Победа для Гладиатора (СИ) - Лабрус Елена

- Ну же. Докажи, - говорю хрипло и едва не морщусь от звука собственного голоса: я почти завёлся, хотел этого или нет.

Крошка опускается на колени и накладывает свою руку на мою. Помогает двигать вверх-вниз, задавая ритм. Её язык влажно проходится по кончику головки, лаская расщелину, очерчивая уздечку, а затем она бархатно захватывает ртом головку полностью. Язык её горячо кружит, губы сжимают плоть. Рука заученно продолжает скользить.

- Глубже! - командую я.

Она с готовностью вбирает член до половины. Двигает ртом вверх-вниз.

- Ещё глубже! - рычу я.

Она широко открывает рот и заглатывает вздыбленный фаллос почти полностью, до самого горла. Я слышу, как сдавленно она дышит, как судорожно дёргается назад, но уже не могу и не хочу контролировать себя. Вдалбливаюсь ей в рот, вызывая невольные стоны. Не совсем удовольствия, но мне плевать - я думаю только о себе.

Хочу разрядиться. Кончить. Опустошиться. Выплеснуть семя и замереть в экстазе. Получить животное удовлетворение. Взять и ничего не дать взамен.

Рваное дыхание. Рваные движения бёдер - резкие, напористые, мощные. Насилую её рот. Бесконечно долго, не в силах получить оргазм. Пустые фрикции - судорожные, как у взбесившегося отбойного молотка.

Я наконец кончаю, но скорее разочарован, чем доволен. Физиологический акт - быстрая вспышка, скручивающая низ живота, но не дающая настоящего удовольствия.

Крошка размазывает мою сперму по члену. Тяжело дышит и влажно заглядывает мне в глаза. Снизу. Такой заискивающий знакомый взгляд. Я помогаю ей подняться, вытираю ладонью её губы. Выдёргиваю бумажные салфетки из коробки, вытираю руку, грустно повисший член.

Пока она убирает мусор, одеваюсь. Движения чёткие, по-спортивному сухие. Автоматические. Достаю из кармана подарок и вкладываю в её руку.

— Спасибо, милая. Но на этом всё. Я больше не приду.

Она испуганно заглядывает в коробочку. Удивление, восхищение, а потом до неё доходит смысл моих слов.

— Сегодня не придёшь?

Или не доходит. Она испуганно моргает.

— Нет, сегодня я уйду и больше не вернусь. Никогда, — внушаю я недоступные её пониманию истины.

Её глаза расширяются, и тут же капризно изгибаются губы. Надеюсь, она не собирается плакать?

— Ты меня бросаешь?

Ну, слава богу! Я с облегчением выдыхаю и, не сходя с места, начинаю натягивать вещи в обратном порядке: ботинки, шарф, пальто. Даже удобно, что дальше прихожей мы так и не ушли.

— Ты меня бросаешь?! — переходит она на повышенный тон. — После всего, что между нами было?

Перелистываю мысленно это всё: пару ужинов, деловая встреча, где она глупо хихикала, а потом — только её скрипучий диван и секс, секс, секс. Тоненькая вышла брошюрка наших отношений и, скажем прямо, скучненькая.

— Да, — заявляю уверенно.

— Ну ты и скотина! — выкрикивает она с чувством, ломая идеальные черты лица уродливой гримасой.

Я засовываю руки в карманы брюк, откинув полы пальто, и насмешливо разглядываю эту обиженную идиотку.

— Что? Поимел, как хотел, можно выкинуть? — её грудь ходит ходуном. Губки-бантики сжимаются почти в тонкую линию. — А я ведь любила тебя. Мне ничего от тебя было не нужно.

— О, милая, если бы, как хотел. Но раз ты считаешь, что я зря потратился, — протягиваю руку к подарку. — И воспоминания обо мне тебе дороже…

— Отвали! — жадность и расчётливость победили. Она прячет коробочку за спину.

— С наступающим Новым годом! — легко произношу заезженное поздравление и выхожу прочь, не оборачиваясь.

— И всё же ты скотина! — кричит она мне вслед. — Желаю тебе однажды вляпаться по самые яйца! Так, чтобы мозги набекрень и душу — вон!

Я улыбаюсь и легко сбегаю по ступенькам. Вляпаться и набекрень — это точно не про меня.

Раздаётся рассерженный хлопок дверью.

Ещё одна подружка осталась в прошлом. Да будет так!

