Жестокии развод (СИ) - Тес Ария

Я ненавижу своего бывшего мужа.

Ненавижу! И не потому, что после столько лет он поступил со мной вот так. Честно, не поэтому. Наверно, в какой-то степени я даже могла бы согласиться: это жизнь, так бывает. Ты влюбился. Окей. Но впутывать в это все моих детей?! Как ты только посмел! Ублюдок…

Артур снова вздыхает и хмурится.

– Мне она не нравится на самом деле. Я соврал. Это тоже было как будто бы проще…врать и злиться. Я обвинял тебя во всем, что произошло, но это лишь прикрытие, мам. Я не злился и не винил тебя на самом деле, но так было проще…чтобы не сталкиваться со всем, что я сделал. Мне было стыдно и…

– Артур, пожалуйста, замолчи.

В салоне опять грозится повиснуть разрушающая тишина. Сын напрягается. Думаю, сейчас он готов встретить любые последствия своих поступков, которые я только сочту нужным на него обрушить, и это легко прочитать по вмиг напрягающемуся телу и потупленному взгляду. Он ждет. Что я прогоню? Не захочу больше слушать? Видеть? Абсурд…

Мягко касаюсь его подбородка и заставляю посмотреть себе в глаза, а потом ласково улыбаюсь.

– Прекрати себя обвинять, хорошо? Это не твоя вина.

– Но…

– Не твоя, – твердо повторяю и когда вижу отклик в его глазах, киваю, – Это было не твое решение и не тебе нести за него последствия, Артур. Так выбрал твой отец…

Черт, кто бы знал, как сложно держать внутри все те эпитеты, которые рвутся наружу…Я заменяю их одним емким, ядовитым «отец», но на самом деле…твою мать, как он далек от этого звания! Отец! Ха! Как же…Вот Иван – отец; он никогда не заставил бы Олега прикрывать свою задницу, а этот?…мудак. И это самое мягкое слово, которое крутится у меня на языке! Если что.

– Это должны были быть его последствия, которые ты забрал на себя.

– Я…

– Да, не спорю. Ты тоже был неправ. Нельзя было вестись на поводу своих страхов, а нужно было быть честным и смелым. Нужно было мне сказать. Но! – смягчаюсь и снова улыбаюсь, – Первопричина не твоя, и я очень надеюсь, что эта ситуация стала для тебя отличным уроком. В жизни «правильно» и «просто» – это часто разные вещи. Нам кажется, что выбор легкий, но это не так. В моменте поддавшись «простому» ты рискуешь огрести попозже. С отсрочкой, но больше. Вот так…

– Тупая жизнь, – тихо отшучивается Артур через несколько секунд, а у меня из груди рвется смешок.

Я обнимаю своего сына и киваю пару раз.

– Да… но это ничего. Она все еще бывает и прекрасной. Спасибо, что сказал все это и пришел вчера…

– Нажрался…

– Нажрался. Не делай так больше. Алкоголь – это такое же «просто» – потом огребешь, только еще больше. Оно тебе надо?

– Нет…мам. Не надо…

Артур

После разговора с мамой мне стало лишь немного легче: конечно, она простила. Мама по-другому умеет? Нет. Она очень многое готова простить и понять, потому что она просто такая. Мягкая…

Вина все еще гложет, прожигая изнутри. Возможно, если бы мама была со мной жестче, стало бы лучше? Не знаю, но так хотя бы какой-то баланс был найден…

Вздыхаю и откидываюсь на холодную стену раздевалки. Я прогулял первый урок и пришел в бассейн, куда всегда прихожу, чтобы подумать. Вода меня немного успокаивает. Обычно. Но не сегодня. Она просто есть передо мной длинными трассами, разделенными красными буйками. А я просто не здесь как будто…

– Так и знал, что сюда притащишься.

Голос брата звучит неожиданно, и я вздрагиваю. Резко поворачиваю голову, он стоит справа и улыбается.

– Испугался?

– А ты еще тише ходи, тогда…

– Замечательно.

Тёма плюхается рядом со мной на скамейку, отчего та противно дребезжит. Я громко цыкаю. Этот лязг прямо по мозгам…

– Можно аккуратней?!

– А что? Головушка бо-бо?

Из груди рвется тихий смешок.

