– Ты переходишь все границы. Знакомых заказчиков у тебя куча. Если все вообразят, что ты решила их продать, не представляешь, сколько бед на тебя обрушится и какие влиятельные люди станут твоими врагами.
– Вполне возможно, – протянула она, – но все они слишком умны и поймут, что тот тип первым переступил границу. Стащить картину из дома взломшицы просто неприлично и рисует меня в дурном свете.
– В таком случае постарайся до завтрашнего дня добыть информацию из Вайтсрайга.
– Я пыталась, но он считает, что я могу обвести его вокруг пальца и сама договориться с заказчиком.
– В наше время просто не стоит быть грабителем – себе дороже.
– И не говори. Но кем бы ни был этот тип, я готова его убить. И не сдамся, пока не разоблачу его.
Стоуни несколько минут наблюдал, как она работает.
– Могу я кое-что спросить?
– М-м…
– Почему ты решила связаться с копами?
– Потому что мы не можем прямо обратиться в Интерпол.
– Я не об этом.
– Тогда о чем?
Стоуни положил ладонь на ее руку, мешая работать.
– Видишь ли, Мартин дал тебе весьма прибыльную профессию. Настолько прибыльную, что отказаться от нее трудно, даже если это музей. Конечно, у тебя существует правило насчет музеев, но в остальном…
– В остальном это именно та работа, которая нравится мне, – докончила Саманта, кладя на место щипцы. – Хочешь спросить, почему бы мне не воспользоваться возможностью и не нырнуть в прежнюю жизнь?
– Тебе бы этого очень хотелось, верно? Не терпится дожить до назначенного часа?
Сама она почти всю ночь не могла отрешиться от тех же вопросов.
– Это что-то вроде вызова. Ты знаешь, как я реагирую на любой вызов.
– Это более чем вызов. Ты словно алкоголик, закодировавшийся на пять месяцев. А теперь глотнула текилы в виде этих несчастных бриллиантов и умираешь по большой запотевшей бутылке «Джека Дэниелса».
– Вот мило! Спасибо огромное!
– Ты знаешь, что я хочу сказать.
Да. Знает.
– Почему Мартин хочет втянуть меня во все это? Ты не задумывался?
– Но ты уже поняла, что он не пытается провести тебя. Просто не может обойтись без твоей помощи.
– А вот это верно. Вместе мы можем запустить электронику быстрее, но нужна я ему не для этого.
Стоуни уселся поудобнее.
– Ладно, тогда скажи мне, что ты об этом думаешь. Для чего ты понадобилась Мартину? Ты уже знаешь, что он не подставит тебя. Недаром солгал Интерполу насчет дня операции.
Она повернулась к нему, по привычке подложив одну ногу под себя.
– Он следил за мной последние три года. С самой своей предполагаемой смерти. Все три года он вился где-то рядом, затевая игры с Интерполом, делая все возможное, чтобы вести относительно честную жизнь, и не позволяя никому скова утопить себя в том же болоте.
– Я примерно так и думал. Под прикрытием Интерпола он вполне свободно проворачивает свои мелкие делишки, да еще может свалить их на тех, кого в очередной раз подставляет.
Стоуни помолчал.
– Ты права, – изрек он наконец. – Мартин всегда здорово умел манипулировать людьми во имя своих целей.
– Помню. И всегда повторял, что преподает мне уроки. Итак, что произойдет, когда я помогу ему обокрасть музей? Мы с Риком расстаемся, потому что даже он не сможет на этот раз прикрыть меня. Мартин получает наличные, остается своим в очень успешной бригаде, а я… мне некуда идти, кроме как продолжать грабить людей.
– Он мстит тебе за то, что тогда ты не захотела стать его партнером.
Сэм взяла стакан с колой.
– Что же, награди его за это медалью.
– Это поэтому ты обратилась к копам? Чтобы больше никогда не работать с Мартином?
– Ради Бога, оставь меня в покое! Моя жизнь сейчас неидеальна, но есть моменты, когда я по-настоящему счастлива. Я влюблена. И мне ничто не грозит.
Стоуни с сомнением покачал головой, но Сэм улыбнулась:
– Поверь, это именно так. Сегодняшний день – исключение.