7. Виктория

Чёртов Алекс Берг!

С мыслями о нём проходит бессонная ночь. С мыслями о нём прибегаю утром на работу. В новом лифчике. Ну, правда, не выкидывать же!

Переодеваюсь, выхожу в зал к своим «пампушкам».

- Победина, - Гремлин встречает меня лично, как английскую королеву. Отводит в сторонку, безжалостно стиснув запястье. - А ты зря при параде. Иди-ка, милая, пиши заявление. Ты у меня больше не работаешь.

- Как не работаю? - оглядываюсь на болтающих между собой «спортсменок». Невольно отмечаю, что в канун праздника пришли немногие. Но ведь пришли!

- Спроси ещё почему? - Павел Андреевич обдаёт меня запахом своего тошнотного освежителя и криво ухмыляется.

- Почему? - гордо вскидываю подбородок.

Гремлин холодно смотрит в глаза и переходит на официоз:

- Потому что это мой клуб, Победина. А мы с тобой как-то не сработались. Как-то не справилась ты с поставленной руководством задачей. Поэтому идите, Виктория, в бухгалтерию. Получите расчёт, и чтобы уже сегодня я вас здесь не видел.

Провожаю глазами его бычью шею. Какой дурак назвал его Гремлином? Обидели маленькое злобное мифическое существо. Козёл этот Громилов, с большой буквы К.

- Спасибо за отличный подарок ко дню рождения, - нарочито кланяюсь я в пояс его удаляющейся спине в деловом костюме.

Просто замечательное окончание старого года. Иду переодеваться и собирать свои вещи - сбрасывать наеденные за праздники килограммы мои «пампушки» будут уже без меня.

Ида Сергеевна, главный бухгалтер «Олимпикуса», смотрит на меня с нескрываемым торжеством.

Девушка в соку под тридцать. Кроваво-красные губищи, грудь на полметра вперёд, крутые бёдра, тонкая талия, красивые ноги - всё, казалось бы, при ней, кроме одного: Ида сохнет по Гремлину. А он-то ей в руки и не даётся.

Едва я устроилась в фитнес-клуб, Лариса, старожил и тренер по бодибилдингу, напрямик заявила:

- Не дай тебе боже перейти дорогу нашей прекрасной Иде – сожрёт и не подавится.

Я молча удивилась, но спрашивать ни о чём не посмела. Девчонке после института, имеющей в запасе только скромный год работы в школе учителем физкультуры, не пристало задавать неудобные вопросы на новом месте.

- Трахал он её, - доверительно выдохнула мне в лицо информацию Лариса, - но недолго. И она никак не может смириться, что ему не нужна. Иногда у баб, прости господи, кукушку перемыкает, и хоть с разбега об стену башкой - ничто не помогает. Ей всё кажется, что однажды Пал Андреич упадёт у её ног и предложит жениться. А он, прости господи, ни одной юбки не пропускает. Так что ты с ним осторожнее. Я предупредила. А кто предупреждён, тот вооружён!

Лариска по-боевому подняла жилистую руку вверх и потрясла нехилым кулаком в яростном жесте «Но пасаран!».

Предупреждению я вняла, но мне это не помогло: не только для того меня, видимо, нанял Гремлин, чтобы переводить таявшие сантиметры на талиях моих подопечных в кругленькие цифры чистой прибыли на своём счету.

Поначалу подкатывал мягко, ненавязчиво. Но в последнее время церемониться перестал: то за задницу норовил подержаться, то зажать в уголке, если зазеваюсь. Вчерашняя сцена в раздевалке стала погребальным аккордом моей недолгой полугодовой карьеры фитнес-тренера.

И вот я стою перед злорадствующей Идой и с тоской думаю, за что мне это всё и что делать дальше.

В голове карусель после бессонной ночи. В глаза как песком насыпали.

- Получи, милочка, и распишись! - голос Иды приторно сладенький, но хочется скривиться, как от кислоты. Растерянно пересчитываю купюры.

- Но ведь это... - горло сжимается от возмущения.

- Твоя зарплата, - договаривает за меня главбухша и растягивает в ехидной улыбке губы.

- А расчётные? Компенсация за отпуск? Годовой бонус? Премиальные ко дню рождения? - кажется, сейчас от возмущения меня порвёт на десять маленьких Вик.

- Победина, бери, что дают, и дуй отсюда! - слетает с неё вся напускная учтивость. Павел Андреевич дал чёткие указания по поводу тебя.