Отправив букет назад (предварительно подписав все бумаги мальчику-страдальцу), пошла на кухню. Есть не хотелось, было нервно и грустно. Глядя в окно, отметила, что для Питера было неожиданно тепло и солнечно, поэтому очень хотелось гулять.
Но остатки мозга еще фурычили как-то, так что никто никуда дальше балкона не пошел.
Взяла стакан свежевыжатого морковного сока, остатки батона, пару яблок и бутылку воды. И пошла релаксировать на свежий воздух.
«Как красива наша саванна с высоты птичьего полета[1]…» – хмыкнула, потому что правда. Вид отсюда, с девятнадцатого этажа, открывался потрясающий: парк с озером и церквями, монумент защитникам Ленинграда на Площади Победы, дальше высотки Московского проспекта – ляпота.
Здорово и красиво, вдохновляюще и умиротворяюще. Очень хотелось тут гулять с коляской по посыпанным песком дорожкам, кормить уток на пруду, на День Победы носить цветы к стеле.
Сейчас так хотелось жить в тишине, спокойствии и уюте.
С ними.
И с тем, кто только обещал прийти в этот мир, и с другими, особенными. Кого довелось встретить…
Вот тут было горько и обидно от вынужденного одиночества. Но помня, что вчера ночью уже сын прислал вдохновляющий скрин из банковского приложения со словами: «Выбирай ту квартиру, что больше нравится. Мы можем себе теперь это позволить», истерить не спешила.
Выбирала. Думала.
Радовалась, конечно, что подставы Олега имели место быть, и я об этом знаю. И могу со спокойной душой простить Андрея, но мне хотелось, чтобы он примчался, упал на колени, сказал больше чем два слова и как-то внятно прокомментировал свое отношение ко мне. Ну и к тому, что я видела.
Поэтому почти целый день с нехитрым угощением я провела в мечтах на балконе, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами. Только в плед завернулась, а то уж больно ветер холодный.
А потом, после того как Кир написал: «Утром выезжаю на машине. Отдыхай спокойно, ключи есть», поняла, как сильно устала и издергала сама себя за прошедший день.
Сходила в душ расслабиться и завалилась спать. Хорошо еще пижаму приличную надела, да.
Утро наступило в полдень.
Ленивая тянучка в моем лице сползала в душ, на кухню за морковным соком, глянула почту и мессенджеры, а, убедившись, что ничего и нигде не горит, завалилась обратно спать.
Вновь восстать пришлось ближе к вечеру. Судя по солнцу, часов в пять.
Пришло сообщение от Управляющей компании, что сын прибыл на машине и занял парковочное место.
А тут как раз и ключ заскрежетал в замке.
Что же, пойдем, встряхнем сыночку… после дальней дороги.
В коридоре первое, что бросилось в глаза: две огромные корзины с фруктами, чаями, печеньем и вкусняшками. А из-за них выглядывал Кирюша с сильно виноватым лицом:
- Мам, прости. Я честно предлагал ему сначала хоть на детокс сходить. Но его, как переклинило: как же вы тут одни? Вам же нужна забота, защита, поддержка…
Что сказать? Мама непроизвольно перешла на ультразвук.
Кир шагнул в комнату, оставил на тумбочке в прихожей корзину с фруктами, обнял меня и зашептал в макушку:
- Тут, короче, такое дело, вам бы поговорить, а я пока в магазин метнусь, пожрать куплю. Одними фруктами сыт не будешь, а вам нужен белок.
А потом… сбежал!
В ужасе уставилась на Андрея, отмечая про себя, что да, мысль про детокс была не лишена смысла. Но ничего путного надумать не успела: бывший муж, тренер и охранник быстро и как-то незаметно приблизился, опустился на колени, обнял за талию, уткнулся лбом в солнечное сплетение.
И забубнил туда:
- Моя прекрасная и жестокая фейри. Какой щедрый дар. Милая, как я понимаю, ты вернуться не хочешь.
Такое чувство, что текст ему сын мой писал.
Ну, ладно, держим себя в руках и проявляем вежливость с пониманием. Вообще, кто тут без пять минут доктор наук, а у кого образование девять классов?
То-то же!
Глубоко вдыхаю, выдыхаю и расслабляюсь:
- У нас был спорт и секс. Сам сказал. Сейчас мне ни то ни другое ни к чему. Поэтому прости и прощай.
- Норна моя! – этот требовательный открытый взгляд всегда меня волновал.
Мурашки побежали по спине и пока их еще не заметно на руках, надо было сворачивать диалог, чтобы окончательно не спалиться.
- Извини. Ты зря приехал. С ребенком потом, если захочешь, можешь видеться. Мне от тебя ничего не нужно.
Я очень адекватная и разумная. И вежливая. И это, готовая к переговорам, во!
Но как выяснилось, моя готовность – мелочи. Кое-кто подготовился обстоятельнее.
Андрей медленно поднялся, выпрямился, сгреб меня в охапку, прижал к себе и глядя в глаза, спокойно сказал:
- Тебе не нужно, а ему – очень даже, - руку на живот так, хоп. – Полная семья. Достойный пример.
Вот тут я, наплевав на все благие намерения, взбеленилась:
- О, достойный? Такой, на котором левые бабы виснут, при наличии законной жены, а он и рад?
- Когда это было? – и взгляд открытый и искренний.
Зараза.
- После всего бреда, что нес Зарецкий-старший, я приехала к тебе. В зал. Я, как всегда, искала у тебя поддержки и намека на то, что для тебя наш брак – что-то большее, чем вынужденный договор. Но ты был слишком занят.
Андрей криво усмехнулся, повертел головой, одной рукой прижал меня к себе крепче, а другой – взлохматил затылок:
- Поэтому ты тихо исчезла? А волосы сопернице повыдергивать?
Как же я устала.
Вздохнула, посмотрела с грустью, но была очень спокойна и лаконична:
- У меня нет соперниц. Если есть – значит, нет мужчины. И я помню, что ты сам сказал…
- А что я мог еще сказать? Ты больше ни на что не соглашалась. Как было тебя удержать? – так приятно было видеть, как с него спадает обычное, чуть отстраненное состояние.
Он был сейчас нервным, искренним, живым, ярким.
Всхлипнула, вспомнив, как по-свински вела себя, будучи замужем.
- Но потом? – выдохнула печально.
Андрей склонился к лицу и прошептал практически в губы:
- Но-о-орна, ты так шарахалась, стоило лишь заговорить «о нас». Тебя даже слово «мы» пугало.
