– Тебе нужно успокоиться, – начала мама.
– Нет, мне нужно не успокоиться, а родители!
– И мы здесь.
Кажется, она тоже была готова вот-вот заплакать, но держалась.
– Доктор Браун. – Оба подняли головы. – Доктор Мелани Браун, вас вызывают в отделение по поводу малыша Барнсов.
Мама быстро вытерла что‑то со щек, быть может и правда слезы, и вышла из палаты, оставив Пенни наедине с отцом.
Реджинальд Браун, кажется, ждал, когда и его тоже вызовут.
– Иди, пап. Я хочу спать. Сказку читать не нужно, колыбельные тоже давно не нужны. Иди.
– Пенни, мы правда стараемся…
– Ценю это. Иди.
Она не хотела бы видеть облегчение на его лице, но, кажется, это именно то, что она увидела. Отец вышел, закрыв за собой дверь. Стало тихо, и совсем не хотелось спать. Пенни накрылась одеялом с головой и прошептала сама себе:
– С Рождеством, Пенни.
Глава С Рождеством, Кэтрин!
«ЗАБЕРУ ТЕБЯ В ШЕСТЬ». Именно с этих слов у Кэт и началась паника. Потому что идея справлять Рождество в чужом доме была явно преждевременной. Рождество – семейный праздник. Хотя в доме у Кэт его не праздновали уже пару лет:
мама предпочитала меняться сменами с теми, ком быть дома нужнее, и Кэт не могла упрекать ее за это. Обычно она заказывала еду навынос, включала какой‑нибудь фильм и до двенадцати ложилась спать. А сейчас?
«Постарайся не есть ничего минимум трое суток», – прилетело следом.
«Поздно. Я вчера доела атолладос».
Потому что у мамы Хита, кажется, появилось новое хобби: кормить их семью. Кэтрин было неудобно, отказываться – еще больше, но в то же время она впервые в жизни чувствовала со стороны чужого человека заботу. И это было приятно.
«Я предупредил».
Боже!
– Шелковую рубашку с черными джинсами или вельветовое платье до колен, что подарила тетя Дениз на прошлый День благодарения? – спросила она у Тоби. Тот лишь молча наклонил морду, поблескивая в полутьме золотистыми зрачками. – Ты прав, – кивнула Кэтрин. Под платье придется достать с чердака сапоги на каблуке, а с джинсами и простые ботинки сгодятся. Она еще раз покрутилась перед зеркалом на дверце шкафа и нахмурилась. – А рубашка не сильно прозрачная?
Телефон пропищал входящим сообщением.
Хитклифф. Она его так и не переименовала. Только теперь перед именем «колумбийская задница»
гордо светилось слово «моя». Он прислал фотографию, где с видом обреченного на страдания мученика таскался по магазину за кем‑то из сестер, толкая тяжелую тележку.
«Боже, что это?» – написала Кэтрин.
«Где?»
Она могла поклясться, что видела, как недоуменно он приподнимает брови.
«Ты впервые в жизни расчесался? Ну все, планета сегодня сойдет со своей орбиты».
«Я это тебе припомню», – ответил Хитклифф.
И следом прилетело новое фото, на котором он выглядел привычно растрепанным. Как будто только что запустил руку в волосы. Она улыбнулась, потому что этот беспорядок выглядел невероятно милым. Ему шло. А ей нравилось. Нажав на маленькое сердечко в углу экрана, Кэт сохранила фото.
Когда без пяти минут шесть раздался стук в дверь, она все равно не была готова. Хитклифф впервые в жизни не опоздал. Кэтрин впервые в жизни не понимала, что делать. Они не виделись с той самой ночи в школе, и теперь Кэт не представляла, как следует себя вести. Она даже поискала ответ в интернете, но, к своему сожалению, ничего внятного не нашла.
– Привет. – Он стоял по ту сторону двери и мягко улыбался. – Отлично выглядишь.
Казалось, что и самому Хитклиффу этот разговор казался вымученно странным. То, что происходило между ними той ночью, было пусть и безумием, но таким простым и понятным, а сейчас они оба не знали, как себя вести.
Он наклонился, то ли пытаясь в качестве приветствия ее поцеловать, то ли у него вступило в спину, а Кэт замерла, не зная, надо ли обнять его в ответ. Романтика точно не ее конек. Но, на счастье, в дом прошмыгнул кот, едва не сбив обоих с ног, чем разрушил неловкость.
