Вопреки терзаниям (ЛП) - Бэлль Лола

Матвей теребил пальцами ватный диск, в зеленых глазах застыла прежняя отрешенность. Не знаю, сможет ли он прийти в себя после всего, через что нам пришлось пройти. Может быть, в отличие от нас, он впервые оказался втянутым в нечто подобное. У нас же с Серегой выработался иммунитет после стольких приключений.

Еще со школы мы имели привычку не пасовать перед возникшими трудностями, а смело идти напролом. Мы не задумываясь нарушали закон и были уверены, что в худшем случае нам влепят лишь штраф. Риск являлся неотъемлемой частью наших будней, и еще ни разу мы не оставались в проигрыше. Наверное, поэтому и вели себя так нагло и дерзко.

Но после случившегося сегодня я вдруг понял, чего мне не хватало последние годы: стабильности. Мы не сможем вечно тусоваться в клубах, напиваться до беспамятства, просыпаться неизвестно где или гнать по ночным улицам с сотрясающими автомобиль басами клубной песни, ощущая, как по венам струится адреналин. Лететь по встречной полосе и только в самую последнюю секунду сворачивать в сторону, избегая столкновения с другими тачками.

Да, все это потрясающе, незабываемо даже, но таким оно кажется до той самой поры, пока не случится трагедия.

Я надеюсь, и Регина, наконец, прозреет. Может быть, в корне изменит свой гадкий характер и поймет, что, рискуя своей безопасностью, она в первую очередь подвергает риску жизни близких людей.

Она должна помнить, что во всем случившемся лишь ее вина. Говорить ей об этом нет никакого смысла, ведь человек, как правило, учится на собственных ошибках, только когда признает их ошибками сам.

Глава 42

Я не спрашивал себя дважды, когда попросил водителя такси остановить машину на знакомой мне улице. Конечно, время выбрал не совсем удачное для неожиданного визита, но возвращаться домой не было ни сил, ни желания. Если я останусь в одиночестве, мысли и воспоминания сгрызут меня изнутри.

В такие страшные минуты мне, как воздух, необходим человек, кто всегда поймет и выслушает, несмотря на поздний час. Я знал двоих таких людей и с одним только что попрощался.

Я набрал Алмазу сообщение, когда поднялся на его этаж — дверь подъезда была распахнута настежь. Спросил, спит ли он сейчас. Чувствовал внутреннюю дрожь, боялся, что он не ответит или не захочет меня впускать. Находясь в одной лишь рубашке, я покрывался мурашками от холода.

Какая-то незначительная часть моего сознания хотела, чтобы дверь оставалась запертой. Я не был уверен, что стоит втягивать и Алмаза во все то, что мы натворили за последние часы. Но телефон звякнул, оповещая о новом сообщении, и в тишине подъезда этот звук прозвучал громче обычного.

Алмаз: «Не сплю. Позвонить?»

Немного подумав, я набрал ответное сообщение:

Я: «Лучше открой дверь».

Спустя несколько минут, в течение которых я уже перестал сдерживать дрожь, а зубы ритмично клацали друг о друга, послышался щелчок замка и дверь со скрипом отворилась. Щурясь от света подъездных ламп, Алмаз с удивлением оглядел меня с ног до головы. Он будто не сразу поверил, что я состою из плоти и крови, а не являюсь его ожившей фантазией.

Очнувшись от раздумий, Алмаз коснулся моего локтя и потянул за собой в квартиру. Когда дверь за спиной захлопнулась, мы очутились в кромешной тьме. Глаза не сразу привыкли к отсутствию освещения, мне с трудом удалось разглядеть очертания его фигуры.

Алмаз сжал мое плечо, слегка подтолкнув в сторону своей комнаты. Ни о чем не спрашивая, не выяснив, по какой причине я свалился как снег на голову в такой час, он просто повел меня туда, где мы могли побыть наедине.

Следуя за Алмазом, я не мог отвести взгляд от его затылка. Кажется, я разбудил его своим сообщением, потому что волосы парня, которые чаще всего были идеально уложены, теперь торчали в разные стороны, а футболка была помята в районе поясницы.

На миг мною овладело жгучее желание коснуться его спины, невесомо провести пальцами вверх по позвоночнику и зарыться ими в шелковистые волосы. Я и подумать не мог, как сильно истосковался по близости с ним. Как скучал по изящным изгибам худощавого тела, по сладковатому запаху кожи и мягким, покусанным губам. Он был нужен мне весь, целиком и полностью.

