Бесчувственные (СИ) - Дэн Виталина

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вздрогнул от оглушающего финального гудка, а следом, от истошного рвущего все мои жилы, крика. Истошный, жалкий крик на грани истерики…

— Мааааааамааа… Паааааааа…..ппп… — взревел рядом со мной человек… родной человек…

В ушах, еще весь следующий день громоподобно будет звучать его крик.

Голова чугунная, тело онемело и не слушалось меня. Как-то отстранено наблюдал, как брат перепрыгивая через трибуны, полетел вниз к месту происшествия.

Обернувшись через плечо на меня со стеклянным взглядом и потрясением на лице, был уверен, что я следую за ним.

— Хули, ты встал как столб? Бегоооом! Брааат?! — проорал мне каждую фразу, а на последней чуть не заплакал.

Дальше все как в тумане…

— Быстро подготовить операционный стол! Перелом ребер, разрыв легкого, большой кровоподтек! Нужно торопиться, иначе может случиться внутренние кровотечение! Она сильно повредила живот, основательные ушибы. Под вопросом — повреждение селезенки! — распахнулись двери отделения «реанимации», и мы с Русланом быстро старались поспеть за бригадой врачей, чтобы услышать хоть что-то понятное нам.

— Понял! Везем во вторую. Вы, остаетесь здесь! Ждете. Когда что-то будет известно, сообщим.

Резко затормозили с братом, услышав указания врача. Смотрели вслед медицинским работникам, которые в данный момент завозили маму в операционную, в тяжелом состояние.

Мы оба, пораженные, прилипли к месту и наверное в каком-то неверии, пялились на дверь за которой пару секунд назад скрылись люди, от которых сейчас зависит наша дальнейшая жизнь.

Прикрыл глаза и дал себе мысленную установку сдвинуться с места. Вдруг, все краски смазались в один цвет… серый… Боль в груди с каждой секундой растет с такой геометрической прогрессией, что не позавидует даже самый заклятый враг.

Стоит? Стоит ли мне, переваривать последний час моей жизни? Стоит ли мне, вспоминать сегодняшний день?

«Ты думал, что с тобой раньше, что-то было не так?» Мне как больному захотелось заржать в этом вонючем, удушливом месте с гнилостным запахом смерти.

«Ты был целостный, а теперь, ты никто… теперь, ты ничто… ты дымка тумана, от прежнего — я. Разваленная кучка дерьма». «Что теперь? Мамочка… Мамочка, только выживи… Моя мамочка… Мы справимся… Умоляю, только выживи…»

Стоя, посреди коридора как неприкаянный с закрытыми глазами, ощутил на задворках сознания, теплую влагу на лице и губах.

Уловил сбоку еле значительное, заторможенное движение. Открыв глаза, увидел, как Рус садится на пол, около белой стены, натягивая пониже на лицо кепку.

А какие слова тут помогут, Тим? Не придумали их еще… Как мне его поддержать? Нужна ли ему вообще, моя помощь?

Хрипло выдохнул и словил себя на мысли: что за дичь, творится? Что, это за дичь?

Запустил руку в волосы в желание рвать их на себе. Хоть что-то сделать, но не ждать тут. Хоть как-то помочь… ей…

Поплелся с заплетающимися ногами к противоположной стене от Руслана. Скатился по ней на холодный пол, как он пару минут назад. Поправил козырек от своей черной кепки, поднимая его вверх, открывая лицо.

— Руслан — сдавленно прохрипел от слез.

От его в миг напряженных мышц, было понятно, что он далеко отсюда. Что может сейчас, сорваться на меня…

— Руслан… поговори со мной… — брат, поднял на меня голову, высоко задирая из-за мешающей низко посаженой кепки. Голова немного наклонена в бок, к плечу, и взгляд… колючий… тяжелый…

Прежде я, его видел… очень давно… Но тогда, он еще не обладал такой энергией и силой, как сейчас… В первый раз, я ощутил на себе ненавидящий взгляд… Не меня… А эту — жизнь. Что в один момент отобрала у него самое дорогое… посягнула на то, что ей не принадлежит…

— Ты в это веришь? — словно безумец прошептал в пространство с расширенными красными глазами.

— Нет… — постарался с ним быть предельно честным.

— Я боюсь за нас всех…

— Я тоже, брат — кивнул головой на мои слова, и подтянул колени к груди, обхватывая ноги и пряча своё лицо.

Час назад.

