Не будь дурой (СИ) - Ставицкий Иннокентий

- Тая.

Он со своей издевательской ухмылкой пожимает её. Я своей обмороженной кожей чувствую кожу от его перчатки, и даже сквозь это меня пронзает током, прямо как в любовных романах. И становится трудно дышать. А потом я краснею, быстро вырвав руку. Снова чувствую себя маленькой девочкой - слишком всё глупо.

Мы молчим, а я смотрю на него по-прежнему поражённо. Я чувствую себя ослеплённой. Мне хочется кричать о помощи, но, кажется, единственный, кто хочет помочь мне, стоит сейчас передо мной и выдыхает дым, глядя в пустоту. Мне хочется знать, о чём он думает. Мне всё хочется знать. И я бы спросила, обязательно бы спросила. Если бы не робость, сковавшая всё тело. Это не та, к которой я привыкла. Она... иная, почему-то нравится мне.

Он замечает мой взгляд. Смотрит мимолётом, а потом улыбается, слегка приблизившись ко мне:

- Ты должна понять, птичка, я не герой. Не нужно так смотреть на меня, словно я принц в сияющих доспехах. Я не твой рыцарь, скорее, тот, кто запрёт тебя в замке. И то, что сегодня было, всего лишь случайность.

И я внимаю каждому его слову. Даже верю ему, потому что, кажется, сам он в них верит. Я и сама знаю - это всего лишь случайность, не следствие долгой и вечной любви ко мне. Но всё равно мне хочется улыбаться, петь, смеяться, и сердце сбивается со своего ритма, когда он так близко. Я думаю даже сказать ему - слишком поздно ты одумался предупреждать меня. Надо было делать это, когда мы ещё встретились впервые. Но и тогда это мало что бы изменило.

Прости, Игнат. Ты тот человек, которому я теперь поверю в любом случае. Ты моя соломинка, даже если сам не знаешь об этом.

В пропасть

Это не больно. Скорее красиво - как тлеют в ночи угольки, как пожар сжирает лес, как цунами стирает с лица земли маленький городок. Разрушающе, но красиво. В голове у меня не было сравнений, хотя обычно я привыкла мыслить метафорами. Высокопарно, знаю, но я состояла из слов, из тех книг, которые прочитала (а их немало). Но сейчас... сейчас всё было по-другому.

Это было красиво, потому что весь мир теперь словно другой. Грязная, вонючая лестничная клетка наполнялась моим пением, когда никого больше не было. Я не слушала, когда на меня опять орала мать, я лишь кивала и думала о своём, потом почему-то забывая все мои мысли. В голове были обрывки слов, образов, фраз, которые я с трепетом готовила и превращала во что-то нежно-книжно-романтичное, но потом почему-то всё это лопалось, как воздушный пузырь, стоило мне увидеть его обычную ухмылку. А ведь ему было всё равно на мои заготовленные слова, которые я долго и кропотливо собирала в предложения, он лишь подмигивал и исчезал за своей легендарной дверью. Он уходил быстрее, чем я успевала сделать вдох и пикнуть хоть что-нибудь.

Ему. Просто. Было. Плевать.

Но меня это не волновало. Я лишь упивалась своей детской влюблённостью, лелеяла новые мечты, влетала в ураган вперёд головой, падала в пропасть с надеждой, что он поймает меня в самый последний момент. Мне это нравилось. Лететь вниз, сгорая на такой огромной скорости, разнося по воздуху свой пепел. Мне было хорошо, и даже усталость будто прошла, потому что во время занятий я думала о своём. В этой внезапной влюблённости было моё спасение от бесконечной карусели, даже если она была только с моей стороны.

Эхо шагов разносится по всему подъезду, и в них мне чудится какая-то особая музыка, ритм. Я улыбаюсь, тихонечко стуча в ладони. Свет мигает будто в такт. Я так увлеклась собой, что не сразу услышала утробное, очень знакомое рычание из дальнего тёмного угла. И очнулась лишь тогда, когда передо мной оказался чёрный доберман Алекс собственной персоной.

- Чёрт, - прошептала я, застыв на месте. Я не видела эту массивную собаку с того самого первого дня и уже позабыла тот животный страх. Но сейчас он накатил снова, и я с трудом сглотнула вязкий комок слюны. Сердце подскочило к горлу, а потом забилось в ускоренном ритме. Дело плохо, очень плохо. - Хорошая собачка, хорошая...

