Его маленький чертёнок (СИ) - Алекс Коваль

Пришлось смириться с тем, что ближайшие два - три часа Ветрова мне не светит. Собраться, предупредить мать, что до вечера уеду, чтобы эта “шкодная банда” меня не потеряла, и умчать в аэропорт. 

И только на подъезде к терминалу, я понял, что мобильник забыл у себя в кабинете и остался без связи. Благо, Ромыч уже замаячил в поле моего зрения с дорожной сумкой наперевес. 

– Что-то ты долго, – забираясь в машину, хмыкнул друг.

– Ну, так я и не на вертолете, – протянул руку, обменявшись со старым добрым другом рукопожатием. – Рад тебя видеть. Как долетел? 

– Взаимно. Хоть на пару дней вырваться из офисной рутины. А долетел спокойно, благо, с чартерными рейсами нет таких проблем, как с личным авто. Устал, правда, как собака. Кстати, мне позвонили из офиса, заскочим по дороге? Ты не торопишься? 

– Не тороплюсь. Время до вечера есть, а там решили посидеть с Рысевыми в ресторане. Ты как?

– А чего бы и нет. Я его уже тоже хрен знает сколько не видел. А ты, кстати, чего такой довольный? Вроде как в командировке, а не в отпуске. А сияешь, как начищенный медяк, Нагорный. 

– Сильно заметно? 

– Ну, как тебе сказать, пол-Нью-Йорка можно осветить твоей лыбой. Расскажешь? Что за удивительные перемены в настроении? А то тебя как-то привычней загруженным и угрюмым видеть.

– Я решил, что два загруженных и угрюмых на один город – это перебор. Оставлю тебе пальму первенства в этом вопросе. А вообще… – говорю немного погодя, чувствуя, как при мысли о Фисе, улыбка на губы наползает. – Влюбился я, Ромыч. 

– Т-а-ак, и надо полагать, это не твоя курица Камилла.

– Бурменцев!

Он Кэм, к слову, всегда недолюбливал. Заявляя мне в открытую, что в ней столько фальши, что за всю жизнь не выгрести. Тогда я друга не слушал, а сейчас я и сам стал такого же мнения. 

– Понял, пардон. Дама сердца. Так что, все так серьезно? 

– Более чем. И началось все с томатного сока, – ухмыльнулся я, а перед глазами воочию картинка двухлетней давности нарисовалась.

Водитель тронулся, а я недолго походив вокруг да около, рассказал Ромке об Анфисе. О Нике, матери и всех приключениях, что мы за эти дни успели пережить. Ромыч всегда был собеседником по большей части молчаливым, но внимательным. В этот раз только улыбался, но, не перебивая, слушал.

Вообще я уже и не возьмусь сказать, сколько точно лет мы знакомы. Но ровно столько же мы и дружим. Когда-то давно сошлись на почве общего бизнес-проекта, а потом как-то общение пошло по накатанной.

Он был парень с амбициями, я был парнем, который знал, чего хочет от жизни. У него в семейной ничего не клеилось после его непростой истории детства, а я просто не стремился обзаводиться отношениями. В общем, у обоих на определенных этапах жизни были свои ямы, и это, наверное, нас крепко сдружило. Сейчас, по прошествии многих лет, случись что, Бурменцев будет первым, кому я наберу, если мне понадобится помощь.

Абсолютно аналогично и с его стороны. 

Бизнес-партнеры – это хорошо, но такие друзья, как Ромка, нужны всем. 

Ника, кстати, души в нем не чает. Ее любимый “дядя Лома”, который балует ребенка без меры и по праздникам, и вне таковых. Пару раз за это ему от меня прилетало гневное письмецо. Но меня вежливо посылали на хрен с просьбой не мешать ему баловать крестницу. 

Семья вообще для Ромыча была отдельная боль. Собственной у него никогда не было, а отношения не клеились. В чем, собственно, он всегда винил себя и свое прошлое. Заявлял, что лучше будет один, чем распыляться на продажных баб, которые крутятся вокруг него, как и вокруг любого успешного бизнесмена. 

Я знал, что в жизни Ромы был эпизод с, якобы влюбленностью в младшую сестру друга детства, но разница в возрасте и его загоны по поводу того, что он этой девчонки “не достоин”, привели к тому, что Бурменцев утопил себя в работе. Поднял бизнес с нуля и пары копеек. А вот счастьем в личной жизни так и не обзавелся. И, судя по всему, до сих пор та девчонка его сердце “не отпускала”. Хотя даже под дулом пистолета он ни за что бы в этом не признался. 

