Измена или Восстать из пепла (СИ) - Барсук Екатерина

— Очень смешно. Ты ему не собираешься сказать, что это охранник над ним поиздевался? И что кота необязательно в офисе держать? Это же неадекватно! И почему он просто помощника-мужчину не найдет?

— Ну ты и скажи. А заодно надбавку попроси, за то что кота себе заберешь, вместе с проклятием. Надо из жизни выжимать всё. Заодно и про помощника спроси.

— Всегда в тебе эта жилка предпринимательская была, Ильковская. Завтра приеду к нему в офис, устроюсь всё-таки. И кота заберу. Сразу два пункта плана вычеркну.

— Какого еще плана?

— Пока, Кристина.

Я сбросила трубку и осмотрелась. Места в доме много, найдем, куда кошачьи принадлежности поставить. Да и Соня давно кота просила.

Снова послышался стук в дверь. Боже, надеюсь на этот раз это Дина.

Мои надежды были напрасны. Ко мне пришел Сережа, собственной персоной. Видимо, и он не смог с Галиной Александровной провести в одном пространстве больше двенадцати часов.

— Ну, заходи. Заодно обсудим вопрос с детьми и разводом.

— Разводом?

Такой смешной. Так смотрит на меня, как будто думал, что я буду делать вид, что ничего не произошло, и будем мы жить долго и счастливо, еще и желательно шведской семьей.

Крикнула вверх: «Со-онь, папа пришел». Не успело пройти и пары минут, как с верхнего этажа прибежала Соня, вся всклокоченная.

— Папочка, папочка!

Сережа взял ее на руки и закружил на месте. Он смотрел на нее с таким трепетом, что боль снова закровоточила свежей раной — ну мог ведь оставаться нормальным мужем и отцом.

— Заживает твой шов? Не болит ничего?

— Ничего не болит! Пойдем, я тебе игрушки покажу и расскажу, чем меня в больнице кормили…

Вот так младшенькая и утащила папу в свою детскую, слушать увлекательные разговоры. Да, с детьми вопрос решаться будет тяжеловато.

Не успела я запереть дверь на замок, как зашла Дина, уставшая и грустная. Сразу услышала папин голос наверху.

— А он что тут делает?

— Приехал поговорить. Соня по нему очень скучала, сама знаешь. Пусть поболтают.

— Ты так спокойно реагируешь?

Не расскажу же я Дине, что во мне сейчас волки сердце рвут. Конечно, мне хочется, чтоб мои девочки поставили на папе крест за то, что он меня обидел, чтоб ему было как можно больнее — но это говорит во мне эгоизм. Детям нужен папа, особенно если он любящий.

— Дин, знала бы ты, чего мне это внешнее спокойствие стоит. Как дела на учебе?

— Пробник по истории плохо написала. Я у тебя неуч, мам.

— «Плохо» — это как?

— Это на 70 баллов.

Я не смогла не фыркнуть. Умеет же дочка себя накручивать. Вся в мать.

— А по-моему, 70 баллов из ста это очень хорошо.

— Мне бюджет с такими баллами не светит.

— Во-первых, у тебя еще целых два месяца на подготовку, во-вторых, не поступить на бюджет — не конец света…

— Да-да… Мне еще бабушка звонила.

Вот здесь я напряглась. Дина, кстати, тоже.

— И чего хотела бабушка?

— Про алименты что-то говорила. Типа папа и так много нам дал, скажи маме, пусть не подает.

— Не обращай внимания на бабушку. Можешь говорить, что скажешь, обязательно. И что мама вообще себя запустила, а папа у вас самый лучший. Мне всё равно, а так, может, от тебя отстанет. Главное, чтоб она Соне на уши не села.

— Да уж, мам. Есть что поесть?

— Ужин на столе, как всегда.

Сережа как раз спускался по лестнице и увидел Дину.

— Доченька, как ты тут? Как в школе дела?

Он полез к ней с объятиями, но она только отпрянула и скривила лицо.

— Пап, не трогай меня. В школе все нормально.

Сережа с обалдевшим лицом прводил ее взглядом на кухню.

— Ты ей всё рассказала?

— В максимально общих чертах. Предлагаю пойти на задний двор и обсудить всё не при девочках.

На заднем дворе мы сели на старый диванчик, который вынесли сюда прошлой осенью. Здесь мы провели не один вечер всей семьей. Готовили шашлыки, играли с мячом, иногда выносили большой телевизор и смотрели фильмы прямо тут, на свежем воздухе. Здесь росли яблони — их мы с Сережей посадили вместе, как только заехали сюда.

