Испытание верностью (СИ) - Александер Арина

С лестницы послышались женские «Иииии» и «Ой, мамочки, да он же его убьет»! Кто-то, совсем рядом, громоподобно рыкнул, приказав вызвать охрану. Я не реагировала, заторможено наблюдая за мелькавшим в воздухе увесистым кулаком и каждый раз, когда он погружался в Юхимова, содрогалась.

— Егор!! — Вал бросился оттаскивать Студинского от хохочущего на весь этаж владельца объединения «Уголь» вместе с двумя охранниками и храбрецом с отдела статистики. —  Приди в себя! Слышишь!..

— Тебе пиз**ц, Студинский, — продолжал смеяться Валерон, сплевывая на пол кровь. — Крышка! О выборах можешь забыть – это я тебе гарантирую.

— Ах ты ж… — Егор сделал попытку освободиться от удерживающих рук. — Пустите, я сейчас его урою! Он давно выпрашивает, урод! На этот раз папаня не поможет.

К Юхимову, получив одобряющий кивок от Дударева, поспешил один из охранников и помог подняться от греха подальше. Он выровнялся в спине, оттирая с губ кровь, и окинул всех презрительным взглядом.

— Вам всем пиз**да, — подбитый глаз так и сочился ненавистью. — Всем!!!

— Ну, рискни! Давай! — рванул к нему Егор и на него снова поднасели, удерживая рвущуюся наружу ярость.  

Он рыкнул, дернувшись. Вал хоть и был ниже на полголовы, но в силе не уступал. Надежно надавил всем корпусом, вынуждая сделать несколько шагов назад.

— Них** ты не сделаешь, — спокойно произнес он. — Максимум напишешь заявление. Так мы напишем встречку. Свидетелей у нас предостаточно.

Егор был прав, но это не означало, что дело не могло обрести общественной огласки. Уверена, на моих плечах и руках уже к утру проступят конкретные синяки, и я могу выступить самым главным свидетелем, плюс ко всему, тоже написать заявление. Но вдруг Юхимова понесет и этого окажется недостаточно?

Я слышала, как Валентин просил Егора успокоиться, взять себя в руки и не вестись на провокацию. Сыграть сейчас на руку очередной шестерке Тимура было хуже всего. И так переусердствовал. А потом он с таким  осуждением посмотрел на меня, словно это я направляла кулак Студинского и призывала дать сдачи. Конечно! О чем вы?! Кто теперь всегда будет крайней? Я!!!  

Егора передернуло, и он, всё ещё тяжело дыша, повернул голову ко мне. Я прижимала руки к груди, пытаясь успокоить сумасшедшее биение сердца, и боялась посмотреть на него. Боялась увидеть то же, что и в глазах Дударева – обвинение в случившемся. Так и стояла, опустив голову, не решаясь пошевелиться, чувствуя, как пылает лицо от пристального, обжигающего взгляда. Его взгляда.

Только сейчас осознала весь масштаб катастрофы.  

— Ты совсем еб**лся, Егор! — не унимался Вал, сотрясая воздух матами. Он орал так, что даже через закрытую дверь было слышно.

Я бездумно пялилась в пустоту, подскакивая от каждого шороха. Отпросилась, называется, на обед пораньше. Тут хотя бы в живых остаться после всего.

— … ты сам советовал держать её как можно ближе, — парировал Егор на одну из реплик Вала, которую я, по невнимательности, пропустила. — Что теперь, м?

— Да, было дело. Но я не просил пиз**дить любого, кто прикоснется к ней! Какого хрена? Это так не делается! Очнись, наконец! 

Потом послышались звуки передвигаемой мебели, гулкие удары. Я вскочила с кресла и опомнилась у самой двери, когда уверенно, громко постучала, прикусив изнутри щеку. Сердце бешено колотилось в груди, рискуя вырваться наружу. Что я делаю? Мало на сегодня адреналина, захотелось продолжения?

Дверь рывком распахнулась, являя всклоченного Студинского с часто вздымающейся грудью и животной злобой в глазах.

— А ну-ка иди сюда, — схватил меня за руку и рывком дернул в кабинет с такой силой, что я пролетела несколько метров, угодив в объятия Вала. Он крепко схватил меня за плечи, удерживая от траектории падения, и осторожно перенаправил в стоявшее рядом кресло. С потолка посыпалась штукатурка – это Егор так грохнул дверью, что всё двухэтажное здание содрогнулось.

— Рассказывай, давай, — навис он надо мной, упёршись руками о подлокотники кресла, — что он там наплел тебе?!