– Значит, голову потерял, говоришь? – улыбается друг. – Я рад за тебя, Демыч, правда. Хватай и не отпускай свою Анфису, пока есть такая возможность. Только... как ты говоришь ее фамилия? 

– Граф.

– Матери?

– Ветрова. 

– Не поверишь, но где-то я ее слышал. 

– Ты в свое время разве не на Олега Графа работал? На его фирме.

– Да, начинал я у него. Первое мое место работы в столице. Продержался там недолго, потому что прямо скажу, Граф этот – скользкий и неприятный тип. Ты с ним еще повозишься, этот засранец попытается извлечь максимальную выгоду из ваших с его дочуркой отношений. Но не суть. Ощущение у меня такое, что фамилию Ветрова я знаю не просто так, – почесал подбородок Ромыч, – вот только хоть убей, не помню. Откуда. Время прошло много, столько воды утекло. 

– Может, просто в офисе и услышал.

– Как вариант, но если так рассудить, вряд ли бы фамилия матери Анфисы проскальзывала на фирме, когда она уже была в браке и с фамилией мужа. А тут прям в голове сидит. Ветрова. Тем более, жена его особо на фирме не появлялась, и там не работала. Странно как-то. 

Я задумался. Ромыч тоже не на шутку загрузился. Внутри проскользнуло какое-то странное предчувствие. Едва уловимый укол. За столько лет в бизнесе мы привыкли, что некоторые решения приходится принимать интуитивно. Интуиция вообще нередко идет рука об руку с нашей работой. Поэтому выдрессирована она у нас у обоих была как надо. И тут просто вопила: что-то тут не так.

– Фамилия достаточно распространенная. Может, не та Ветрова? – предположил я, когда машина остановилась у филиала офиса Бурменцева. 

– Ты сам-то веришь в такие совпадения? – открыв дверь, оглянулся друг. 

Не верю. Именно поэтому теперь и мне стало любопытно. Ведь не просто так Ромка вспомнил мать Анфисы. 

В отель мы возвращаемся, изрядно подзадержавшись. Оставляю Ромыча обустраиваться в своем номере, попутно договариваемся, что через два часа встречаемся в ресторане, и я бегу к себе. Лечу в надежде, что Анфиса уже закончила работу и ждет меня там вместе с Никой.

Однако каково мое удивление, когда аппартаменты встречают тишиной. Ни одной, ни второй тут нет.

Свое чадо я нахожу у Рысевых.

Девчонки, с воодушевлением разграбив косметичку Иланы, малюют свои мордашки перед зеркалом в ванной. Деловито обсуждая “тленды сезона”. Разодевшись во все яркое, пестрое, совершенно не сочетающееся. 

– Девочнки, привет. Ника? – округлились мои глаза при виде ярко-алой помады на губах ребенка. Накрашенной криво и косо, как у клоуна от уха до уха

– Пливет, папуль. Ты узе все? Закончил свою лаботу? 

– Закончил. 

– Дядю Лому пливез?

– Привез. 

– А где он?

– У себя. Скоро увидитесь.

– Он по мне соскусился? 

– Естественно! 

– А подалок пливез?

– А это ты уже у него сама спросишь. 

– Сплошу! Он обесял мне нового зайца. 

– У тебя уже целый заячий отряд. Не много их тебе? 

– Зайцев много не бывает!

И не поспоришь. 

– Чудо мое, что ты здесь делаешь? Почему не у нас в номере? И где Анфиса, не в курсе? 

– Меня бабуля в гости пливела к Вите с Лясей. Мы иглаем. А Анфису нет, не видела, – скисла мордашка, – я по ней тозе соскусилась. Она к нам плидет? 

– Надеюсь. Так, Ник, а сама она… бабуля, где? 

– Скасала, что пойдет в бал, выпить кофе. 

– М-м. Кофе в семь часов вечера? 

Мы с Лехой переглянулись.

С матерью моей он был немного знаком, и думаю, мы оба в этот момент задались вопросом: интересно, на кого из барменов матушка глаз положила в этот раз? Уж не на Бадди ли Ветровой? А вот где сама Ветрова – понятней не стало. 

– Класиво я налядилась, папуль? – взмахнуло ресницами, подведенными синей тушью, мое чадо. Пошатываясь, крутанулась вокруг своей оси. В длинном (для нее, разумеется) салатовом платье из этой мелкой блестящей фигни, которая, кажется, называется пайетки. В туфлях на шпильке на добрый десяток размеров больше ее ножки и с пышным начесом светлых кудрей на голове.