Дикий принц (ЛП) - Торн Айви

Оружие, которое, если я смогу взять под свой контроль, я смогу направить на других людей.

Пока они все не уничтожат друг друга.

5

КЕЙД

К тому времени, как я выхожу из душа, настойчивая, сердитая пульсация в моем теле утихает, и я немного более способен ясно мыслить. Но я всё ещё чертовски возбуждён.

Даже мой оргазм не уменьшил моего желания к ней. Она почти как ведьма в своей способности заставлять меня желать её несмотря на то, что Дин уже взял то, чего я хотел больше всего. Быстрой дрочки в душе, когда я пачкал её кожу своей спермой, уже недостаточно. Я делал это уже столько раз. Это потеряло свою остроту, и, что ещё хуже, она, похоже, сама этого хотела. Как будто она дразнила меня, чтобы я кончил на неё, пытаясь довести моё желание до такой степени, что я уже не мог сопротивляться.

И теперь я просто хочу большего.

Блядь.

Мой план игнорировать её и сосредоточиться на будущем мужчины, состоящего на службе у Блэкмуров, а не наследника, явно не сработает. Как будто она знала, чего я пытаюсь достичь, и намеренно саботировала меня. Как будто она учится играть в ту же игру, в которую мы все играли с ней.

Трудно поверить, что моя малышка Сейнт, испуганная дерзкая девочка, которую втянули во всё это, достаточно хитра, чтобы научиться менять ситуацию к лучшему. Одурачить нас. Наследников Блэкмура. Её хозяев.

Я стискиваю зубы, натягивая черные спортивные штаны и белую футболку, чувствуя, как возвращается знакомый, едва сдерживаемый гнев. В этот момент это почти успокаивает. Ей нужно напомнить, где её место здесь. Она должна помнить, кто здесь главный. Она не может просто так врываться ко мне в душ и оставаться безнаказанной. Если Дин не хочет держать свою питомицу в узде, то, возможно, он её не заслуживает. А если он не может, что ж, тогда, возможно, ему вообще не стоит заводить её.

Я шагаю по коридору к комнате Афины, всё ещё кипя от злости, намереваясь схватить её и утащить вниз для какого-нибудь наказания. Я пока не уверен, какого именно, но подумаю об этом по пути или, может быть, выбор должен быть за Дином… Да, это звучит примерно так. В конце концов, он ее хозяин.

Когда я спускаюсь в комнату Афины, я вижу, что её дверь приоткрыта, и это заставляет меня рассмеяться про себя. Она явно сошла с ума, если даже больше не закрывает за собой дверь. Кем она себя возомнила, киплю я, распахивая дверь до конца, как раз в тот момент, когда слышу тихий стон, и…

Я останавливаюсь как вкопанный, разинув рот от шока при виде того, что вижу на кровати.

Афина лежит там с голой задницей поверх пухового одеяла, ей рука зажата между ног, пальцы яростно теребят клитор, одна рука играет соском, и она снова тихо стонет, её красивые, полные губы приоткрыты, когда она задыхается от удовольствия.

Этого достаточно, чтобы даже мой недавно опустошённый член снова встал во весь рост.

Я стону, поправляя свой уже ноющий член в спортивных штанах, и Афина снова вздыхает, её бедра приподнимаются над кроватью, когда она быстрее трёт свой клитор. Это напомнило мне о более насущной проблеме: во-первых, я пришёл сюда, чтобы схватить её и наказать, а во-вторых, ей ни хрена не позволено кончать самой.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Рычу я, осознавая, что задаю ей этот вопрос уже второй раз менее чем за час, и она замирает, всё ещё держа руку между бёдер.

Это что, чёртова улыбка, которую я вижу на её губах? Конечно же, я почти уверен, что вижу, как слегка подёргиваются уголки её рта, как будто она сделала это нарочно. И, думая об этом сейчас, я вижу признаки, указывающие на это: дверь оставлена открытой, она обнажена на кровати, играет сама с собой, просто ждёт, когда кто-нибудь из нас подойдёт и застанет её за бунтом.

— Что? — Спрашивает она почти невинно, её глаза широко раскрыты и всё ещё слегка затуманены желанием.

— В контракте сказано, что тебе не разрешается этого делать, — резко говорю я ей. — Я знаю, ты читала это, Афина, не прикидывайся дурочкой.