Воспоминания были приятными, цвели в груди, как свежие весенние цветы, и даже яду недавних событий не удавалось их омрачить.

Я с коленями забралась на диван и укрылась пледом. Не хватало только свежесваренного кофе.

— Солнышко, давай попробуем начать всё сначала?

— Уже солнышко, а не пустая рыбка. Продолжай.

— Меня как будто бес попутал. Понимаешь, ты моя первая женщина, с которой были серьёзные отношения и все двадцать лет была единственной. Мне так захотелось нового. Это кризис среднего возраста, наверное.

— Ага. Обычно люди новые хобби заводят, на рыбалку там ездят, а ты решил новую женщину попробовать.

— Она мне чем-то напомнила тебя в молодости. Такая же худенькая, скромная, из бедной семьи. Я сначала просто оберегал её, дарил вещи, а потом в голове поселилась идея с ней переспать. Это было то раза три, не больше.

— Поздравляю, бык-осеменитель. Один из трех раз был фееричным.

— Что ты имеешь в виду?

Сережа побледнел. Это было и карикатурно, и нелепо.

— Беременна твоя Лида. Приходила сегодня.

— Боже…

— Натворил ты дел, Сережа. Я тебя, наверное, могу попробовать понять. И даже оправдать могу попытаться. Но простить тебя — ну никак. Поверь, я многое бы стерпела. Но это — выше моих сил.

— Что я могу сделать, чтобы вернуть тебя?

— Ты меня не слышишь? Ничего уже не сделаешь. Я тебя как мужчину — своего любимого, родного — не воспринимаю. У меня от твоего голоса раньше колени дрожали, ради твоих рук я готова была на всё. Ни слова плохого о тебе не сказала никому, за всю жизнь. А сейчас смотрю на тебя, и блевать хочется. У тебя на лбу клеймо «предатель». Я об одном тебя прошу — будь достойным папой нашим детям и не пытайся мне портить жизнь.

Все это время я смотрела вдаль, голос мой немного дрожал. Обернулась на него и с ужасом осознала, что я второй раз в жизни вижу у него слезы. В первый раз — на похоронах его отца.

— Я понял тебя, Марина. Но позволь мне сделать хотя бы попытку заново завоевать тебя.

— Сереж… Не надо. Ни себя не мучай, ни меня. Я хочу измениться. Стать лучшей версией себя. И ты изменись, разберись с Лидой и ее беременностью и найди себе достойную женщину. Я знаю, что ты мужчина в целом то нормальный. Но я, понимаешь, принципиальная. Можешь относиться ко мне как хочешь, но прощать тебя я не буду. Хоть и люблю, до сих пор. Мне нужно это переболеть. Тебя переболеть и выкинуть из головы. Понять, что я личность, что я чего-то стою.

Сережа вытер слезы и обнял меня. Не как мужчина обнимает любимую женщину, а как друг обнимает друга, ища утешение. Я в ответ похлопала его по спине и остранилась.

— Всё у нас еще будет, Сережа. Но не друг с другом. Пойдем, поедим с девочками. Нужно еще решить вопрос с жильем. С тобой жить я не смогу.

— Можно мне, пока не сниму квартиру, пожить в гостевой комнате? Мать я не выдержу. Еще один ее разговор про алименты и я придушу ее своими руками. Не знаю, нахрена я вообще к ней поехал.

— Пожить можно. А зачем ты рассказал ей? Она звонила мне и девочкам.

— Я не рассказывал. Ее Лида в одноклассниках нашла и написала всё, когда я на связь не выходил.

— А эта Лида инициативная мадам. Действительно, похожа на меня в молодости.

Мы оба улыбнулись — с горечью, но легко.

С девочками поели, обсуждали день. Дина, конечно, недовольно посматривала в сторону папы — что поделать, подростковый максимализм и любовь к маме. Я была ей за это по-эгоистичному благодарна.

На экране снова появилось сообщение от Михаила, что не ускользнуло от внимания Сережи. Он явно занервничал и хотел было что-то спросить, но быстро вспомнил, что мои связи с другими мужчинами отныне раз и навсегда не в его компетенции. Он всегда был ревнивым собственником.

Глава 5

Сережа постелил себе в гостевой, я вечером ушла к себе. За день очень устала, поэтому уснула почти мгновенно. Ночью мне слышались какие-то шорохи, шуршание. В полудреме я особо не обратила на них внимание, но спала беспокойно, сказывалась утомленность.