Скажи на милость (ЛП) - Ричардсон Аманда

Что-то теплое наполняет мою грудь от его слов, и мне вдруг хочется услышать все его теории на эту тему.

— Что заставляет тебя так говорить? — спрашиваю я, выхватывая свой скотч и выплевывая остатки.

Майлз сердито смотрит на пустой стакан, прежде чем потереть подбородок указательным и большим пальцами. Его золотые запонки — с той же самой буквой «Р», что и на моем кольце с печаткой, — отражают свет утреннего солнца из иллюминатора самолета. Я начинаю возиться со своим кольцом, устраиваясь в своем кресле, когда думаю о той же самой букве, как о пурпурном синяке на внутренней стороне бедра Джульетты.

Черт.

Я заклеймил ее своей, прежде чем осознал — или смог признать — степень своих чувств.

— Послушай, я не очень хорошо ее знаю. Но я видел, как она искала тебя всю ночь на своей помолвке. И то, как она спрашивала о тебе в твоей квартире два уик-энда назад. К тому же, чтобы прийти в офис и попросить у меня приглашение на твою охоту, нужны большие яйца. Какое-то время она была тверда для твоего члена.

Я перестаю возиться со своим кольцом и поворачиваюсь лицом к брату.

— Так это ты дал ей приглашение.

Он пожимает плечами и открывает рот, но я прерываю его.

— Между прочим, это был не вопрос. Я знаю, что это был ты, так что даже не пытайся, черт возьми, отрицать это, — добавляю я, щурясь на него.

Майлз невинно улыбается. — Она пришла искать толчок. Оправдание. Я видел огонь в ее глазах, который я видел только в твоих. Так что я подтолкнул ее. Ты винишь меня?

Я ухмыляюсь. — Ты должен вмешиваться в мою личную жизнь?

Он усмехается. — Вот для чего нужны братья. Особенно братья, которые видят, каким идиотом является их младший брат. Я до сих пор не понимаю, о чем ты беспокоишься. Вы, ребята, провели все выходные в замке, если верить сообщениям Луны. И да, она может временно злиться на тебя, но ты действительно думаешь, что она собирается уйти сейчас? Она так просто не сдастся. И если ты думаешь, что она будет, ты недооцениваешь ее.

Это не сработает, если ты продолжишь меня недооценивать.

Я смотрю на сиденье передо мной, хмурясь. Я вижу, как Майлз снова берет свою книгу, перелистывая страницу за страницей, пока мы направляемся на восток. Я не заказываю еще один виски, хотя хочу один. Вместо этого я пью воду и думаю о том, как мне двигаться дальше.

Прошлые выходные изменили для меня все, и мне надоело бороться с собой из-за того, что кажется правильным. Но мысль о том, чтобы причинить ей боль — или облажаться — достаточно сильна, чтобы заставить меня хотеть восстановить свои стены. Страх достаточно силен, чтобы позволить ей найти кого-то другого.

Кто угодно, только не я — разве не это я говорил ей все эти недели назад?

Я закрываю глаза, думая о том, как кто-то еще прикасается к ней так, как она позволяет мне прикасаться к ней. Игнорирования ее удовольствия в пользу собственного. Не зная нюансов ее жизни, ее истории, этого дома, ее брата…

Я знаю ее.

И тогда меня осенило, что, возможно, я был хорош для нее все это время.

То, что он оттолкнул ее, только отсрочил неизбежное. Мы были двумя искрами, годами кружащимися друг вокруг друга, ожидая, пока погаснет пламя. Вместо этого нас охватило пламя.

Для нас никогда не было другого выхода. Даже если бы она оказалась с кем-то другим, я бы годами размышлял об этом, превратившись в ворчливого старика, который позволил уйти одному. Либо так, либо я снова остался бы с ней наедине, ожидая, когда загорится эта искра, ожидая, когда она поглотит меня.

Я так беспокоился о том, что она погубит меня, что не понял правды. Она погубила меня, но в лучшем виде. Она разрушила мои стены, кирпичик за кирпичиком, своим упорством, своей настойчивостью в том, чтобы научиться быть сабмиссивом от меня.

Теперь, когда она у меня есть, я ни за что не отпущу ее.

Почему я думал, что вкуса будет достаточно, не понимаю.

