Где-то Есть Ты (СИ) - Сокол Лена

– А? Алло. Что?

– Можно мне с тобой остаться? – Внутри все сжалось, сердце отчаянно толкнулось о ребра.

– Нет. – Сказал так сурово, так жестко, что в душе все оборвалось. -Лучше поезжай домой.

– Но… почему? – Из последних сил воскликнула я, закрывая свободной рукой второе ухо.

– Извини… У меня деньги кончаются на счету.

– Ну, поехали с нами, Саш?! – Вот так, наверное, утопающие хватаются за спасательный круг.

– Пока! Ничего не слышно. Пока.

Ничего так и не поняв, убрала телефон в карман. Такое смешение чувств. Конечно, он удачно избавился от меня. Безусловно, это влияние Паши, который не признает никаких отношений и моральных устоев. Это все он. Не Саша же. У нас все было так хорошо. Так хорошо…

Еще немного побродив, встретила своих ребят. Все сидели вокруг

Дарьи, Мила держала ее за руку.

– Я уже не плачу. – Дашкины плечи затряслись от смеха. – Ев, ты только подумай. А если бы эта корова с ним оральным сексом занималась, когда открылась эта чертова дверь? Она бы откусила ему на фиг все его прелести!

- Прелести ли?

И ребята взорвались со смеху. Мне не хотелось показывать друзьям, что я расстроена. Улыбнулась, стараясь казаться естественной. Дашка открыла коньяк и сделала несколько глотков прямо из горла:

– Ого! Вот это зелье!

– И, кстати, в пять раз дороже, чем в городе, – заметила, качая головой.

– Это как раз то, что ей сейчас нужно, – заверила Мила. – Пей, Дашка, сейчас полегчает.

Посидев еще с полчаса прямо на траве, мы отправились в обратный путь. Всю дорогу до дома я молчала. Закрыла глаза и сделала вид, что сплю. Чтобы никто не задавал лишних вопросов. Чтобы никто не узнал о моем уже очередном унижении.

Сначала мы отвезли домой Дарью, потом высадили Митю. Влад сказал, что забирает Милу к себе, а я попросила закинуть меня по дороге в круглосуточный магазин. На часах была половина шестого, и уже светало, когда мне удалось положить через банкомат деньги Саше на телефон. Просто хотелось услышать его голос. Его объяснения.

В шесть утра поднялась в нашу с Милой квартиру и набрала его номер.

– Да, – коротко ответил он.

На заднем плане слышался вой мотора

автомобиля.

– Саш… это я. Ты где?

– Я уже еду обратно.

– Может, ты… приедешь спать ко мне? – Предложила, заливаясь краской. – Милы нет дома.

– Я… - На пару секунд его голос оборвался. – Я не смогу.

Мне хотелось швырнуть в свое отражение в зеркале чем-нибудь тяжелым.

– Но почему? – Пропищала, как мышь, стараясь не заплакать.

– Я... Я еду не домой…

Вот как. Ох…

– Понятно… – Как же мне было больно это слышать. Больно дышать. Больно удерживаться на ногах. Больно жить.

– Извини, не могу сейчас говорить, – замешкался он.

Нажала кнопку отбоя и скатилась со стула на пол. Все надежды рухнули. Все воздушные замки рассеялись в воздухе. Все, что я сама себе насочиняла, оказалось большим лопнувшим мыльным пузырем. Он отверг меня еще раз. И если не остановиться, сделает это еще и еще. Да хоть миллион раз.

Опять позволила ему сделать мне больно. Казалось, мое бедное сердце остановилось. Приложила ладонь к груди и, как не пыталась, не могла почувствовать его биение. Оно пульсировало толчками где-то в висках. Колотилось, угрожая взорваться. Толкалось, задыхаясь от взятого ритма, рваного, неровного, отчаянного. Оно требовало меня дать выход эмоциям. И тогда слезы сами покатились по щекам. Будто прорвало плотину.

Как же ты могла позволить кому-то так издеваться над собой? Ты же никогда ни за кем не бегала. А тут побежала, положила ему денежек, думала, он сразу позвонит, поблагодарит… А он вышвырнул тебя в мусорку, как ненужную использованную вещь. Как надоевшую куклу…Как смешно. Нет, правда. Разве ты не этого добивалась? Разве ты не понимала, что так будет? Разве не знала, что с такими, как он, не стоит связываться?

