Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина

Позже я пойму, что он выжидал нас за углом, ведущим к лифту.

Голову прожгла боль, и в глазах резко задвоилось. Он ударил меня, обездвижил. Я почувствовала, как грубые руки ублюдка схватили меня за волосы и силой затащили в какой-то номер.

Здесь было так тихо, что жуткий голос Доменико остро впечатался в память, кажется, навеки:

— Помнишь, что я обещал тебе, маленькая шлюшка? Придет время, и я с тобой разберусь, — он ухмыльнулся, — время пришло.

Глава 38

Когда боль в затылке немного отпустила, я смогла повернуться, чтобы взглянуть в его лицо. Вместе с пониманием случившегося пришло озарение. И неужели я любила этого подонка?

Затем появилось стойкое желание плюнуть ему в лицо.

Что я успешно и сделала.

— Катись к дьяволу, подонок! — выплюнула я.

Лицо Доменико исказилось в гримасе ярости.

Чтобы какая-то девчонка, его воспитанница, унизила Доменико? Я поплатилась за это моментально.

Доменико поднял меня с пола — за волосы, и резко ударил в живот. Закричав от боли, я вдруг поняла, что его пощечины были ничто по сравнению с этим ударом.

— Да ты, я смотрю, осмелела. Кем ты себя возомнила, шлюха? Думаешь, родила двух недоносков и госпожой стала?

Его голос напоминал змеиный шепот. Омерзительный, внушающий отвращение. Он перешел на крик, крепко удерживая меня за волосы.

А я и звука не могла выдавить.

Хотя хотелось. Отомстить за своих детей — в том числе. Никто не смеет называть их так.

Я открывала и закрывала рот как рыба, выброшенная на берег. И молчала.

Молилась только, что Виктора кто-нибудь увидит. Что позовут на помощь. Что чудом меня найдут.

Но такого не случится. Я видела, как люди Доменико затащили Виктора в другой номер. Наверное, он уже мертв. В любом случае меня ждет та же участь — либо от рук Доменико, либо сердце, наконец, не выдержит.

Я давно не практиковалась в борьбе, один удар враз лишил меня всех сил.

— Иди ты… к черту, — процедила сквозь зубы, когда только смогла.

Моя выдержка дала трещину, когда раздался треск. На мне была футболка Давида — я накинула ее, чтобы выйти в ресторан. Теперь она порвана, Доменико толкнул меня на ковер и принялся стягивать с меня брюки.

Понятно, для чего.

— Ты перепутала слово. Раньше ты говорила мне: «Я тебя люблю».

Я плюнула ему в лицо.

— Придет время, и я тебя трахну. Ты еще будешь молить о пощаде, шлюха.

От удара живот болезненно ныл. Я молилась, чтобы все обошлось. Я не думала, что люди на такое способны. Особенно те, кого я раньше мысленно возводила до идеала.

И правда — дурочка.

Давид был прав. Я полюбила не того. Подонка и мерзавца.

— Я сделаю с тобой то же самое, что дружки Давида сделали с моей женой. Те, кто затеял войну против меня на Сицилии. Во всем виноват только мой ублюдочный братец.

Доменико говорил без умолку — его вдруг прорвало. Гнев и отчаянное желание высказаться были написаны на его сером возбужденном лице, когда он остервенело стягивал с меня брюки.

— А мне кажется, — заметила хрипло, — что ублюдочный из братьев — это ты.

Когда он снял с меня брюки, я упала на правое плечо и свернулась калачиком. Я свернулась в попытке защититься, если он примется наносить удары. Самое главное — защитить живот, чтобы не открылось кровотечение.

На удивление, Доменико не посмел меня больше бить. Он залился хохотом, словно почувствовал свое господство и даже — хотел чем-то поделиться.

Я притаилась, воспользовавшись этим моментом:

— Можешь хотя бы рассказать, для чего ты учил меня? Если не собирался убивать Давида, то для чего опекал меня все эти годы и натравливал на него?

Неужели все мои попытки убить Давида заранее сводились к нулю? И кем — самим Доменико?

— Яд, оружие, — перечисляла я, — для чего это все? Неужели для того, чтобы просто выстрелить в меня на нашей свадьбе? Тогда для чего была вся эта красивая обертка, в которой ты вручил меня ему год назад?

