Закрытое небо (СИ) - Ручей Наталья

И его губы…

Не такие большие, как у меня, но гораздо красивее, и несмотря на то, что они придают облику этого мужчины жесткость, я знаю, какими нежными они могут быть. И настойчивыми, необузданными. И как сильно они любят себе подчинять, владеть, утверждать свою власть.

Никогда не подозревала, что мужчина с закрытыми глазами — такой сильный соблазн.

Прикусываю губу, рассматриваю его с жадностью, впитывая в себя каждую черточку, а потом, шалея от запаха этого мужчины, приподнимаюсь на носочках, приближаюсь к его губам и целую.

Впервые.

Сама.

Обхватываю его шею, чтобы не качнуться назад, потому что в моих планах стать не дальше, а ближе к нему, и вдруг слышу тихую просьбу:

— Не надо…

Когда мужчина открывает глаза, его упрямый взгляд подсказывает, что я не ослышалась.

Но кто сказал, что я должна подчиниться? И кто сказал, что он на самом деле не хочет этих прикосновений?

Снова скольжу пальцами по его телу, но уже смелее и задевая другие участки — спину, бедра. Неотрывно глядя в глаза мужчины, приподнимаю его блейзер и кладу ладонь на живот, изучаю его упругость, с удовольствием прикасаюсь к гладкой горячей коже, которая еще сильнее нагревается под моими пальцами. И пока он сосредоточен на этих ощущениях, пока пытается пронзить, остановить меня взглядом, другой рукой опускаюсь к ремню и пытаюсь его расстегнуть.

— Не надо, — повторяет Влад, сжимает мои ладони своими, и отстраняет от себя. — Ты ведь все уже знаешь.

Я стараюсь не подпускать его слова близко к себе, стараюсь не зацикливаться на них. Да, он прав. Все это время я не давала ему ни единой возможности даже предположить, что хочу близости с ним просто так, без всяких условий. И теперь он уверен, что других причин с моей стороны для этого нет.

— Я знаю, что это сделал художник, — высвобождаю из плена руки и скольжу пальцами по ремню, не расстегиваю, потому что за мной внимательно наблюдают, чтобы снова остановить, если зайду далеко. — Я даже догадываюсь, почему…

Одна моя ладонь опускается вниз, и я облегченно выдыхаю, когда ощутимо чувствую, что, несмотря на строгий взгляд и беспрекословный тон, несмотря на попытки прервать меня, этот мужчина хочет меня.

— Он хотел делать то, что хочу с тобой сделать я… — мой голос чуть хрипнет, едва я представляю, как все же избавлю Влада от одежды и той брони, которой он закрывается от меня. Чуть качнувшись вперед, шепчу в его губы: — Он хотел занять мое место. Хотел ощутить тебя во рту, на своем языке, хотел видеть, как ты кончаешь, ведь так?

— Нет, — хозяин дома вплетается пальцами в мои волосы, чуть тянет, заставляя запрокинуть голову и впиваясь взглядом в мои приоткрытые губы. — В отличие от тебя, он хотел всего меня и на постоянной основе.

Мне хочется закрыть глаза, малодушно спрятаться за ресницами, потому что я не уверена, что наши желания с художником так уж разнятся. И к лучшему, что у меня будет время и возможность побыть вдали от хозяина дома, потому что когда он рядом, он поглощает меня — взглядами, запахом, своим отношением.

Но если сейчас ему тоже нужна небольшая отсрочка, чтобы убедиться, что я всерьез, пусть так.

— Это он украл твои часы и телефон Алины? — чуть отрезвляю себя броском в прошлое.

— Позаимствовал, — уточняет Влад. — С часами было несложно, как ты понимаешь. С телефоном тем более. Твоя подруга сама обращалась к нему за помощью, чтобы он научил ее фотографировать. Он взял ее телефон, пообещав закачать в него специальные программы. Потом просто вернул. Как и часы.

— В отличие от меня, — угадываю по тени его усмешки, и выдыхаю новый вопрос, чтобы раз и навсегда закрыть для нас двоих эту тему. — Ты сразу узнал? И если да, почему решил потоптаться по нему только сейчас?

— Практически сразу. Прощупать интересы других было несложно, — пальцы Влада чуть сильнее сжимают мои волосы, и не знаю, замечает ли он, что притягивает меня еще ближе к себе. — А не трогал его, потому что по странному стечению обстоятельств ты поддерживала контакт только с ним.