Я сжалась в комок, теряясь под дикой яростью.

— Что говорил, ну?!! — рявкнул так, что заложило уши.

— Егор, — Вал потянул его за плечо, — успокойся. Давайте нормально поговорим.

Сам он тоже был далеко не в лучшем виде: весь помятый, с небольшой ссадиной у виска. По ходу досталось и ему.  

— Я не успокоюсь, пока она не скажет. Я за**лся играть в её двойные игры! — в этот момент он был похож на хищника, учуявшего жертву. Я видела, как пульсировала на его шее вена, надутая от колоссального напряжения. Как ожесточились черты лица.

— Какие игры? — рванула корпусом вперёд, желая освободиться от пожирающей агрессии, да не рассчитала расстояния, шандарахнувшись лбом о его подбородок. Что за?.. Бл*дь, до чего же больно. С*ка-а-а… — Ты больной на всю голову? Больной? Какие игры, мать твою? — заорала, продолжая трепыхаться в капкане. Из глаз брызнули слёзы. — Ты достал меня своими подозрениями, понял?! Сколько можно?

— Хочешь сказать, что он просто так набросился на тебя?

— Какой там? Я его тоже прокидала. Ага. Вертела им, как цыган солнцем. Я ведь спец в этих делах.  Только и успеваю, что раздвигать ноги, расплачиваясь за мастерство… — и вскрикнула: Егор резко сжал пальцами мою челюсть, больно надавив.

— Заткнись, слышишь?! Заткнись! Иначе… — скрипнул зубами.

— Иначе что? Ударишь? — я с вызовом посмотрела в голубые глаза, ничуть не боясь бушующего в них гнева. Учитель у меня был отменный. Теперь ничего не страшно. Хоть что-то хорошее.

Егор вздрогнул. Жесткая схватка на подбородке вмиг стала невесомой.

— Егор, харе её шарпать. Ты разве не знаешь Юхимова? — голос Вала звучал, словно из другого измерения, далеко и неестественно тихо. Успокаивающе. — Он и в прошлый раз подбивал к ней клинья. Это же Юхим, трахает всё, что движется и не движется. А ты взбеленился, — в голосе послышался легкий, осторожный упрёк, но в меру, без нажима. — Только от одного геморроя избавились, так другой нарисовался. С ним надо аккуратно, осторожно. Потому что потом зачешется там, где и не чесалось.

Он говорил и говорил, мягко обволакивая разумными доводами. Психотерапевт херов. Егор тоже это вкурил, натянуто улыбнувшись и прекратив пожирать меня глазами, наконец, отлепился от кресла. Я потрогала шишку, а потом и подбородок. Придурок. Кто там говорил, то работать секретаршей скучно? Меняюсь, мах на мах, прямо сейчас, без лишних раздумий.

Думала подняться – не получилось. Ноги не слушались. Не хотели держать.  

Егор присел на диван, свесив с колен сжатые кулаки. Взгляд мимо меня, но такой колючий, чужой, что прям тошно.  Серьёзный и исподлобья. Лицо – сосредоточенное и одновременно далекое. 

Вал присел на стул, поправляя рукава пиджака, избегая смотреть мне в глаза. Да и что он мог сказать? Всё и без слов понятно.

Стало так хреново. И не во мне причина. Чувствовала, есть там и помимо меня нестыковки, но что-то на душе болезненно скреблось, давило, напоминая, что во всем изначально виновата только я.

Окинула взглядом опрокинутый журнальный столик, один сломанный стул, разбросанные документы. Не Егор с Валом здесь всё крушила, я самолично прикоснулась ко всему. Прошлась вихрем, внесла разлад в их размеренную жизнь. Или же она и так летела в тартарары, а я просто оказалась на пути, умело подставив подножку, от которой и сама нечаянно пострадала.

Посмотрела на Егора. Он тоже скользил взглядом по разрухе и играл скулами. Явный признак не прошедшей до конца злости.

Вал решил перевести всё в шутку и переворачивая столик заметил, что они здоровые дядьки, а ведут себя как пацаны, не способные обуздать собственную дурь. Предлагал собраться и разработать план против «чёрного пиара», который несомненно последует в ближайшие дни.   

— Них** Юхим мне не сделает, — Егор прекратил блуждать глазами, остановился на мне и так странно посмотрел, как тогда, в больнице. И как тогда, что-то промелькнуло на его лице, глубоко насыщенное эмоциями и скрылось, оставив после себя равнодушие. — А рискнет – пожалеет. В любом случае, пьяный дебош у меня в офисе ещё никому не сыграл на руку.