Саша… Сашенька… Вернись… Ты так нужен мне… Господи, зачем же я так его люблю…

Урод. Вонючий урод, уничтоживший меня изнутри. Растоптавший, плюнувший прямо в душу.

Любимый. Такой родной. Самый нежный.

Упала на пол и кричала, что было сил, не издавая ни звука. Все

тело содрогалось в беззвучных рыданиях. Глаза тонули в нескончаемых слезах, горячими дорожками обжигающих щеки.

Потом я, сжимая кулаки, начала громко кричать уже вслух, да так,

что заболело горло, а в глазах полопались все капилляры. Выла, как раненый зверь, билась в агонии. Испуганный кот даже спрятался под кровать.

За что? За что?! Почему так больно? Как же страшно быть брошенной и ненужной… Испугавшись, что сейчас сбегутся соседи, закрыла лицо руками, до боли сжала зубы. Лежала на холодном полу и молча ревела. Терпела, жуя собственный кулак, будто меня препарируют, режут по живому. Безжалостно, медленно, беспощадно. Терпела. Пока руки и ноги не перестало выламывать от чудовищной боли.

Пролежав какое-то время на полу, встала, достала из сумки вторую бутылку коньяка, которую купила на фестивале, и совершенно обессиленная вышла на балкон.

Пила.

Умывалась слезами. Проверяла телефон, который предательски молчал, и снова пила. Пила. Пила… Выпила все до последней капли. Доползла до кровати и отключилась.

Глава 20

На следующий день после фестиваля Мила вернулась домой вечером и обнаружила меня, допивающую вторую бутылку домашнего итальянского вина, припрятанного на черный день. Черный день для меня действительно тогда наступил. Я сидела на кухне невменяемо пьяная, в той же одежде, в которой ездила на фестиваль, в которой, придя домой, и уснула. Подруга села рядом и забрала у меня выпивку.

Позволяя слезам свободно течь по моим щекам, рассказала ей о том, что произошло. О том, как ненавижу его. О том, что не могу без него. Показала кулаки, разбитые в кровь о стену. Сказала, что не пойду завтра на работу. Никуда больше не пойду. Призналась, что приняла решение больше не видеть его. Никогда.

Мила просто обняла меня, вздохнула и сказала:

– Вы не должны оставаться друзьями, иначе тебя снова притянет к нему. И он снова тебя обидит. Почему ты, вообще, его все время прощаешь?

– А я и сейчас не держу на него зла, прикинь, – ответила, улыбнувшись, – это глупо, неправильно, но любовь… она все прощает. Настоящая любовь. Ведь был же тот Саша, с которым мы пережили сотни счастливых минут, с которым я забывала обо всем на свете. Который поменял мое отношение к жизни. С которым был секс – самый лучший, какой только может быть. Если это вообще секс, а не колдовство какое-то. И если бы он пришел, попросил прощения, пообещал, что все будет иначе, я бы вернулась к нему, не задумываясь. Потому что мне только с ним хорошо, а без него… будто воздуха не хватает.

– Но, Ева, – возмутилась подруга, – как же ты вернешься к нему, если никогда не была его девушкой? Он же сам по себе… Вас только секс и связывал. Никаких обязательств у него перед тобой не было. Неужели ты не хотела бы лучшего отношения к себе?

– Я хотела бы его. Понимаешь, Мила? Его! Неважно как, неважно каким. Безумно люблю и в этом не могу себя контролировать. Если бы мне сказали: «Отдай почку, чтобы он жил» - отдала бы. Отдай все деньги,

жизнь отдай – отдала бы. Не задумываясь. Мила, это одержимость, словно

меня приворожили. Ничего нельзя с этим поделать. Думаю о нем каждую

минуту. Не свободную минуту, а каждую! Знаю, что ему плевать, и все равно

думаю. Ведь хоть что-то же он должен ко мне чувствовать? Мне так больно

оттого, что первый раз в жизни я так влюбилась… И так трагически… Так

безответно…

– Знаешь что, Ева, – стукнув кулаком по столу, сказала она, –

перестань. Вот что я тебе скажу. Ни черта это не любовь! Нет! Это фуфло. Я где-то слышала, что нам, женщинам, просто нужен очередной повод пострадать. Мы сами ищем очередного красивого засранца, который бы разбил наше сердце, стал причиной очередных истерик, пустых пачек от сигарет, потерянных на нервной почве килограммов. Именно так мы оправдываем третью бутылку коньяка, ведь «с горя» звучит гораздо лучше, чем «запой».