Я не спрашиваю, почему он не разрывал эту связь. Не спрашиваю, почему для него было важным, чтобы ко мне тянулась хоть какая-то ниточка. Вряд ли он сам понимал, зачем это делает.

Я не обманываюсь в том, что этот мужчина два года жил монахом-отшельником. Но он сделал много шагов, чтобы я была рядом с ним. И чтобы чувствовала то, что чувствую сейчас, и даже чуть больше. Разовый секс получить было бы значительно проще, а значит…

Ужасно хочу промолчать — понимаю, что так будет легче. Но желание, чтобы в этот момент между нами больше не было мутных пятен, пересиливает:

— Завтра я уезжаю, — признаюсь ему.

Вижу, как неуловимо напрягаются плечи мужчины, и обнимаю его за шею, поглаживаю, безумно хочу, чтобы он понял.

— Мне нужно решить кое-какие вопросы и… разобраться в себе.

Он не успевает сказать ничего, лишь взгляд предупреждает о том, что он снова попытается меня оттолкнуть.

— Но я хочу уехать… — опережаю его, заставляю склониться, чтобы он видел, слышал и чувствовал… — с твоим вкусом на языке… с твоим запахом на мне…

Я делаю паузу, потому что эту часть признания озвучить гораздо сложнее, нервно сглатываю и все же произношу:

— И с ощущением тебя глубоко во мне.

Глаза мужчины темнеют так стремительно или это с улицы незаметно подкрадись вечерние тени. Не знаю. Мне все равно. В этот момент, когда все важное озвучено, эта безделица не имеет значения.

— Я хочу этого, — добавляю, видя борьбу желания и недоверия на лице мужчины. — Хочу тебя. Очень. Просто…

И вот перед этим признанием я чувствую, что краснею и задыхаюсь — слов нет, мысли вдребезги, как и чувство самосохранения, не иначе. Потому что я не пугаюсь, а дрожу в предвкушении, когда слышу тихий вопрос:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А может, и правда, все просто?..

И нет отторжения или страха, когда, не отпуская мои волосы, а еще больше наматывая их на кулак одной руки, другой он давит на мои плечи, заставляя опуститься перед ним на колени, и ставит меня в известность:

— Тебе придется хорошо постараться, если действительно хочешь мой вкус на своем языке.

ГЛАВА 41

Он сам расстегивает ремень, и я жадно смотрю, как он, чуть приспустив боксеры, достает свой член.

Смотрит на меня испытующе, а я наблюдаю, как скользит его ладонь — медленно, чуть лениво, словно удивляясь, почему это все еще делает он, а не я.

Немного дрожу, но это не страх. Просто никогда не думала, что смотреть на мужчину, который ласкает себя — это так… так… в общем, слов по-прежнему нет. Да и как можно что-то сказать в момент, когда головка члена уже упирается в мои губы, требуя открыть рот.

Невольно облизываю пересохшие губы, и слышу распоряжение:

— Полижи меня, Мария.

Вдыхаю в себя запах мужчины и, чуть пьянея от него и сгустка смелости, прикасаюсь к головке языком. Она теплая, уже влажная, но ее вкус на языке так заводит, что на этом этапе мне больше не нужно указок. Облизываю ее, балую, а потом скольжу по длинному стволу, задевая виднеющуюся венку, и снова возвращаюсь к головке.

Кто бы сказал раньше, что минет приятен не только мужчине, но и женщине, которая это делает, не поверила бы. Но я балдею от ощущений. И от тихого приглушенного стона, который срывается с губ мужчины. Бросаю на него всего один взгляд, и тут же мои волосы натягивают сильнее за то, что отвлекаюсь. Хочу вернуться к прежнему занятию, но мне не дают.

— Хватит, — палец мужчины прогуливается по моей нижней губе, чуть надавливает, чтобы она приоткрылась, и я получаю новое распоряжение, которое прошибает меня током. — Теперь возьми его в рот. Глубже, Мария. Еще глубже.

Я пытаюсь это сделать, но пока получается обхватить только головку. Мне кажется, больше я не смогу. И тогда мужчина делает несильный рывок вперед, сам проталкиваясь в меня, наполняя собой. А его рука начинает ритмично подталкивать мою голову навстречу своим движениям.