Я совсем не знала, что делать в такой ситуации. Обычно на улице мне удавалось обходить всех бродячих собак, я просто шла другим путём. И никогда не сталкивалась с бешеным псом вот так вот к лицу. Доберман прожигал меня своими чёрными глазками, и мышцы на его спине сокращались, словно бы он сдерживался. Он не подходил ближе, лишь всё так же рычал, и у меня было неприятное ощущение, что он просто хотел поиграть с жертвой. Жертвой была я.

Я закрыла глаза, пытаясь привести мысли в какое-то подобие порядка. Руки снова начинали дрожать, да и всё тело тоже. Собака чувствует страх человека. Мне нужно показать, что я не боюсь. Но как, чёрт возьми, это сделать, если у меня все поджилки трясутся?

- Так, я тебя не боюсь, - шептала я, проходя бочком. Доберман закрыл своим огромным телом почти весь путь до моей заветной двери. Ноги меня не слушаются, но я упорно иду.

Он смотрит на меня с любопытством, в то время как тело показывает, что он готов к нападению и ему не терпится. Дыхание со свистом срывается с моих губ, и я начинаю внутренне ликовать, потому что я почти дошла. Коленки дрожат.

Я облегчённо вздыхаю, когда прохожу мимо Алекса. И тут я совершаю мою тотальную улыбку. Я, стремясь поскорее добежать до двери, нервно начинаю бежать. Но далеко пробежать не успеваю - чувствую, как что-то схватывает меня за ногу, и я падаю. От ужаса, забившего всё сознание, я воплю во всю глотку. Боли я не чувствую - видимо, доберман ухватил меня за широкую штанину. Я, не переставая, кричу, кажется, даже горячие слёзы катятся из уголков глаз. Я бешено вырываюсь, и вот теперь уже приходит боль. Мне так страшно, что, кажется, сердце разорвётся скоро.

Вдруг вижу, как дверь соседа открывается, и из неё выходит он сам, какой-то заспанный и потрёпанный. Видимо, услышал мои крики. Он, узрев всю картину, сразу бежит ко мне и кричит:

- Алекс, ко мне! Алекс, бросить!

А потом всё исчезает. Тяжести больше нет. Я слышу, как повизгивает доберман, когда Игнат схватывает его за ошейник и тащит в свою квартиру. Я от шока не могу пошевелиться, лишь облокачиваюсь на стену и пытаюсь успокоить дыхание. Сердце по-прежнему бешено стучит в висках, и мне не верится в моё быстрое спасение. По штанине растекается кровавое пятно, и в том месте, на икре жжётся и пульсирует кровь. Мне страшно посмотреть на рану. Мне больно, но не слишком - наверное, он схватил меня не так сильно.

- Тая, - вздрагиваю, когда слышу его низкий голос со стороны. Поворачиваюсь и вижу его. На лице у него виноватое выражение. - Извини, я забыл его загнать после прогулки. Мне очень жаль, что так получилось. Могу загладить свою вину, обработав рану.

Я ужасаюсь, слыша его слова.

- Получается, бешеный доберман гулял по улице без намордника? - Мой голос звучит пискляво. В груди снова медленно собирается ужас - я ведь могла бы встретиться с ним и на улице, где меня бы не услышал Игнат!

- Алекс не бешеный, - Игнат устало приглаживает волосы и раздражённо вздыхает. Я только сейчас замечаю, что он снова без футболки. И ещё чувствую острый запах алкоголя. Теперь понятно, почему он забыл. Во рту становится горько. - Просто ты ему не нравишься.

Я удивлённо ахаю.

- Теперь я виновата в том, что ваш пёс на меня напал?

В глазах снова начинает резать от подступающих слёз. Слыша его вздох, я отворачиваюсь к стене, яростно смахивая их. Сказывался шок, похоже.

- Я такого не говорил. Давай опустим это, да, малышка? Ты не сильно пострадала, всё обошлось, значит, и вспоминать больше не стоит. Такого больше не повторится, окей? А теперь вставай, милая, и пойдём ко мне.

Сейчас его голос звучит иначе. Словно бы он успокаивает меня - ласково, тянется, словно сладкий густой мёд. В нём переливаются знакомые бархатные нотки, и от этого у меня сердце вырывается из клетки. Что-то ёкает в груди.

Он говорит со мной, как с маленькой девочкой. Словно я ничего не понимаю. И мне почему-то хочется сейчас бежать с ним на край света, не то что в его квартиру. Глупая, глупая Тая. Снова растаяла, как сахарная вата во рту.