– Вот гад! – крикнула ему вдогонку Кэтрин, но серый хвост уже скрылся в кухне. – Опять к Престон таскался. Когда только успел сбежать?
– Забавно. – Хит принялся ковырять носком ботинка прилипший к порогу снег. – А, да, кстати, вот.
Возможно, Кэт показалось, но Хит, чуть смутившись, протянул ей сверток в подарочной упаковке.
– Не стоило…
Хотя Кэт тоже приготовила ему подарок, она не ожидала от Хита чего‑то подобного.
– Посмотришь в машине? – спросил Хит. – Просто потом будет сложно припарковаться.
– Да, без проблем. – Кэтрин накинула куртку, и они уселись в его дымчатый «бьюик», судя по обшивке сидений много повидавший. – Теперь можно посмотреть?
– Валяй.
Она никому не признавалась, что последний рождественский подарок получила в двенадцать, а теперь едва не сгорала от предвкушения, разрывая хрустящую упаковочную бумагу.
– Боже, он такой красивый!
Внутри оказался ежедневник. В переплете из мягкой кожи цвета раздавленной вишни, с тисненой буквой К в центре и золотистым ляссе.
– Надеюсь, тебе правда нравится, – ответил Хит. – Несмотря на то что все равно продолжаю считать: тебе не нужна эта гора записных книжек.
Но если тебе так спокойнее, то вот.
– Они мне нужны, чтобы ничего не забывать.
– Но ведь ты и так ничего не забываешь, Кэт, – мягко улыбнулся Хитклифф.
И она не нашлась что добавить. Ведь этот жест как будто говорил: я принимаю тебя такой, какая ты есть. А может, ей хотелось так думать?
– Только, умоляю, пароли от почты больше на первой странице не записывай, – ухмыльнулся Хитклифф, заводя мотор.
– Ладно.
Из печки подул теплый воздух. Хит вывернул на центральное шоссе, а потом его рука легла ладонью вверх на панель, разделяющую два сиденья.
– Иди сюда, – произнес он, и Кэтрин опустила свою ладонь сверху.
Он переплел их пальцы. Его ладонь была больше. Крепче и шире, чем ее. И удивительно, но впервые за много лет она чувствовала себя не как босс, не как атлант, на чьих плечах лежит огромный груз ожиданий, дел и ответственности, а как хрупкая девушка. Которую везут на свидание. И которой всего восемнадцать.
Все вокруг считали, что Хитклифф – самый ненадежный в мире человек. Да что далеко ходить, она сама была в тех рядах. Но чем больше проходило времени, тем больше это впечатление казалось обманчивым. Обычно Кэт видела людей насквозь.
Давала оценку с первого взгляда. С первой встречи. Но сейчас ей так хотелось ошибиться! Чем ближе они подъезжали, тем сильнее она волновалась.
Оглядев вереницу машин, оставленных вдоль дороги, она почувствовала, что догадывается, к каком дому они выстроились.
– Хит, – осторожно произнесла Кэт. – А насколько велика твоя семья?
– Не очень большая, – ответил он, вертя головой по сторонам, явно выискивая карман, куда припарковаться.
«Это хорошо».
– По меркам Колумбии, – добавил он осторожно.
– Хитклифф!
– Не переживай. – Он крепче сжал ее руку.
Но когда они подошли к порогу, стало понятно:
то самое «не переживай» было равнозначно недавнему «у меня все схвачено», и, как только за Кэтрин закрылась дверь, ее окружили гул голосов, смех и мозаика незнакомых лиц. Их оказалось так много, словно это был не дом вовсе, а лесной муравейник.
– Черт! – выругалась девушка. Теперь идея пойти к нему в гости вовсе не казалось ей хорошей.
– Не дрейфь, никто на тебя даже внимания не обратит, – попытался успокоить ее Хитклифф, чуть подталкивая вперед.
Колокольчики над входом, задетые его макушкой, зазвенели. А потом кто‑то громко воскликнул:
– Смотрите, Хавьер привел девушку!
«Никто не заметит?» – безмолвно вопрошая, повернулась к нему Кэтрин.
– Проходите же!
– Хави, Кэтрин, не стойте на пороге!
Со всех сторон их окружили многочисленные родственники, так что Кэтрин на миг растерялась.
Ее поздравляли с Рождеством. Желали очень много всего и на двух языках сразу. Кто‑то расцеловал в обе щеки – кажется, бабушка. Люди, много людей. Но они были не такими, как она представляла. Внешне они почти не отличались от нее самой.
