— Ты думаешь, я изо всех сил пытаюсь принять это? — Шехрияр насмешливо хмыкнул. — А как насчёт остального мира? Ты горничная с незаконнорожденным сыном! — он выплюнул это слово с такой горечью, что я вздрогнула.
— Не называй себя…
— В каждом государстве есть закон, запрещающий твой брак с принцем, мама, и он не менялся сотни лет. Никто не хотел его менять, так почему же ты думаешь, что они вдруг захотят это сделать сейчас?
— Потому что, — сказал принц Арш. — Я составил предложение о его изменении. И Рами, а также король Карим поддерживают моё предложение. И если они поддерживают, то и остальные тоже. Потому что ты прав, Шехрияр — это устаревший закон, от которого нам нужно отказаться, и я буду бороться за то, чтобы избавиться от него.
Мама Катия мягко улыбнулась принцу Аршу, и если это не было тем, что я чувствовала к Каю в глазах принца Арша по отношению к ней, то я понятия не имела, что это было. Он любил её. И она тоже любила его.
— Ты не можешь верить тому, что он говорит, — Шехрияр недоверчиво покачал головой. — Мам, ты не можешь верить этому, скажи мне, что ты ему не веришь.
Она вздохнула.
— Я не могу тебе этого сказать. Потому что я верю ему. Я полностью ему доверяю.
— Что? — злобно спросил он. — Так же, как пустым обещаниям отца?
Тишина. Потрясенное, болезненное, сердитое молчание.
Я не могла поверить, что он только что сказал это. Это был не Шехрияр. Обычно он не был таким жестоким и мстительным. Но гнев и потрясение причиняли людям много горя, и он не был застрахован от их воздействия.
Мама Катия сморгнула своё потрясение и расправила плечи.
— Я отошла от того, что сделал твой отец, Шер, — спокойно сказала она. — Пришло время и тебе сделать то же самое.
Последовавшая тишина была тяжелой, прежде чем Шехрияр развернулся и бросился к нам, запустив обе руки в волосы. Я была так ошеломлена, что не могла пошевелиться, но Кай вовремя прижал меня к своей груди, чтобы убрать с разрушительного пути Шехрияра, когда тот уходил.
Я посмотрела на пустой дверной проем, затем на маму Катию. Её печальный взгляд был полон слёз, которые разбили моё сердце.
— Я пойду поговорю с ним, — прохрипела я.
— Нет, моя дорогая. Отпусти его. Он бы не ушел, если бы хотел поговорить.
Справедливости ради стоит сказать, что после этого про новую игру полностью забыли.
Глава 27
Эсмеральда
Я вздохнула, как мне показалось, в миллионный раз, когда остановилась у двери спальни Шехрияра через полтора часа после его ухода.
Я знала, что он там. Однако я понятия не имела, хочет ли он поговорить, поэтому в одной руке у меня была тарелка с шоколадным тортом, оставшимся с ужина.
Ничто так не смягчало Шехрияра, как угощение шоколадным тортом, особенно когда он был зол. Это, и ещё другие сотрудники сказали мне, что его не было на ужине. Подняв руку, я дважды постучала в дверь.
— Шер. Это я. Могу я войти?
Казалось, целую вечность не было ответа, но, когда я собиралась постучать снова, дверь медленно открылась. Шехрияр маячил на пороге своей комнаты, одетый в ту же одежду, что и раньше. Он выглядел чем — то средним между измученным и расстроенным, его волосы торчали в разные стороны, как будто он часами проводил по ним. Ничего не сказав, он отступил назад, и я вошла в его комнату.
Его спальня находилась в том же коридоре, что и комната моего стилиста, Роуз, мамы Катии и личного секретаря и камердинера Карима — Салли. Она был меньше моей, но всё равно просторной, с тем же красным ковром и кремовыми стенами, что и большая часть дворца, и отдельной ванной комнатой.
— Пьер сказал мне, что ты не ужинал, поэтому я принесла тебе шоколадный торт, — сказала я, когда он закрыл за мной дверь. Я улыбнулась и протянула ему накрытую тарелку. Он взял её и пробормотал “Спасибо”, затем поплелся в сторону кровати и поставил её на прикроватный столик.
