Ботаники не сдаются (СИ) - Логвин Янина

— Что, все еще не остыла от Бинго?

Ну и задавака!

— Есть немного, — призналась.

— Зря. Я же правду сказал, а на правду не обижаются. А кто эти экспонаты перформанса? — кивнул в сторону скрывшихся в подъезде Ляльки с Котэ. — У вас здесь что, намечается вечеринка косплееров[29]? Классный прикид!

— Вообще-то, — я нахмурилась, — у нас здесь жилой дом. И это моя сестра, чтоб ты знал!

— Да ну! Которая из? — искренне удивился Воробышек. — Неужели обе? — поразился, а я, ахнув, решила, что ни за что не стану с ним разговаривать!

Спустившись по ступеням, уже привычно влезла на мотоцикл и надела протянутый парнем шлем. Обнимать наглого бабника никак не хотелось, но пришлось. Почувствовав на себе мои руки, Воробышек сдвинул их теснее, рыкнул двигателем спортбайка и засмеялся, выезжая со двора.

— В следующий раз обязательно познакомь!

Господи, как хорошо-то! Дух захватывает! И уже ничуточки не страшно! И хочется чувствовать ветер и скорость, и не хочется, как в первый раз, закрывать глаза. И даже приятно крепко обнимать Воробышка, хоть он и Клюв. Так приятно, что и не заметила, когда доехали до знакомого белого здания, в котором располагалась танцевальная студия сестры Ивана, и остановились у красивой сине-стальной вывески «Х-Stream».

— Приехали, — скомандовал парень. — Слезай, партнерша!

— Что?

— Катя, так и быть, обещаю вечером тебя прокатить, а сейчас нас дело ждет. И Женька! — важно добавил.

Ох, что это я? И в самом деле вцепилась в Воробышка как клещ, словно жду, что он снова сорвется с места. Но до чего же еще хочется! Но вместо этого пробормотала:

— Пф! Очень надо!

— А не надо? — Ванька выгнул бровь. — Ну, как хочешь, — сказал, улыбаясь, точно видел меня насквозь. — А мне показалось, что тебе понравилось.

Он снял шлем, и я засмотрелась на длинные темные пряди, упавшие на красивое лицо. Вздохнула, представив, как девчонки в студии сейчас обрадуются появлению Ивана и как потешатся над моими попытками повторить их простые движения.

— Тебе показалось, — отвернулась, поймав себя за глупым разглядыванием и рассердившись. Много он понимает! Ни за что не признаюсь!

Я передала шлем парню в руки и гордо пошла в сторону студии, но уже у входа вдруг замешкалась, разом растеряв всю браваду. И если бы не Воробышек, взявший меня за руку, наверняка бы, так и не решилась войти.

— Идем, трусиха!

Однако переживала я зря. В танцклассе мы оказались втроем. Не было ни девушек, ни парней. Только мы с Иваном и Женя. Девушка встретила нас очень приветливо — красивая, миниатюрная блондинка с нежным взглядом серых глаз. Я постаралась ответить ей тем же.

— Ну как, Катя, ты готова? — Женя участливо улыбнулась, заставив меня честно признаться:

— Не знаю. Думаю, Ване будет со мной непросто.

На Воробышка я не смотрела. Сегодня он надел майку и свободные трикотажные брюки. На ноги — мягкие кожаные туфли. Он выглядел стройным и расслабленным, чего я о себе не могла сказать, оставшись в джинсах и Светкиных босоножках. А еще он выглядел привлекательным. Ох, лучше бы он закрыл плечи. Это глупо, но рельефная нагота мужских рук смущала и одновременно притягивала взгляд. Я изо всех сил сдерживала румянец, который вот-вот был готов наползти на щеки. Было бы гораздо легче, если бы он отошел от меня хоть на полшажочка.

Уже прошла разминка, и предстоял переход к танцу.

— Не думай об этом, Катя. Думай о том, что тебе будет с ним легко, иначе ты не раскроешься. Во всем! В любом шаге и в любом движении. Во взгляде, в прикосновении, в жестах… Он всегда будет твоим импульсом, партнером, твоим началом и продолжением. Что ты знаешь о танго?

— Осторожно, Женька, — предупредил Воробышек. — Ты разговариваешь с самой умной девушкой нашего города. Ей известно все!

— Не все, но многое, — поправила я. — Я знакома с историей танца, если ты об этом, Женя. Это танец портовых рабочих, эмигрантов и продажных женщин. Именно в игорных домах Буэнос-Айреса в конце девятнадцатого века и появилось танго. Универсальный язык общения между людьми разных национальностей. Но подозреваю, что с того времени многое изменилось.

— Не так уж и много, — улыбнулась Женька. — Вовсе нет. В танго по-прежнему не нужны слова. Философия танца — разделенное одиночество. Проникновение в особое состояние партнера, когда молчат губы, но говорят взгляды. Когда ожидание прикосновения опаляет дрожью кожу. Это танец-откровение, танец-признание, встреча двух одиночеств. Это язык жестов, маленькая жизнь между мужчиной и женщиной, полная страсти или нежности. Отчаяния или любви. Здесь даже мимика вторична. Ваня, пожалуйста, возьми Катю за руку.

— 36 —

Воробышек едва дотронулся, а меня словно током обожгло. Руку подбросило, и я на секунду прикрыла глаза. А все потому, что парню взбрело в голову встать у меня за спиной и взять совсем не ту руку и совсем не так, как я могла ожидать!

— Извините, это от волнения. С-сейчас.

Я выдохнула и напряглась, ожидая прикосновения. Ладонь парня скользнула по запястью, вдоль локтя и спокойно легла на предплечье. Уверенно и… доминирующе, показывая роль партера в нашем дуэте. У меня от напряжения даже шея в плечи вжалась, и затылок вспыхнул, поймав дыхание Ивана, но руку не отдернула.

— Катя, — покачала головой Женя, — это не годится. Ты дрожишь от страха перед танго и перед партнером, как от посещения темной комнаты с монстрами, а должна гореть от предвкушения танца. От ожидания и встречи рук. Это как звон в сосуде, отзывающийся резонансом в каждой клеточке!

— Но я думала, что мы будем просто танцевать.

— Да, но сначала ты должна понимать: о чем танцевать! Иначе как ты будешь двигаться? Чтобы нарисовать рисунок отношений, передать мысли, одних заученных движений мало. В танго очень много души. Ты должна понимать и говорить телом. Отвечать, потому что вопросы в танго, как правило, задает партнер. А вот каким будет твой ответ — прозвучит ли в нем злость, ревность, нежность или любовь, надо иметь смелость показать. Откровенность за откровенность.

Близость Воробышка, его прикосновение нервировало и волновало, а кожа под ладонью горела. Что же будет, когда я сама прикоснусь к нему? Я вздохнула и подвинулась немного вперед.

— Звучит ужасно сложно, — призналась.

Но Ванька легко вернул меня назад, показывая, где мне место.

— Поверь, не сложнее, чем для кого-то уравнение Больцмана, — отозвался со смешком.

— Вообще-то, я о движении рук и ног.

— А я о тебе, — он наклонился к самому уху. Ухо, конечно же, тут же вспыхнуло, как от горячей лампы.