Гамбит искусного противника (СИ) - Тес Ария

Быстро вытерев влажную дорожку, я делаю еще один вдох и снова смотрю ему в глаза и наконец вижу в них то, о чем говорила и Адель, и Настя — доброту. Пусть внешне он и похож на Александровского, но они такие разные…Глаза его выдают с потрохами, особенно сейчас, когда из них ушла вся злость и страх, оставляя место лишь его сути — мягкости. Он не дает мне карт-бланш, но дает право сказать, и я им пользуюсь, продолжая.

— Костя очень сильно любил и, думаю, что будет любить ее всегда. Вы это тоже должны понять, потому что я вижу, что вы любите свою жену. Представьте себе, что у вас ее отнимут? Разве вы смогли бы вести себя здраво? Зная, что с ней сделали? Как ее мучили и как убили, когда им надоело?

Михаил отводит глаза, но я не даю ему потерять этот контакт, делая шаг на встречу.

— У них есть дочь.

Получается. Это срабатывает также, как выстрел — резко привлекаю его внимание и возвращаю себе, что прибавляет мне сил и смелости.

— У вас тоже есть дочери. Только ваши девочки знают свою мать, а Камилла никогда ее не увидит. Она ее не помнит. Когда Роза пропала, ей было всего полгода. Это случилось за две недели до их с Костей свадьбой. Представьте себе, что он чувствует. Вы с ним похожи гораздо больше, чем готовы признать, но…

— Достаточно, — обрубает, но я не сдаюсь, а хмурюсь и твердо продолжаю.

— Вы защищаете не того человека! Он ее брат, но он монстр!

— Я сказал — достаточно. Женя, иди…

Михаил разворачивает свою жену в сторону лестницы, и та, словно кукла, идет, куда ее ведут, а меня прямо взрывает, и я ору им в спину.

— Мне было девять, когда это случилось, и знаете что?! Ваш брат забрал и меня тоже!

Пара замирает, пока внутри меня избивает мое же сердце, а внутренности сворачиваются в узел. Всхлипнув, я вытираю слезы, чтобы хотя бы сделать вид, что я взрослая и сильная, ведь сейчас себя такой не чувствую совсем. Мне неловко, неудобно, не по себе рассказывать то, что тогда случилось, но у меня нет другого выбора, кроме искренности. Это единственный шанс…

— Он хотел, чтобы я смотрела. Роза умоляла его позволить дать мне наушники, а потом велела закрыть глаза. Все это длилось ровно три часа, двадцать восемь минут и тринадцать секунд, пока она не схватила меня и не выпихнула в окно. Мы бежали по лесу, а ваш брат гнался на нами с собаками, и когда Роза поняла, что мы не сможем выбраться — она заставила бежать меня. Она пожертвовала собой, не испугалась, даже после всего того ада, который устроил ваш брат! Заставила меня бежать и не оборачиваться, а сама пошла в обратную сторону! К ним! Вот какой она была!

— Я СКАЗАЛ — ХВАТИТ!

Голос Михаила гремит, как гром, и я опускаю глаза, вся ежусь и всхлипываю, но следом раздается голос его жены. Точнее не так. Визг его жены, который приводит в ступор даже меня.

— Прекрати, Миша!

Мы все удивленно смотрим на эту маленькую, хрупкую женщину, которую явно потряхивает, но которая, как и я, храбрится и сжимает кулачки.

«Неужели я выгляжу также?» — думаю, но тут же отбрасываю эти глупости, когда она снова начинает говорить.

— Сколько можно?! Я не сахарная, и я хочу с ней поговорить! Я хочу ее выслушать! Я хочу…

— Женя…

— Хватит! — твердо отсекает она, а после переводит взгляд на меня и хмурится, — Извини, но я не могу тебе помочь.

— Если вы мне не верите, я могу показать видео. Костя…

— Нет! — взвизгивает и отступает, будто от уродливой, страшной змеи, видя флешку в моих руках, а потом тише, но не смотря на меня, признается, — Я знаю кто мой брат, знаю, что он делает…потому что я это все видела.

— Что?

Я не верю своим ушам. Смотрю на эту тонкую фигуру и просто не верю! Как так? Адель мне соврала? Но не похоже, что это так. Я вижу, что Евгения не плохой человек, она не похожа на них, а напротив, как Роза, аж светиться добротой, но…как же так?

