Разрешаю себя ненавидеть - Колесникова Юлия Анатольевна

Мы стали парой, и об этом узнали все. Но как же болезненно было слышать о том, что никто не верил в продолжительность этих отношений. Во-первых, все знали какие не долгие отношение бывали у меня, а так же у Ирвинга. Нас никто не считал серьезными. Во-вторых, все помнили наши ожесточенные схватки полугодовой выдержки, с которых потешались все и даже перестали почти удивляться. А в-третьих, я ведь была ледышкой Флекс, Ирвинга же все знали, как весельчака и душу компании. И как же мне хотелось крикнуть им, что мы уже давно вместе, а никто об этом даже не догадывался.

Но мое недоверие к Ирвингу сослужило моему сердце плохую службу, так как некоторые в открытую заявляли, что это временное сумасшествие для нас двоих. То девушки не оставляли попыток флиртовать с ним. И конечно же это не случалось, когда я была рядом, но стоило мне отойти, и возле него появлялся рой девушек. То они названивали ему домой, и мне уже надоело объяснять этим тупым курицам, что я делаю у него дома. Как можно было забыть, что первоначально здесь жила я?

Это настолько сильно било по моим нервам, что я теперь ночами не спала, думая ну когда же Ирвинг снова отдалится от меня, не назвав причины, уйдет к другой. К любой другой, которая звонила к нам домой. А если я и спала, то эти ситуации мне снились. Рашель, постоянно твердила мне о том, что я нагружаюсь ненужной информацией, и ничего такого произойти не может — потому что у Ирвинга до этого было несколько месяцев, чтобы найти другую, когда мы не были вместе. И все же он выбрал меня, снова и снова доказывая, что ему нужна я. Но Рашель не знала всего о наших отношениях. И я тоже не знала всего, что мне было необходимо, чтобы ему верить. Он так же трепетно дотрагивался до меня, когда встречался раньше с другими.

Каждый новый день поведение Ирвинга разуверяло меня в моих страхах. Но то что он молчал о многом из прошлого, оставляло место для сомнений. И оставляло место для того, чтобы злобные сплетни оставались оседать в моей душе, собираясь в ком.

Отрава, смешанная из чужих слов, взглядов, моих снов, переживаний и не прощенного прошлого текла по моим венам. Но я молчала не слова ни говоря Ирвингу. Просто не могла что-либо ему сказать, боясь, что это заставит его отступить. Я боялась всего и все меня пугало.

Иногда Ирвинг замечал мою опустошенность, и несколько раз я сделала ошибку, натянув при этом радостную улыбку. Он же это заметил, хотя не подал виду. Вроде бы хороший случай рассказать толком, что меня тревожит и снедает. Но я зык словно прилипал к небу, и я глупо улыбалась, скрывая грусть. После такого, Ирвинга одновременно мучил гнев и чувство вины. Он не мог совсем не догадываться в чем причины такого поведения, и все же, так же как и я молчал.

Я начала бояться того, что скоро снова его возненавижу. Но все забывалось, стоило ему обнять меня и прижать к себе. Тогда страхи отступали. Ведь Ирвинг показывал, что я одна и единственная, к тому же показывал он это не только мне, но и всем остальным. Тоненький голосок недоверия и страха отступал. И я опять готова была ждать сколько угодно, когда Ирвинг заговорит о прошлом. Когда расскажет то, что я хотела знать.

Я ожидала нашего первого официального свидания, так как когда-то Рождества, особенно, когда оно немного перенеслось. Какое-то неосязаемое таинство, что было для меня в Рождестве с приходом ночи, теперь проявилось в ожидании вечера пятницы. Я ничего толком не знала о том, куда он хочет пойти, и немного волновалась. Мама по этому поводу начала метушиться, словно это выпускной, а не свидание.

Нервное настроение передалось от нее и ко мне, хотя, ну что в этом свидании будет особенного? Мы и так уже гуляли несколько недель под пристальными взглядами всех окружающих, словно никого кроме нас в городе нет. Даже некоторые туристы были посвящены в наши планы и наши отношения. Словно я и Ирвинг были еще одной достопримечательностью города.

Я надела одно из тех скромных шерстяных платец, что покупала мне мама в надежде на то, что однажды я стану похожа на девочку, воспитанку какого-нибудь дорогого пансионату. Оно было не таким уж и серым, если учесть, что сидело на мне идеально, обрисовывая линии тела. С пальто и сапожками на каблуке, я выглядела не как ученица вообще. А как студентка какого-нибудь колледжа. Как сказала бы Рашель, со мной вполне можно было пойти в любой бар Кардифа.

