Мое чужое имя (СИ) - Логинова Анастасия

Он оторвал взгляд от папки, которую с повышенным вниманием изучал все это время, и посмотрел Катерине в глаза. Астафьева только почувствовала, как под этим взглядом — прямым и бесхитростным — сердце ее чуть екнуло. Она видела, что Ваганова сам мечется, задействовать ли ее в операции или отправить домой — и это только добавило ей уверенности, что она должна ехать в ту квартиру.

— Это опасно, Катя, — негромко заметил Юрий Николаевич.

Астафьева смогла только улыбнуться — он в первый раз назвал ее просто по имени.

— Работаем! — скомандовал Ваганов и резко сорвался с места.

Ночь у меня выдалась неспокойной. Когда Таня вернулась после «визита к тетушке», и вернулась невредимой, все мое беспокойство о ней и ненависть к Ваганову улетучились мгновенно. По милости Тани я, похоже, был единственным во всем Старогорске, кто не знал, в какую передрягу она попала. И рассказывать ничего она по-прежнему не собиралась. Наверное, мне стоило разозлиться на нее, но как можно злиться на человека из-за того, что он тебе не доверяет?

Мне очень кстати позвонили, и я быстро покинул квартиру.

А звонили мне не по очень приятному поводу: кто — то взломал дверь в квартиру Севухина. Если бы свидетель в тот момент был в квартире, то вероятно, сейчас был бы уже мертв, но Севухин находился в изоляторе временного содержания, потому ничего с ним не случилось. Зато слова его о виновности Рыкова в убийстве компаньона подтвердились сразу — сомнений у меня уже не было и оставалось только подивиться, как оперативно работают люди Рыкова: только вчера отчет с точным адресом Севухина я отправил в Питер, а той же ночью взломали его дверь.

Мне хотелось бежать из этого города в ту же минуту, тем более что от моего бывшего клиента Рыкова я теперь независим — после того, какую свинью он мне подложил, от дела я откажусь сразу по возвращении. Но уехать вчера не получилось: оперативники определили Севухина в изолятор хоть и благодаря мне, но все — таки по закону, так что ушло время, чтобы его оттуда вытащить.

Едва я проснулся, снова начала меня грызть навязчивая идея — увидеть Таню. Понятия не имею зачем, но к ее улице меня влекло как магнитом. Я тянул время сколько мог — не спеша завтракал, потом поехал к журналисту, который все еще ждал, когда будет реакция на фотографию Севухина в газете; зашел в библиотеку и душевно распрощался с Линой — Тани там, как я и догадывался, не оказалось. Часам к двенадцати поехал в СК, привез бутылку дорогущего коньяка для Ваганова — мою благодарность в денежном эквиваленте он бы наверняка не принял, а вот бутылкой — вполне.

Только вот Юрия Николаевича я на рабочем месте не застал:

— Так он с этой… со свидетельницей опять возится, — пояснила Наташа из приемной.

Мне даже не требовалось пояснения, с какой свидетельницей конкретно.

На ближайшем от СК перекрестке меня самым хамским образом «подрезал» невзрачный микроавтобус — такой, в каких во всех городах России выезжают ОМОН или СОБР на задания. А когда микроавтобус, нарушая все возможные правила, свернул в сторону Таниной улицы я, похолодев, все понял. В голос матерясь и посылая проклятья в адрес Ваганова, я, следом за автобусом, нарушил те же самые правила и через три минуты уже въезжал в Танин двор.

Мне приходилось видеть столько полиции сразу: наряд СОБРа организованно покидал только что подъехавший микроавтобус, а парень в штатском — видимо оперативник — что — то торопливо говорил их начальнику. Территорию вокруг подъезда вот — вот должны были оцепить — находиться гражданским поблизости было просто опасно — но дверь подъезда сейчас никто не охранял, и у меня была всего пара секунд, чтобы решиться туда зайти. Умом я понимал, что нельзя этого делать — даже не потому, что меня могла задеть шальная пуля. Там, в парадной, сейчас проходило задержание, и кто знает, как отразится на этом мое появлении. Запросто у засевшего где — то преступника могут сдать нервы, и он вдруг начнет палить уже по всему, что движется…

Умом я это понимал, но ноги сами несли меня в парадную. За спиной я услышал грозный окрик, а когда дернул на себя дверь, где — то вдалеке услышал щелчок передернутого затвора.