— Такие наклонности спрятать сложно, — еле слышно говорит, сжимая себя руками, будто хочет защититься, — Я знаю все, о чем ты говоришь, потому что росла внутри этого ада каждый день, пока Миша меня не забрал.

Наконец она поднимает на меня взгляд, всхлипывает и шепчет.

— Прости, но я не могу тебе помочь. Не потому что я его защищаю, а потому что не знаю, где отец его прячет. Я с ними больше не общаюсь… прости меня, Амелия.

— Женя, идем.

Миша бережно обнимает жену и уводит ее наверх, а я смотрю-смотрю-смотрю им в спины и не верю.

«Ничего не получилось. Все напрасно…»

Это та самая мысль, которая бьет сильнее пощечины — у меня не вышло. Я подвела ее…

Я сижу на диване огромной гостиной, редко, но метко всхлипывая. Мне плевать, что происходит вокруг, даже не смотря на свое природное любопытство, я ничего не рассматриваю. Считаю дощечки в полу, подперев голову рукой, и всхлипываю. Каждый раз, когда это происходит, чувствую короткие взгляды Алекса и Алексея, но не реагирую — мне действительно насрать.

«Зачем я вообще здесь сижу?!» — то и дело порывается сознание, но я не могу заставить себя встать и уйти.

Вместо этого я сижу.

«Похоже я просто на что-то надеюсь?»

— Может тебе выпить? — вдруг спрашивает Алексей, но я лишь кошу взгляд, не собираясь отвечать.

Зато Алекс собирается, судя по всему.

— Она уже вчера выпила достаточно.

— С каких пор ты ее суфлер?

— Заткнись.

Парни усмехаются над своим остроумием, а все, чего я хочу, чтобы они заткнулись. Закатываю глаза и молчу, снова изучаю пол, но тут мое внимание привлекают быстрые шаги, и я резко натягиваюсь, как струна.

Михаил спускается с лестницы, останавливается, оглядывая нас злым взглядом, а потом также стремительно подходит к бару, где также молча наливает себе стакан и сразу выпивает его до дна. Как-то волнительно становится, и я вся превращаюсь в слух, наблюдая за его могучей спиной. Боюсь даже пошевелится, пока он повторяет процедуру, и только после третьего бокала выдыхает.

— Мда…ну вы устроили, конечно. Какого хрена?!

Он оглядывает парней, но те молчат, и тогда он поворачивается ко мне. Самое страшное, что я не могу разгадать его взгляд, вжимаюсь в спинку дивана и не могу сказать и слова в свое оправдание. Мне почему-то не просто волнительно, а еще и действительно страшно, словно он меня сейчас пришибет. Вот что верховодит в этой красивой комнате, правда ровно до того момента, как я не рассматриваю в его глазах доброту. Снова доброту, которую он прячет на миг, прикрыв их, а когда снова смотрит на меня, она все еще там, только в коктейле с сочувствием и сожалением.

— Женя очень тяжело переносит все эти разговоры о ее семье, а я не люблю видеть свою жену грустной или расстроенной.

— Понимаю.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Возьми.

Он протягивает мне вдвое сложенный листок и ждет, пока я на негнущийся ногах подойду и аккуратно его заберу. Когда я разворачиваю, не могу сдержать облегчения в громком выдохе, тогда он тихо поясняет.

— Она с ними не общается, потому что я ее ограждаю, но мне приходится. Там он держит этого ублюдка.

Не верю своим ушам и…тому, что делаю дальше. Это происходит само собой и вообще на меня не похоже, но в следующий миг я уже вишу у него на шее…Это странно. Очень-очень странно. Я это сама понимаю, отстраняюсь и краснею, смотрю в пол, мямлю что-то вроде «простите», но он не злится, а посмеивается.

— Не благодари. Если бы твой Костя не достал пушку, я бы дал адрес и ему, — поднимаю глаза, а Миша уверенно кивает, — Ты права была, малышка, мы похожи. Если бы я узнал, что они касались Жени хотя бы пальцем, я бы убил их голыми руками. Мы не будем переживать, когда это действительно случится, но.

— Но?…

— Как только Константин нажмет на курок, он должен понимать, что ему не жить: Валерий Семенович души не чает в своем сынке-обмудке. Он его наследник, ты же понимаешь, что это значит?

— Понимаю.

— Константину нужно будет бежать и молиться, чтобы он не нашел концы, иначе мой тесть подойдет к вопросу со всей ему присущей фантазией.