Когда мы вошли в комнату Алмаза, меня все еще била нервная дрожь. Теперь я уже и сам не понимал, что являлось тому причиной. Алмаз покинул меня лишь на минуту, затем вернулся с пледом в руках и заботливо накрыл им мои плечи. Не так давно я проделывал то же с ним самим. От воспоминаний о тех счастливых днях, которых мне так не хватало, невольно сжалось сердце.

Возможно, Алмаз заметил, в каком я находился состоянии, потому что в серых глазах отражалось беспокойство. Он и не мог знать, что стало поводом для визита, а спрашивать опасался. Поэтому сделал то, в чем я нуждался больше всего остального: сжал меня в таких чувственных объятиях.

Я обхватил его за талию, вдыхая аромат свежего белья и геля для душа. Поддавшись порыву, ласково поцеловал его в плечо сквозь ткань футболки.

В груди вдруг кольнуло от страха, что все происходящее не могло быть реальностью. Что, если он вновь исчезнет из моей жизни, словно его никогда в ней и не было? Я не смогу...в этот раз я просто не справлюсь.

— Ты нужен мне, — прошептал я, проведя носом по шее Алмаза, и с нежностью коснулся губами разгоряченной кожи. Он замер на долю секунды, а после сцепил ладони в замок за моей спиной. Это придало мне немного уверенности. — Я люблю тебя. Может, я идиот, но я все еще тебя люблю.

Алмаз чуть отстранился, в растерянности закусив нижнюю губу. По спине пробежал холодок ужаса: может быть, я поторопился? Я же не собирался на него давить, лишать выбора, мне хотелось, чтобы он принял решение осознанно. Со дня на день он все равно уедет, важно лишь то, кем мы останемся друг для друга после очередного расставания.

— Феденька, милый. — Алмаз с нежностью провел ладонью по моей скуле, заставляя потонуть в омуте ангельских глаз.

Затем он нагнулся и осторожно коснулся губами моих губ. Я слегка опешил, потому и не ответил на поцелуй.

Алмаз тихо произнес мне в губы:

— Я тоже тебя люблю. Очень сильно.

Я потянулся к нему, желая продолжить, но Алмаз отрицательно покачал головой. Он приложил палец к моим губам, будто просил притормозить. Я с непониманием нахмурил брови.

— Постой. Я давно хотел поговорить о том, что было...

— Не надо, — приглушенно простонал я. — Только не сейчас.

Тогда-то Алмаз прижал ладонь к моему рту, не собираясь слушать возражения. Волна жара мгновенно распространилась по всему телу. Прежде мне не приходилось видеть его таким властным, но в последнее время он только и делал, что брал инициативу в свои руки. Это дико возбуждало.

— Прости меня, Федя. Знаю, что моему поступку нет оправданий и, если я начну их искать, ты разозлишься сильнее. Поэтому я хочу, чтобы ты понял, как сильно мне жаль. Все еще не верю, что посмел так поступить с тобой. Столько добра мне за целую жизнь никто не делал, а я... Мне так страшно было тебе написать. Я боялся, что ты больше никогда не захочешь со мной разговаривать. И тогда, в клубе...

Алмаз не смог закончить, его глаза наполнились слезами. Мне так хотелось успокоить его, поцеловать каждый сантиметр кожи, провести губами по скулам, стирая непрошеные слезы, которые вызвали воспоминания о тех временах, когда каждый из нас переживал боль разлуки по-своему.

Но я опасался переступать черту, потому что знал: обратного хода не будет. И что бы ни случилось дальше, мне так или иначе придется справляться с последствиями.

— Ты тоже мне нужен, без тебя все не так, — продолжил Алмаз дрогнувшим голосом. — Я вроде и живу, но жизнь другая. Только рядом с тобой все окончательно встает на свои места.

Алмаз погладил меня по волосам, давая мне возможность ответить, но я так и застыл с приоткрытым ртом, слова казались совершенно лишними. Он даже не подозревал, что я давно его простил, что готов был возобновить отношения с того самого дня, как он переступил порог моего бильярдного клуба, а я на эмоциях едва не выставил его вон. Тогда я сомневался, что мы хотим этого оба. Теперь же все встало на свои места, как он и сказал.