на меня с недоверием.

— Что?

— Я просто не могу поверить, что тебя может остановить «пожалуйста». Если бы я знала, я бы умоляла раньше.

— Это бы меня не остановило. Если я решу трахнуть твою киску, никто, включая тебя, не сможет меня остановить.

— Ты хочешь сказать, что не хочешь трахать меня сейчас?

— Хочу, но я также не хочу причинять тебе боли.

— Ты сделал это той ночью у обрыва. — Ее голос мягкий.

— Я знаю, ты не готова признать это, но я что-то почувствовал от тебя, иначе бы я не стал продолжать.

— Что-то вроде чего?

— Твое желание.

— Я бы ни за что не почувствовала желания к тебе при таких обстоятельствах.

— Ты просто оправдываешься.

— Нет, я просто рассказываю тебе свою версию истории. Так ты даже не сожалеешь?

— Ты знаешь, что я этого не чувствую. И я не буду извиняться за то, что нам обоим понравилось.

— Я не наслаждалась этим. — Ее плечи трясутся от того, как сильно она пытается подавить свою природу.

Я хочу подтолкнуть ее еще больше, заставить ее признать свою истинную сущность, но что, черт возьми, я буду делать, если она начнет плакать?

Ее слезы, вне секса, делают со мной дерьмо. Плохое дерьмо.

Когда я молчу, она извивается в моих руках, и, к моему удивлению, не для того, чтобы отстраниться, а скорее, чтобы найти более удобное положение.

— И еще, ты не использовал презерватив.

— И что? Я знаю, что ты принимаешь противозачаточные.

— Откуда ты это знаешь? Я уверена, что не писала об этом на IG.

— Но тебе вставляли внутриматочную спираль в больнице, где я интернируюсь. У меня есть доступ к записям.

— Когда-нибудь слышал о конфиденциальности?

— Да. Профессора постоянно об этом говорят.

— И ты все равно нарушил ее. Это незаконно, знаешь ли.

— Раньше меня это не останавливало.

— Тогда... как насчет венерических заболеваний, разве ты не похож на мистера Мужика или что-то в этом роде?

— Нет, мисс бывшая девственница. Я не мужчина-шлюха. На самом деле, у меня не было секса последние два месяца, и я чист. Я всегда пользуюсь презервативами.

— Не со мной.

— Не с тобой, — повторяю я. — Иначе как бы я почувствовал твою кровь на своем члене?

— Может, хватит говорить как гад?

— Горячий гад.

— Урод есть урод. — Она прочищает горло. — Я не могу поверить, что ты не занимался сексом целых два месяца.

— Чудеса случаются.

— Почему?

— Потому что секс стал скучным, а я бы не хотел быть скучным до смерти.

— Мне трудно в это поверить, учитывая, что ты упорно трахаешь меня.

— Ты другая.

Я чувствую, как учащается биение ее сердца о мою грудь, даже когда ее лицо остается прежним.

Новая резолюция — всегда быть в состоянии почувствовать ее пульс, потому что он, блядь, никогда не лжет.

В отличие от нее.

— Так вот почему ты даешь мне тайм-аут? Потому что я другая?

— Я же говорил тебе, я могу быть милым.

Она фыркнула.

— Тебе действительно стоит перестать называть свою пониженную версию милой, когда это всего лишь спокойная фаза.

— Пониженная версия?

— У тебя бывают моменты, когда ты немного дружелюбен, но они часто заглушаются твоей дьявольской стороной.

— Потому что ты ее провоцируешь.

— Значит, это моя вина, что твоя натура дьявольская.

— Нет. Но ты можешь пробудить мою хорошую сторону, если захочешь. Это потребует усилий, поскольку это не дается мне естественно, но это можно сделать.

— И как мне это сделать?

— Иногда тебе не нужно пытаться. Как сейчас. Просто иметь тебя такой послушной в моих объятиях — этого достаточно.

Ее губы раздвигаются, что свидетельствует либо об удивлении, либо о прикосновении к ее душе, либо и то, и другое. Надеюсь, и то, и другое.

Мне нравится проникать под ее кожу. Это так близко к тому, чтобы увидеть ее изнутри без того, чтобы ее кровь украшала мой ковер.

Она прочищает горло.