Она смеётся. Она на самом деле чёрт возьми смеётся.

— Контракта больше нет, — говорит она, лениво водя пальцем по своему клитору. — Дин выиграл, помнишь? А если он выиграл, то нет ни контракта, ни игры. И он лично не говорил мне, что я не могу мастурбировать, так что... — она пожимает плечами. — Я возбуждена. И я хочу кончить?

Я смотрю на неё, не веря своим ушам.

— Что, черт возьми, на тебя нашло? — Требую я. Я думал, что потеря её девственности, особенно с Дином или со мной, сломает её. Сделает её более кроткой, более послушной, как только одному из нас удастся вставить в неё свой член, потому что нам удалось забрать последнее, что принадлежало ей.

Но теперь я вижу изъян в игре. Мы её не взяли. Она сама выбрала, кому её отдать, и это дало ей завышенное представление о своей власти в этом доме.

— Точно не ты, — говорит она, и теперь даже не пытается скрыть улыбку. Она скользит пальцами по бокам своей киски, раздвигая складочки. — Но тебе бы этого хотелось, не так ли, Кейд? Ты бы хотел быть внутри меня прямо сейчас. Я вижу, какой ты возбуждённый, хотя ты кончил на меня всего пятнадцать минут назад. Должна ли я сказать об этом Дину? Должна ли я рассказать ему, как ты дрочил на его маленького питомца?

Её рука замирает, и она снова смеётся.

— Если ты хочешь сохранить тот старый контракт, Кейд, то это, должно быть, означает, что ты не принимаешь победу Дина. Это, должно быть, означает, что ты хочешь продолжать играть в эту игру.

Я так зол, что всё, что я вижу, – это красный цвет.

— Убери свои грёбаные руки от себя, малышка, — рычу я. — Тебе запрещено получать удовольствие, которое мы не хотим тебе доставлять.

К моему удивлению, она подчиняется. Но она всё ещё чертовски улыбается.

— Это, должно быть, означает, что игра всё ещё продолжается, — говорит она, пожимая плечами. — Если ты думаешь, что можешь мной командовать, значит, я не принадлежу Дину.

Я в два прыжка пересекаю комнату, перегибаюсь через кровать и хватаю ее за плечи. Афина издаёт тихий, удовлетворённый вскрик, когда я тащу её обнажённую по кровати, заламываю ей запястья за спину, и в том одеянии, как в тот день, когда она родилась, направляюсь к лестнице таща её. Джексон выходит из своей комнаты как раз вовремя, чтобы посмотреть шоу, и замирает, уставившись широко раскрытыми глазами на нас с Афиной.

— Кейди, какого хрена...

— Позови Дина, и встретимся в кабинете, — рычу я. — Сейчас же!

— Ладно, ладно. — Джексон поднимает руки вверх. — Чёрт возьми, у всех сегодня грёбаное плохое настроение.

Афина не издаёт ни звука протеста, пока я тащу её вниз по лестнице, распахиваю двери кабинета и втаскиваю её внутрь. Она приземляется на четвереньки во второй раз за это утро. У меня перед глазами внезапно возникла картина, как я стою на коленях позади неё, опускаю её на дорогой ковёр и вгоняю свой член в её раскрасневшуюся, набухшую киску. Я вижу, как её губы выглядывают между бёдер, розовые и влажные от возбуждения, и у меня так болезненно встаёт, что я едва могу ясно мыслить.

Мне нужно, черт возьми, потрахаться. Но после той маленькой стычки с Уинтер, когда я даже не смог удержать член в её гребаной заднице, я не знал, что делать. Уинтер следовало бы держать язык за зубами, но не каждая девушка в этом кампусе так хорошо знакома с могуществом древних семей Блэкмура, как она. Её семья была одной из первых, кто поселился здесь после основания города. Они хорошо осведомлены об иерархии и о том, как следует обращаться с сыновьями-потомками основателей.

Позади меня открывается дверь, и я слышу, как входят Дин и Джексон. Джексон сразу же направляется к дивану и плюхается на него с чертовски скучающим видом, но Дин останавливается рядом со мной, глядя на Афину, стоящую на коленях на полу.

— Я полагаю, есть какая-то причина, по которой ты притащил сюда моего питомца? — Его голос холоден, властен, и если у меня когда-либо и была причина сопротивляться, утверждать, что его победа была незаконной, то он дал её мне.