«Прорывались через трибуны, сквозь народ к месту аварии. Пробежали совсем ничего, но одышка мешала сделать даже глоток кислорода.

— Неееет!!!! Нееееет!!!! Оставьте его!!!! Я сказал, оставьте!!!!

Свалился в неверии на колени, смотря, как брат расталкивает неотложку, чтобы отца не накрывали белой простыней.

— Он жив! Жив, слышите?! Ему просто нужна помощь! — После его слов, начал сотрясаться в немом рыдание.

Ты же и так знал, что живых, не будут накрывать с головой. Ты же видишь, что на нем нет живого места. Почему после родного вопля, ты только понял сейчас, что он мертв?…

— Паааапа?! Баааатя? Вставай! Пошли домой!

От всего происходящего и от душераздирающего крика, уткнулся лбом в газон и начал скулить как бродячий пес. Стон отчаяния рвался наружу… зычные вопли раздражали глотку, но открыв рот вырвалось только хриплое, тихое:

— Пааа…пп… паааппааа… прости.»

— Взрослым позвонили?

Очнулись с братом от обращенного к нам голоса. Даже не заметили рядом с собой стоящего человека… врача, который повез мать на операционный стол. Резко вскочили, подходя к нему.

— Нет никого… Только мы с братом — просипел, отвечая на вопрос.

У нас никого не было, кроме нашей семьи. У мамы, отец давно спился и сгорел. Женщина, которая родила нашу мать, бросила ее еще в детском возрасте. Оставила алкашу — отцу.

Семья отца, как я понял уже в своем подростковом возрасте, была против мамы из-за того, что она не с благополучной семьи и не достойна их сына. Мы знать не знаем бабушку, дедушку, тетку по линии отца. Они решили с нами оборвать все общение. И даже внуки, как оказалось, им были тоже не нужны.

Молодой хирург, как-то жалко на нас посмотрел и отчаянно, словно оглушающе, вынес нам приговор:

— Зайдите и попрощайтесь с ней. Внутреннее сильное кровотечение. От силы пол часа. Извините ребята, сделали все что, смогли.

Закрыл глаза, слыша как врач отдаляется с каждым тихим шагом от нас. Нет… Этого не может быть… Не может быть с нами…

Сбоку раздался нездоровый смех. Тихий на грани слышимости.

— Пошли…

— Зачем? — удивленно воскликнул дрожащем голосом, Рус — Чтобы, что? Чтобы, попрощаться с мамой? Так я, не хочу с ней прощаться! Я, не хочу ее отпускать! — повернулся к нему, ловя обжигающий стеклянный взгляд наполненный слезами. Невыплаканными слезами… Держит в себе и боится выпустить свою темноту.

— Думаешь, я что ли хочу? — обессиленно поплелся к ней, стирая слезы с лица.

— Да провалитесь Вы, все, тут пропадом! Чтобы сгорели, к чертям! Пускай сотрут Вас с лица земли, если Вы нихуя не можете людям помочь!

Я не обернулся на его отчаянные выкрики, молча зашел в операционную, где мне выдали специальную форму, чтобы я прошел к ней.

— Мааам — прохрипел, нависая над ней.

Ресницы затрепетали и видно было, как ей тяжело разлепить веки. Фокусируя на мне взгляд, и поняв кто перед ней, заплакала. Молча, тихо, слезы катились градом с глаз. Что-то шептала, но через кислородную маску ничего было не слышно.

Кинул взгляд вперед, ловя боковым зрением, что Рус зашел к нам. Скрестив взгляд с напротив стоящей медсестрой, спросил:

— Можно убрать? Я не понимаю ничего.

— Конечно, просто оттяните ее вниз на подбородок — кивнул, и аккуратно стянул.

Рус, подойдя не мог вымолвить и слова… как в принципе и я… Мы в каком-то шоке смотрели на ее голые ключицы, тонкую шею, в гематомах лицо. Она лежала на стальном, холодном столе, прикрытая тоненькой простынкой.

— Мам, холодно да? Хочешь, я тебе одеяло принесу? — я понимал, что брат в каком-то шоке. Возможно, он вообще еще не «вдупляет», что происходит с ней на самом деле… с нами со всеми…

— Вы…. в..ыыы… вссеегда будиите вмееесте… Простииите нас… этооо мояяя в…в…ввиннна… Я ччувствовала… Мы… любим вааас… — тяжело вздохнула на последних словах, теряя все силы…