Принцесса на горошине (СИ) - Риз Екатерина

Но поразило меня в этой фотографии совсем другое. Не её добрые глаза.

- Её зовут Марина, - проговорил тем временем Пал Палыч, без сомнения, внимательно наблюдая за моей реакцией. – До замужества носила фамилию Серебрякова. Ей тридцать два года, уроженка города Казань. Закончила ТГГПУ девять лет назад.

Я нахмурилась. Попыталась повторить:

- Что это… ТГГПУ?

- Татарский государственный гуманитарно-педагогический университет. По образованию преподаватель алгебры и геометрии. В данный момент работает по профессии, я узнавал.

- Где работает?

- В Калининграде.

- Она русская, - проговорила я то, что меня задело не на шутку. Посмотрела на Пал Палыча и повторила: - Русская.

Он кивнул, понимая, насколько я напряжена.

- Русская.

Я не удержалась от болезненной усмешки.

- Он женился на русской?

- Там всё, куда интереснее, на самом деле.

- Что ещё?

- Я решил немного разузнать об этой самой Марине. Выяснилась интересная вещь. Оказывается, брак с Маратом для неё второй. До этого она была замужем за его двоюродным братом, Даниилом. В браке у них родился сын, Георгий, ему сейчас семь лет.

Я пыталась осмыслить услышанное.

- А где он сейчас, этот Даниил?

- Погиб. Автокатастрофа. Около шести лет назад.

- И Марат женился на его вдове? – Я никак не могла поверить в то, что слышу.

Пал Палыч развел руками.

- Выходит, что так.

- Глупость какая, - проговорила я негромко. Мой взгляд скользил по строчкам отчета, что предоставил мне Рыков. Я читала, но мало, что понимала. Больше пыталась сообразить… - Я не помню никакого Даниила, - сказала я, в конце концов. – И Марину я эту не помню. Я же бывала в доме родителей Марата не раз, общалась со многими родственниками, но их я не знаю.

- Марьяна, ты же понимаешь, я не могу заявиться в дом родственников Марата, даже к его друзьям, и начать задавать вопросы. По крайней мере, не в нашей ситуации. То, что ты читаешь, можно сказать, та конкретная информация, которую я смог разузнать.

Я покивала в молчании, а Пал Палыч продолжил:

- На сегодняшний день, я могу сказать, что в Москву Марат приехал один, без жены и ребенка. Они остались в Калининграде, у него там квартира, они живут прежней жизнью. Каких-либо предпосылок к тому, что они собираются в Москву, нет.

- Почему ты так считаешь?

- Потому что по месту работы Марины Серебряковой, ныне Давыдовой, никто не в курсе её возможного увольнения и переезда. Она, как работала, так и работает. Мальчик в сентябре собирается в первый класс, в ту же школу. Заявление уже подано. Это не так трудно узнать. Кстати, - Рыков вскинул вверх указательный палец, - ребенка Марат усыновил. Всё, как положено.

- Усыновил? – Я на Пал Палыча смотрела. – Хочешь сказать, что это его сын?

- Вот этого я выяснить не могу, - совершенно серьёзно ответил он. – По документам – да. А в остальном, - он плечами пожал.

- Какая-то странная история, - проговорила я, вновь уставившись на фотографию молодой женщины. Супруги Марата. Странно было об этом думать, проговаривать это даже мысленно – жена Марата. Его жена, его ребенок. – Что эта за брат такой? – проговорила я себе под нос. – Я помню его братьев, даже троюродных. Они все большая, дружная семья. До сих пор по именам всех могу назвать. А тут двоюродный, и его никогда не приглашали в дом? Может, они жили где-то далеко?

- Жили они в Казани, никуда не уезжали, - возразил Рыков. – Но, мне кажется, объяснение тут довольно простое, Марьяна.

Я на него посмотрела.

- И какое же?

Пал Палыч ткнул пальцем в фотографию Марины, а на меня взглянул с открытым намеком.

- Ты сама сказала. Она русская.

Я водила пальцем по полированной поверхности стола. Раздумывала.

- Хорошо, - сказала я, в конце концов. Папку закрыла, положила на неё ладонь. – Я почитаю. Спасибо, Пал Палыч.

Рыков намёк понял, кивнул и с кресла поднялся. Только спросил, прежде чем выйти за дверь:

- Пироги-то будешь?

- Я на диете, - пробормотала я отстранённо. Голова моя была занята совсем другим, не пирогами.

- А я вот не на диете, и, пожалуй, пойду на кухню.

Он вышел, и я осталась одна. Разглядывала закрытую папку. Странное ощущение какого-то душевного дискомфорта. Я, вроде бы, и не расстроена тем, что узнала, но, явно, смущена. Потому что не понимаю.