План номер два не отличался оригинальностью — был прост, но эффективен — и заключался в том, чтобы задержать Агеев в тот момент, когда она с уже собранный пистолетом явится по адресу, указанному заказчиком, а Катя откроет ему дверь. Задерживать будут опера, притаившиеся в квартире — хватит и пары человек, а с улицы подстрахует отряд СОБРа.

Еще пара оперативников засели в квартире напротив: они наблюдали с раннего утра — никто посторонний квартирой не интересовался. Первыми в адрес приехали Максим и Ваня Соколок, через полчаса следом вошла и Катя.

— Ты не волнуйся, Кать, — успокаивал, как мог, Федин, — не факт, что он сразу тебя убивать придет. Он, может, вообще будет без оружия — чисто посмотреть, кто в квартире обитает. Правда, нам в любом случае нужно его брать.

— Не факт, что убивать придет? Ты, Федин, умеешь успокаивать… — нервно улыбнулась Катя.

Она еще недавно была согласна на все, а теперь боялась до нервной дрожи.

Ваганов и его подручные засели в квартире напротив, чем очень раздражали хозяев, а на улице, стараясь быть неприметными, дежурили еще двое оперативников — Агеева в лицо они знали и о его появлении они должны были дать знать остальным.

Часы тянулись неимоверно долго. Около двенадцати в подъезд вошел бомжеватого вида мужичок, поднялся на этаж, покрутился у двери и даже позвонил. Катя на ватных ногах подошла к двери — она знала, что это не киллер, но все равно было страшно. Мужичок же, услышав ее слабое «Кто там?», словно задиристый школьник резво спустился по лестнице и покинул двор.

— Его Агеев послал, проверяет дома ли ты, — пояснил Максим и, подумав, добавил: — Значит, скорее всего, с пушкой придет…

На Астафьеву жалко было смотреть — если бы она сейчас захотела все прекратить, даже он не стал бы перечить. Уж на что Федину хотелось задержать этого киллера. Но Катя ничего не сказала. Еще через двадцать минут в квартиру влетел Ваня Соколок и буднично сообщил:

— Ну все, он уже возле подъезда крутится, сейчас начнется… Кать, ты прическу, что ли, сменила? Вроде изменилась как-то.

— А? Что? — даже не поняла его Катя. Потом все-таки взглянула на себя в зеркало и ужаснулась — чучело чучелом. От мысли, что она таким чучелом все утро бегала перед мужчинами, она даже расстроилась и принялась причесываться. А потом разозлилась:

— Вы раньше сказать не могли? Неужели не понимаете, что у меня голова сейчас другим занята…

— Да ладно, ты и так красивая, — заверил Соколок.

— Иди ты к чертовой бабушке — красивая… — фыркнула Катя, но уже была бесконечно благодарна Ване — напряжение ушло, а голова стала ясной. Теперь ей хотелось, чтобы поскорее уже этот чертов киллер пришел, ребята его повязали — тогда бы Катя вытолкала этих мужиков из своей квартиры и приняла, наконец, ванну. С морской солью и лавандовым маслом.

Соколок, между тем, прохаживаясь по квартире, распоряжался, что кому делать:

— Действовать будем так: ты, Катя, открываешь дверь и сразу с линии огня уходишь — вот сюда, к стене. Ты главное, Кать, старайся сразу подальше отойти, а когда мы с Максим появимся, вообще отходи в комнату… И ничего не бойся — все будет хорошо. Я тебе отвечаю!

В дверь позвонили. Катя, выдохнув и тщательно прибрав волосы перед зеркалом, пошла открывать.

— Откроешь, и сразу в сторону — не забудь! — шепотом напомнил Федин.

Соколок притаился с пистолетом Макарова в согнутой руке за небольшим выступом у входа. Максим — тоже с оружием — в комнате, напротив входной двери.

— Кто там? — пропела Катя.

— Из жилконторы! Мне подпись ваша нужна… — лениво ответил Агеев.

Катя посмотрела на Соколка, тот вкрадчиво кивнул ей. Не говоря больше ни слова, Катя открыла дверь. На пороге стоял мужчина лет двадцати восьми — тридцати, черноволосый и худощавый. Тот самый, которого Катерина видела на опознании у Ваганова. И Агеев ее узнал — лишь на мгновение глаза его расширились, но в квартиру он все же зашёл.