Я просматриваю свой телефон и останавливаюсь, когда в моей ленте появляется изображение Джульетты, сгорбившейся над своим столом и ухмыляющейся в камеру. Я сажусь и увеличиваю изображение, замечая, что гребаный Дилан запостил это со своего аккаунта несколько минут назад.

Подпись: Почти закончил с этой статьей… почти пора праздновать.

Я зажимаю переносицу и сопротивляюсь желанию выбросить телефон.

Почти время праздновать…

Джульетта и ее бывший жених. Празднуют вместе.

— Ублюдок, — выдавливаю я, сжимая челюсти.

— В чем дело? — спрашивает Майлз, и я подпрыгиваю, забыв, что он сидел прямо рядом со мной, пока у меня была истерика. Я показываю ему фотографию, и он возвращает ее, пожимая плечами. — В этих двоих столько же химии, сколько в двух картофелинах. Я бы не беспокоился об этом.

— Да, но он там, а я в трех тысячах миль отсюда. Близость порождает знакомство.

Майлз вздыхает и откладывает книгу, скрестив руки на груди. — Ты такой чертов дракон, брат.

Я выгибаю брови и сердито смотрю на него. — Как же так?

Майлз пожимает плечами. — Ты накапливаешь вещи, которые любишь. Как будто это гребаное золото. Даже в детстве всегда нужно было самое лучшее. Лучшие игрушки, самая красивая одежда, а теперь, что мне еще сказать о твоем изобилии редких автомобилей?

Я усмехаюсь. — Это хобби.

— Конечно. Тогда назовем это хобби. Твое хобби также одевать женщину, которую ты любишь много лет, в самое известное платье в мире?

Моя челюсть сжимается, когда я обдумываю его слова. — Джульетта не похожа на других женщин…

Майлз смеется. — Поверьте мне. Я знаю. Ты годами непреднамеренно прячешь ее, как жадная рептилия. И я даже не думаю, что ты понимаешь, что делаешь это.

— Это не правда…

— Каждая женщина, которую ты трахаешь, немного больше похожа на Джульет Паркер. Длинные каштановые волосы, золотистая кожа, светлые глаза… у тебя свой тип. Ты это знал?

Я хмурюсь и притворяюсь, что собираю ворсинки со своей выглаженной классической рубашки.

— Иногда я думаю, что причина, по которой ты попросил Джексона переехать к тебе, заключается в том, что ты надеялся, что Джульетта будет навещать тебя чаще.

— Нет, — выпаливаю я, хмурясь. — Обычно она там, когда меня нет.

— Верно. И это беспокоит тебя.

Я смотрю куда угодно, только не на брата, который продолжает. Пока он распутывает все, что я тщательно спрятал. Каждая надежда, каждое тайное желание… все это разворачивается прямо сейчас где-то над Айовой. Мое сердце колотится в груди, когда нарастает паника.

— Ты сравниваешь с ней каждую женщину, возвышая ее на своем рептильном пьедестале. И ты согласен оставить ее там, чтобы спасти ее от себя. Но чего ты не понимаешь, так это того, что, возможно, тебе нужно сбить ее с толку и сказать ей, что именно ты чувствуешь. Потому что я думаю, что у нее, вероятно, есть очень похожий пьедестал для тебя.

Образы девятилетней Джульетты мелькают у меня в голове. Брекеты и вьющиеся волосы. Кошачьи наушники над ушами.

Она была такой чертовски хитрой и любопытной — всегда беспокоила нас с Джексоном. И вот однажды… ей было пятнадцать. Отправляясь на встречу выпускников в платье, в котором мне захотелось свернуть шею ее пятнадцатилетнему спутнику. И потом с каждым годом после этого становилось все тяжелее и тяжелее… и мое отрицание становилось все глубже и глубже. Пока все не пришло в голову восемь лет назад. Пока она не предложила мне свою чертову девственность. Она достаточно доверяла мне.

Я идиот. Я должен был сказать да.

Я должен был сказать ей, чтобы она прошла в свою комнату.

Я должен был тихо закрыть дверь, раздеть ее догола и накормить ее чертовым обедом из семи блюд, которого она всегда заслуживала в первый раз.

Я должен был отложить в сторону свое эго, свои заботы и тревоги и дать ей именно то, что мы оба хотели.

Но нет смысла размышлять о том, что должно было быть.

Может быть, если я отпущу все, что, по моему мнению , должно произойти, я смогу дать ей именно то, что ей сейчас нужно.