Брак, жена, ребенок, переезд за тысячи километров от дома. У Марата было много забот после нашего с ним расставания. Судя по всему, ему и страдать-то было особо некогда.

Жизнь его бьёт ключом. А у меня магазины, фитнес, Шурины пироги. Даже как-то неудобно за свою бесконечно удобную жизнь.

- Я хотел тебя поблагодарить.

Марат сам мне позвонил, ближе к вечеру. Я поначалу сомневалась, стоит ли отвечать на его звонок, но затем решила, что моё нежелание его насторожит.

- За что? – заинтересовалась я.

- За помощь. С обновлением моего гардероба.

- Ах да. Абсолютно не за что. Я оказалась рядом с магазином, и это не заняло больше пятнадцати минут.

Марат хмыкнула в трубку.

- Твои пятнадцать минут – дорогого стоят.

- Ты говоришь «спасибо», Марат, я тебе говорю «пожалуйста».

- У тебя всё в порядке? – спросил он вдруг.

- Да.

- У тебя странный голос.

- Почему?

- Настороженный. Я в чём-то провинился?

- Тебе лучше знать. Я не контролирую твои действия.

- Думаю, нам нужно завтра встретиться.

- Зачем? – удивилась и опять же насторожилась я.

Давыдов посмеялся.

- Не переживай. Я не приглашаю тебя ни на ужин, ни на свидание. Приглашаю посетить Совет директоров. Послушать, что говорят.

- Опять? Недавно же собирались.

- Марьяна, сейчас очень неординарная ситуация, передача полномочий, прав, обязанностей. У совладельцев много вопросов и ко мне, и к тебе. Надо уделить им время.

- Марат, у меня нет никаких ответов на их вопросы.

- Тебе и не надо. Тебе лишь нужно присутствовать. Ты приедешь?

У меня вырвался вздох.

- Приеду, - негромко и неохотно пообещала я. – Куда мне деваться? Конечно, приеду.

- Спасибо, - совершенно искренне сказал он. – В два?

- Хорошо.

Я уже хотела отключить телефон, как он позвал меня по имени:

- Марьяна.

Я вернула телефон к уху. Спросила:

- Что?

- Ты ведь скажешь мне, если тебе что-то понадобится?

- Ты о чем?

- О помощи, о совете. Просто о дружеской поддержке.

Я задумалась над его вопросом. Но определенного ответа у меня не было, и поэтому я ответила честно:

- Не знаю. Наверное.

- Мы ведь с тобой не враги, - напомнил Давыдов.

- А кто мы, Марат? – задала я ему встречный вопрос.

Он тоже помолчал, совсем, как я, недавно. Потом сказал:

- Мне бы хотелось верить, что мы друзья.

Мои губы дрогнули в усмешке.

- Я не уверена, что у нас с тобой получится дружить.

- Почему?

- Потому что люди дружат не смотря ни на что. Не смотря ни на какие проблемы. А мы с тобой этого испытания на прочность не прошли.

Он молчал, а я решила не заканчивать наш с ним разговор на такой прискорбной ноте, и с оживлением проговорила:

- Но мы с тобой молодцы. Думаю, у нас получится, хотя бы работать вместе. До встречи?

- Пока, - сказал мне Давыдов, с какой-то затаённой печалью, а я поспешила отключить телефон.

Как я могу с ним дружить, когда у меня внутри вулкан бушует?

Я не могла думать ни о чем другом, только о той самой папке, которая осталась лежать в ящике стола отца. Точнее, об информации, которую она мне преподнесла. С одной стороны я расстроилась, в очередной раз почувствовала себя преданной, но с другой, у меня возникло очень много вопросов. А ещё я без конца вспоминала лицо девушки с фотографии. И чувствовала горечь. Потому что интуитивно понимала, что именно такая и могла понравиться Марату. Настоящая, спокойная, серьёзная. Если бы на снимке я увидела красавицу с яркой внешностью, наверное, мне было бы легче. Я бы на полном серьёзе вынесла вердикт, что Давыдов лишь пытался отвлечься от мыслей о нашем с ним расставании. Но нет, на снимке была другая. Да ещё ребёнок… Мальчику семь лет, он учится в первом классе. Семь лет назад мы с Маратом только-только познакомились. Никаких жизненных историй и любовных драм из своей прошлой жизни он мне не рассказывал. Хотя, у нас был период, когда мы делились с ним самым животрепещущим. Думаю, знай он о своём сыне, рассказал бы. Мне бы рассказал, тем более, когда мы пришли к решению пожениться.