Он плюхнулся на край матраса, проводя рукой по волосам, и моё сердце сжалось от того, каким обеспокоенным он выглядел. Я тихо подошла и села рядом с ним.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Ужасно.
Я прислонилась к его крепкому телу, пытаясь утешить, пока он тупо смотрел в стену перед собой. Мне потребовалось мгновение, чтобы придумать, что сказать.
— Знаешь, он любит её, — пробормотала я, и челюсть Шехрияра заметно напряглась. — И не просто немного, а очень сильно любит её. Ты бы видел, как он утешал её после того, как ты ушел.
— Дело не в этом, Эсмеральда.
— Почему дело не в этом, Шер?
— Потому что любви недостаточно. Любви в нашем мире никогда не бывает достаточно.
Я выпрямилась, нахмурив брови.
— Это неправда. Любви всегда достаточно. Чего ещё ты можешь желать для неё, кроме того, кто её любит?
Его пронзительный взгляд встретился с моим.
— Уважения, Эсмеральда. А с принцем Аршем она никогда никогда не добьется этого уважения.
— Ты сомневаешься, что он уважает её только потому, что она дворцовая прислуга?
— Дело не в том, что он уважает её, — он вскочил с матраса и зашагал по комнате, прежде чем снова повернуться ко мне. — Речь идёт о том, что остальной мир не окажет ей того уважения, которого она заслуживает, из — за него, и тот факт, что ты этого не понимаешь, именно то, о чём я говорю.
Я отшатнулась от его горького тона, прежде чем волна гнева заставила меня тоже встать с кровати.
— Что это должно значить? Что я не знаю, каково это — находиться под пристальным вниманием остального мира? Потому что ты, Шер, как никто другой, должен знать, что я годами жила с этим страхом и тревогой.
— Я не это имел в виду, Эсмеральда, — он вздохнул, проводя рукой по лицу.
— Тогда что ты имел в виду?
Он протянул руку.
— У тебя все по — другому! Тебя могут судить за твои поступки и ошибки, но маму будут судить просто за то, что она есть. Они не собираются относиться к её истории как к волшебной сказке. Они будут презирать её за то, что она не из богатой, образованной семьи. Они обвинят её в том, что она соблазнила его, чтобы занять более высокое положение, и они никогда не позволят ей забыть об этом!
Я медленно сглотнула, не в силах подобрать слов, чтобы опровергнуть то, что он сказал. Он был прав. Даже если времена и мнения изменились, в мире были люди, которые всё ещё придерживались старых взглядов на брак среди элиты. И, к сожалению, они осудили бы маму Катию и навесили на ней ярлык женщины не “хорошего происхождения”, забудьте о том, насколько унизительным это было для женщин в любом случае.
— Ты этого не знаешь, Шер, — пробормотала я. — Не все люди так думают.
Он слабо пожал плечами.
— Ты права. Возможно, не всех это будет волновать, но людей, которые важны в этом мире, будет. Люди твоего круга никогда не примут её, — он ткнул в меня пальцем. — И именно там она будет проводить большую часть своего времени, если выйдет замуж за принца Арша. И это в том случае, если, во — первых, он сможет убедить их отказаться от закона, запрещающего их брак. Но что, если он не сможет? Что тогда? Собирается ли он держать её на стороне в качестве любовницы? Тогда скажи мне, Эсмеральда, должен ли я радоваться, видя, как с моей матерью играет другой богатый мужчина только потому, что он утверждает, что любит её?
Моя кровь закипела в жилах, когда я выпрямилась под его гневом.
— Нет, Шер. Конечно, тебе не следует этого делать, но принц Арш никогда бы этого не сделал, мама Катия ему бы не позволила. Но тебе не кажется, что она уже всё это обдумала? — я указала на дверь. — Я сомневаюсь, что она провела четыре года, беспокоясь только о самочувствии своего сына. Должно быть, она представила все возможные сценарии, но всё равно хочет этого, потому что доверяет принцу Аршу, который будет сопровождать её на каждом шагу.