– Придурок…

Снова откидываюсь на стену и закрываю глаза. Тонуть рядом с братом я никогда не умел, и хорошо, что он все-таки пришел…

– Спасибо, что ты здесь, – говорю еле слышно, Тёма делает вид, что не слышал.

За это я тоже благодарен, кстати…

– Так как тебе Олег? Ты не высказался.

– Мелкий сучонок.

– А отец его?

– Буйвол.

– Огромный, я согласен. Но ничего, да?

Набираю побольше воздуха в легкие и резко открываю глаза, переведя их на брата.

– Где она вообще их отрыла?!

– Так он же сказал, вроде. Бабушка отрыла. Пусть они будут ее наследием, м?

Замолкаю. При упоминании бабушки сердце сжимается, а я вспоминаю, как она готовила мне прикольные, клубничные конвертики, которые я просто обожал! И с ней рядом тоже любил быть…жаль, что и там я тоже выбрал неправильно…

– Я тоже по ней скучаю, – тихо говорит Артем, – И мне тоже стыдно. Надо было больше времени проводить вместе, а не заступаться за папашу. Он этого совершенно не заслуживает, о чем бабуля…всегда знала.

Горько ухмыляюсь и киваю пару раз.

– Да…и то верно.

– Я знаю, что ты сейчас делаешь, Артур.

– М?

– Ты винишь себя и пожираешь изнутри. Ты всегда так делаешь…

– Она меня простила.

– Она наша мама. Естественно, она нас простила…

– А не должна была. Ты так не считаешь? Я поступил херово. Мягко говоря.

– Не ты один.

– Ой, да брось.

Хочу встать. Мне нужно больше пространства, но Артем не отпускает. Он перехватывает меня за руку и тянет обратно со словами:

– Артур, угомонись. Да, мы оба поступили херово, и да, возможно, мама должна была бы с нами пожестче, ну и что? Это не повод сейчас достать нож с вилкой и жрать себя изнутри. Опять!

– А что я должен делать?!

– Попытаться загладить вину. Это твое самобичевание никому не нужно, Арт. Мы оба должны взять себя в руки и попытаться…быть для нее теми сыновьями, которых она заслуживает. Только так, другого пути нет, пойми ты это!

– Думаешь, я не понимаю?!

– Прекрати себя жалеть, – звучит тихая правда, – Просто прекрати. Она простила и дала шанс, так докажи, что ты достоин этого шанса, окей?

Губы искажает еще одна горькая ухмылка.

– Какая глубокая философия…когда ты успел стать таким умным?

– Не знаю. Как-то так само вышло, – Тёма подхватывает мои попытки увести тему из опасного русла и улыбается, но потом…становится тише.

Во всех планах.

Воздух между нами снова становится гуще…

– Арт, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Поверь. Я тоже это чувствую. Мы не должны были вести себя так, но…мы получили прощение. Это шанс все исправить, и первое, что ты сейчас должен сделать…как бы это ни звучало, но тебе надо простить и себя тоже. Самому. Не опираясь ни на кого, только на себя: простить и отпустить.

– Легко сказать…

– И трудно сделать. Я до сих пор пытаюсь, но это лучше, чем страдать от самобичевания и заниматься самоедством. От всего этого поэтичного бреда никому не будет лучше. Прости себя за то, что ты допустил ошибку, окей? Так бывает. Прости себя, чтобы встать и начать действовать, а не тонуть на месте. Мы ей все еще нужны, и ей все еще без нас сложно. Не ради себя, ради нее. Прости…

Артем мягко улыбается, потом кивает и отпускает мою руку. А потом и встает. Подходит к краю бассейна, оставив меня с правдой, которая звучит, как искрящиеся салюты внутри.

Она разбивает темноту.

С озорной улыбкой обернувшись, Тёма усмехается.

– Что? Наперегонки?

Я вскидываю брови.

– Брось, зассал, что ли? Или не уверен, выплывешь ли?

Это почти забавно, но Тёма всегда знает, как себя надо вести в той или иной ситуации. От нее. Он взял это качество от мамы…

Я снова смотрю на воду и теперь вижу воду, а не бесконечное, белое полотно. Потому что я снова здесь.

Он ведь прав.

От моего самобичевания легче не будет, надо действовать. Мама заслуживает давать вторые шансы не в пустоту, а по делу.

Встаю и подхожу к нему, а потом опускаю глаза вниз и чуть хмурюсь.

– Буйвол и сучонок наследие, говоришь?

– О нет…