У Доменико было столько возможностей, чтобы воспользоваться мной. Одного только не было — нас с Давидом.

Вероятно, это и был ответ.

— На вашей свадьбе меня не было. Я не для того тебя растил, чтобы убить одним жалким выстрелом.

Я шумно сглотнула.

Сколько же еще людей пытается избавить Давида от меня?

— Мой план был выверен до идеала, — щедро продолжил Доменико, — я подарил тебя ему, потому что знал, что рано или поздно я его растопчу. Моим оружием станет то дорогое, что у него появится.

— Ты не знал, что он меня полюбит.

Я обняла себя за плечи и бегло оглядела места, где обычно Доменико прячет пистолет.

Там не было.

Но рукоять торчала из кармана. Глупец, кто же держит оружие так неуклюже?

— Ты красива и умна. Я знал, что ты зацепишь его. Мы ведь все для этого делали, помнишь, Жасмин?

Помнила.

И красивое личико.

И невинность.

И еще события, которые были подстроены нами. Например, когда в квартиру Давида ворвались, и я защитила его. В нашу первую встречу.

Доменико сделал все, чтобы я зацепила Басманова. Чтобы потом растоптать — и его, и меня.

— Ты — идеальное и стопроцентное попадание, Жасмин.

Доменико хотел уничтожить своего врага, когда тот обретет желанную женщину. Ею стала я.

Избавиться от меня — означало добить Давида, унизить, сломать его.

Все это время Давид оберегал меня от себя, чтобы случайно не зацепило. Ведь мы считали, что Доменико гонится за своим братом — сицилийским наследником.

Однако, план Доменико — пятилетний, долгий — был куда размашистее. Он желал уничтожить сердце Давида, когда тот, наконец, сумеет полюбить.

— Ты просто подонок, — процедила я ему в лицо, — ты сам себя проклял, Доменико! В погоне за местью ты потерял свою жену.

— Умолкни, шлюха, — разозлился мой палач.

Доменико резко схватил меня за горло, полностью обездвижив. Он всегда так учил. Он же мой учитель, а ученик редко превосходит своего учителя.

Но когда Доменико захотел большего — опустился коленями на ковер и стал расстегивать ширинку, я закричала из последних сил и ударила ногой его в пах.

Все-таки ученик превзошел своего учителя.

Доменико побагровел.

— Ты не любил свою жену. Никогда, — вспомнила я его слова, — подонки не любят своих жен. А ты именно такой: омерзительный подонок, который соврал о моих родителях!

— Вот же сучка! — заорал Доменико и снова набросился на меня.

От его веса я ударилась головой об пол. Тяжелая рука на шее стала постепенно сдавливаться. Кислород переставал поступать в легкие.

Я стала задыхаться.

Еще барахтаться, но невероятно быстро — задыхаться.

Я вцепилась в его толстое запястье двумя руками и завертела головой в разные стороны, но не увидела ничего, кроме белого ковра. Ни одного тяжелого предмета в стиле лучшего кино. Зато видела, с каким омерзительным выражением лица он расстегивал свои брюки и доставал член.

В этот момент из его кармана выпал пистолет.

Он хотел трахнуть жену Давида Басманова.

Какая гордость.

Какое превосходство.

Трахнуть, а потом убить. Сильнейшее унижение для любого мужчины. Похоть ослепила подонка настолько, что он не заметил оружие, выпавшее прямо мне в руки.

Почти.

Еще чуть-чуть, и я до него дотянусь. Если выстрелить ему прямо в руку, которой он расстегивает свою ширинку, это решит проблему.

Убить его — слишком легко. Отдать Давиду — вот, чего Доменико боится больше всего. Я потянулась за оружием, удерживая в легких последний кусочек кислорода.

Все выглядело так, будто я трепыхаюсь в нехватке воздуха.

Я сделала незаметный рывок и мысленно усмехнулась: Доменико забыл, чему учил меня.

Он забыл, кого он, черт возьми, вырастил.

— Учитель ты превосходный, а вот противник — так себе, — прохрипела я.

В моих руках оказалась тяжелая рукоять. Доменико ослеп от скорой расплаты со своим врагом. Он планировал поиметь меня своим членом прямо здесь.