– Кого ты любишь? – спросил я, поднимая красного мишку, но не спеша его отдавать.
– Мамочку!
Эш рассмеялась.
– Вот именно! Я тоже очень сильно люблю тебя, малышка!
Ноэль довольно улыбнулась, и мне пришлось отдать ей глупого мишку.
– А кого еще? – продолжил выпытывать я, выгнув бровь.
– Дядю Пелли!
Не папочку. Дядю Перри. Прекрасно, черт возьми.
– Еще? – рыкнул я, игриво дернув ее за косичку.
Она стала извиваться и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.
– Бабуску!
– Сдавайся, – отозвалась Эш с улыбкой. – Она может перебирать весь день. Уверена, она даже этих чаек любит больше, чем тебя.
– Люблю чаек!
– Ну, спасибо, плутовка, – посмотрел я на Эш. – Ты за это заплатишь.
Когда дети уснут и придет няня, которая присмотрит за ними ночью, я привяжу Эш к кровати и отшлепаю по округлой заднице. А потом снова сделаю ее беременной. По правде я уже работал над этим некоторое время. После Така Эш сказала, что ей уже хватит, но мы оба понимали, что она родит мне столько детей, сколько я захочу. А я жадный ублюдок.
Ноэль схватила меня за волосы и притянула к себе.
– Нет-Нет любит папу!
Я чмокнул ее теперь уже липкое лицо.
– Правильно. Папа тоже очень тебя любит, Нет-Нет. И Лэйн, и Так, и мамочка.
– И малмеладные миски!
– И они тоже.
Следующие полчаса мы играли на песке и в волнах. Детский смех все же лучше всего на свете. Даже лучше моего новенького ламборджини. И в миллион раз лучше шикарного частного самолета «Халсиона», купленного в прошлом году. Лучше нашего нового дома, построенного на мои деньги и соперничавшего с маминым. Смех моих детей значил для меня больше, чем любая сумма денег и какая угодно материальная вещь, о какой бы я ни мечтал. Их смех бесценен.
– Погляди, Так, – сказала Эш, встав рядом с мягкой улыбкой на губах, – у папы снова в глазах сердечки.
Я посмотрел на суетливого малыша, свою гиперактивную малышку и серьезного сына. А потом задержался взглядом на идеально припухлых губах жены, которые позже обязательно обхватят мой член.
– Да, Золушка. Думаю, да.
Конец