Ирвинг оделся не в брюки и в костюм, как предлагала мама, потому что отец, именно так одевался на свидание к ней когда-то. Он и теперь так одевался, если им удавалось куда-либо сходить вдвоем. Нет. Ирвинг надел темно-синие джинсы, светлую рубашку и жилетку, а сверху, так же как и я, наше школьное черное пальто. Мы были словно реклама школьных форм. Но какая-то слишком сексуальная — я не то нимфетка, ни то Лолита. И Ирвинг, выкопанный Гаспар Улель, только похож сам на себя, но с тем же сексуальным взглядом, и манерой смотреть на окружающих.

Как странно было ехать на свидание, зная, что вернемся то мы в один и тот же дом, вместе. Вряд ли такие свидание бывали у простых людей. Возможно, у кого-то кто уже давно женат, но так делают свою жизнь разнообразной.

Выбор Ирвинга по ресторану, меня порадовал. Было лишь одно заведение, куда я всегда любила ходить, но мы редко бывали там с родителями. Кажется, я всего лишь один раз упоминала об этом Ирвингу. Но он запомнил, и мне было приятно. На этот вечер все страхи полностью забылись.

Нам было весело. Мы говорили о смешных моментах из своего детства. И конечно же из детства своих сестер, и брата, так как Ирвингу как и мне приходилось за ними следить в младенческом возрасте. Впрочем, я занималась малыми и теперь, в отличие от Ирвинга, который решил, что мама справиться с воспитанием Майи лучше чем он. А он просто ее время от времени баловал. Как-то плавно мы начали рассуждать об этом, с некоторой ностальгией, потому как они начали вырастать, и то что это было трудно, теперь уже забывалось.

Вскоре я завела разговор о его бывших девушках, и Ирвинг рассмеялся немного натянуто, и тут же решил, что нам пора домой. Сначала я хотела воспротивиться, но как оказалось уже доходило почти 12.

Вечер был именно таким, как я и ожидала, но мне не хотелось, чтобы он заканчивался тем, как мы разойдемся по своим комнатам.

— Посидим во дворе, — попросила его я, и Ирвинг уже отойдя от вопроса о девушках, тут же повлек меня за дом. Обняв меня, он сел на одну из качелей, где уже не единожды у нас были разговоры. Самый первый ничем хорошим не закончился, но все же это место ставало для меня особенным, как и пляж, где мы купались впервые вместе, и та скала, где мы поцеловались. Но ведь теперь все было по-другому.

— Почему ты спросила про девушек? — неожиданно сказал Ирвинг, и это вырвало меня из теплоты моих мыслей и его рук.

— Не знаю… — пожала плечами я, но помолчав секунду-другую, поняла, что не обязательно теперь что-то скрывать, или умалчивать, если есть вещи, которые меня интересуют. — Не знаю, может это просто ревность.

Ирвинга на миг недоверчиво воззрился на меня.

— Ты ревнуешь меня к бывшим подружкам?!! — рассмеялся Ирвинг, заставляя рукой посмотреть ему в лицо. Я слабо улыбнулась, уже зная, что я сейчас скажу. Наверное, я еще в ресторане знала, зачем спрашивала, но не решалась даже себе признаться.

— Не так… не совсем так… — покачала головой я, и напряглась, когда его рука стала более жестче на моем предплечье. — Я тебя постоянно ревную ко всем, потому что,… потому что я не знаю на чем стою!

— То есть? — непонимающе спросил меня Ирвинг. Его голос заледенел, стал холоднее вечернего воздуха. Мы вмиг стали почти чужими. И то, что я сидела у него на коленях, усложняло ситуацию. Но мне не было куда деться, и тем более отступать. Я сказала то, чего и сама страшилась, но ведь это было так. Я не доверяла ему, а он, конечно же, старался, и все же не мог полностью изменить всего того, что было.

— Ты так и не рассказал мне, почему мы раньше не могли быть вместе. Ты ведь ненавидел меня. Ты меня ужасно ненавидел, но потом… ты и я… — я замолчала, видя, как его глаза все холодеют, а лицо становиться каменным. Но я все равно собиралась договорить, пусть он даже лопнет от злости. — И я каждый день жду, когда ты снова отвернешься. Так почему мне не ревновать?