– Сколько еще исключений будет терпеть Аддисон?
Саманта тоже задавалась этим вопросом.
– Не знаю. Полагаю, когда магическая цифра будет достигнута, все станет ясно.
– А ты этого хочешь?
– Ты кто, мой советник и наставник?
– Я считал себя твоим Йодой. [12]
– Но сегодня утром, ты – мой С-ЗРО [13] и невероятно меня раздражаешь. Конечно, я не хочу достигнуть магической цифры. Если мы с Риком разойдемся, не желаю, чтобы это было потому… что на меня начнут показывать пальцами…
Раздался стук.
– Все в приличном виде? – спросил Рик, распахивая дверь.
– Стиллуэл ушел?
– Да. Я отправил его на переговоры с городским советом. И это вполне справедливо, тем более что они целых три дня меня донимали.
Он уселся напротив Сэм.
– Могу я спросить, как вы вообще собираетесь пронести все это в музей? – осведомился он, показывая на снаряжение.
– Скажем так: парадным входом мы не воспользуемся. Во всяком случае, не все мы.
– И объясни еще раз план отхода. Я хочу проверить все как следует. Ошибки недопустимы.
Тревога в синих глазах заставила ее прикусить язык и не отделаться шуточкой, которая так и вертелась на языке. Это было ужасно трудно – сознавать, что кто-то имеет такое эмоциональное и даже физическое влияние на ее жизнь.
– План отхода крайне прост. Как только интерполовцы ворвутся в зал, я бросаю свое снаряжение, вылетаю через ближайший выход, прохожу пешком квартал, в конце которого ты ждешь с такси, и мы едем в твой офис, чтобы обеспечить мне алиби. Если парни Горстайна дадут мне пару дополнительных секунд, будет еще лучше.
– Как же не лучше, – пробормотал Стоуни. – Если не считать всех этих выстрелов, и беготни, и той вполне вероятной возможности, что кто-то может последовать за тобой, или что кто-то может тебя узнать. Если помнишь, тебя показывали по телевизору.
– Об этом я тоже подумала, – кивнула она, вынимая из рюкзака блондинистый парик.
– Надеюсь, подкладка этой штуки из брони, – кисло заметил бывший торговец краденым.
– Правда ли, мистер Аддисон, – прочирикала она, кокетливо улыбаясь, – что миллиардеры предпочитают блондинок?
Рик, фыркнув, накрутил на палец белокурый локон.
– Ты в любом цвете кажешься красавицей, янк. Если превращение в блондинку поможет тебе благополучно ретироваться из Метрополитен, тогда да, я предпочитаю блондинок.
– Хороший ответ, – кивнула она, целуя его чувственный рот.
Оставив в покое ее парик, Рик снова вгляделся в разложенные на столе приборы.
– Если ты все равно собираешься от этого избавиться, зачем с ними возиться? – спросил он, поднимая один из пультов и внимательно его исследуя.
– Нужно подстраховаться. Николас или Мартин, возможно, захотят проверить, что у меня в рюкзаке. Я должна по крайней мере делать вид, что выполняю свою долю работы.
Если она скажет ему, для чего на самом деле нужны приборы, он запрет ее в кладовой до Судного дня. Но есть веши, которые ему лучше не знать.
– Итак, каков план отступления, разработанный твоими партнерами?
– Мы уже это проходили.
– Если не возражаешь, я послушаю еще раз.
Значит, вот как он работает. Изучает все углы и аспекты ситуации. В этом они почти схожи.
– Мы с Мартином отключаем датчики и сигнализацию, – процедила она, стараясь сдержать нетерпение, – и пока смотрители и охранники начинают освобождать залы и коридоры, мы срываем картины со стен. Тут возникает паника, мы швыряем осветительные патроны и дымовые шашки, а тем временем прячем в сумки все, что нам действительно заказали.
– Как продукты в бакалее.
– Совершенно верно. Закончив работу, мы вылетаем из парадной двери и прямо в ожидающий нас грузовик-фургон, замаскированный под машину спецназа. Включаем сирены и мигалки и убираемся подальше от музея, меняем один грузовик на другой и возвращаемся на склад.
– Но даже при выключенной сигнализации в вестибюле дежурят вооруженные охранники.
