Когда случились мы (ЛП) - Солис И. Б.

— Спасибо, — я прочищаю горло, отводя от него взгляд. Это всё, что я говорю. Что-нибудь еще могло бы спровоцировать дальнейший разговор, и я боюсь разговора о прошлой ночи. — Хотя тебе не стоило беспокоиться об этом. Я знаю, что ты занят.

— Это не проблема, — его голос легок, но когда я поднимаю глаза, то вижу, что его хорошее настроение уступает место неуверенности в себе. — Кроме того, ты не ответила на мои сообщения. У меня начинает складываться ощущение, что ты избегаешь меня.

Хотя он и посмеивается, я слышу неуверенность в его словах.

— Прости, что я ушла, не разбудив тебя…

— Всё в порядке. Я подумал, что ты рано начала свой рабочий день, о чем у тебя просто не было возможности мне рассказать?

— Вроде того, да, — моё лицо выдает меня, и щеки розовеют, но я не отстраняюсь от него. — Мне нужно было забрать свои вещи. Одежду и прочее. И, эм, ты выглядел таким уютным…Мне было неловко будить тебя, — это не ложь. Он действительно выглядел восхитительно уютно.

— Я не буду возражать, если это будешь ты, — говорит он, лаская одну сторону моего лица. Узел в моей груди ослабевает, и я тихонько смеюсь.

— Если я сплю, мне не нравится, когда меня будят.

— Л, я действительно не буду возражать, если это будешь ты.

— Генри…

— Луна, я не шучу, — он поворачивается, чтобы оказаться сбоку от меня. Занимая свободное место справа от меня, он придвигает мой стул ближе к себе. — В следующий раз, когда придешь, захвати с собой свои вещи, одежду и прочее, — говорит он, не сводя с меня глаз. — Тебе больше не придется беспокоиться о том, что придется уйти пораньше, да?

В его прекрасных карих глазах такая глубокая привязанность, которая одновременно пугает и возбуждает меня. Я представляю, что смотрю на него точно так же. Особенно потому, что мне бы это понравилось. Каждую ночь, всю ночь, и просыпаться с ним каждое утро тоже. Я действительно хотела бы этого.

— Да, я могу это сделать, — соглашаюсь я, впервые за это утро широко улыбаясь.

— Вот и они, — шепчет он, его большой палец касается моей щеки.

Ухмылка Генри превращается в ослепительную улыбку, и я вздыхаю, совершенно очарованная. Он наклоняется ко мне, теперь уже ближе. И меня так тянет к нему, что я двигаюсь, сама того не осознавая.

Однако дверь широко открыта. Любой может войти и увидеть нас. Мы пока ничего не делаем, но наши губы на расстоянии вдоха.

— Я должен тебе утренний поцелуй, — шепчет Генри, его губы рядом с моими.

Когда он так близко, кажется, что ничто другое не имеет значения, вообще не важно и даже не существует. Мне так трудно привести свои мысли в порядок.

— Люди постоянно входят и выходят отсюда, — предупреждаю я, но не двигаюсь. Кажется, его это тоже не волнует.

— Думаю, тогда мне лучше поторопиться.

Он не волнуется, прижимаясь своим носом к моему, он остается рядом. Одна его рука в моих волосах, а другая на моем бедре, скользит вверх.

Я дышу так часто, как будто только что переплыла Атлантику. Я беру его лицо обеими руками и наклоняюсь к нему до упора. Мои губы захватывают его губы; моё тело выгибается навстречу ему.

Он стонет, отвечая на мой поцелуй с таким же желанием, и между нами вспыхивает огонь. Я забираюсь к нему на колени, оседлав его, и он обнимает меня за талию, притягивает к себе, ближе, пока между нами не остается места.

Его руки скользят вниз по моим бедрам и обратно к моей заднице, как будто он хочет коснуться ко мне всей сразу. Когда мои пальцы запускаются в его волосы, он стонет. Me encanta (с исп. Мне это нравится). Мне нравится этот звук.

— Прости…за это утро, — шепчу я между поцелуями. Я такая дура. Мне не следовало уходить так рано. Я должна была оставаться с ним в постели как можно дольше.

Его бедра изгибаются под моими, и я прижимаюсь к нему, почти задыхаясь.

— Не следовало…уходить.

Снаружи кто-то бежит по коридору. Люди разговаривают. Мимо проезжает осветительное оборудование. Суматоха — единственная причина, по которой мы отстраняемся.

— Давай вернемся в мой трейлер, — предлагает Генри.

Взгляд его глаз — жар, желание и нужда — заставляет меня ответить, не задумываясь.

— Только соберу свои вещи, — соглашаюсь я, вставая, чтобы собрать вещи.

Когда Генри подходит ко мне сзади, он обвивает руками мою талию. В безопасности, в тепле и…

Я откидываю голову ему на грудь, безудержно улыбаясь.

Мои мысли проясняются только тогда, когда я вижу время на огромных часах, висящих на стене. Я поворачиваюсь на месте.

— Подожди, когда тебе нужно быть на съемочной площадке?

Взглянув на часы, он скорчил гримасу.

— В половину.

У нас недостаточно времени.

— Может быть, мы сможем встретиться там, когда ты закончишь съемки?

Его лицо вытягивается при моём предложении.

— Сегодня показ в Лондоне, помнишь? — отвечает Генри, беря мои руки в свои.

— Точно, — я забыла. Почему я чувствую себя такой прилипчивой? Мне нужно это прекратить.

— Где это? — спрашиваю я.

— В какой клуб вы собираетесь позже? — спрашивает Генри одновременно со мной

Я и об этом забыла.

— Ты первый, — возражаю я, чтобы выиграть время.

— Это специальный показ «White Memorial» в Тоттенхэме.

Он говорил мне. Они покажут двухчасовую премьеру второго сезона. Затем будет обсуждение актерского состава, за которым следует сессия вопросом и ответов, и, наконец, фотографии с фанатами.

— Звучит забавно, — говорю я.

— Иногда это бывает забавным, — отвечает он с таким выражением в глазах, которому я не могу сопротивляться.

Моё сердце бешено колотится в груди, когда он начинает тереться носом о мою щеку. Затем он целует меня в шею, что даже нечестно. Я так обожаю эти медленные, влажные поцелуи, которые он довел до совершенства.

— Во что ты будешь одет? — это единственное, что приходит мне в голову.

— Пока не уверен, — его голос приглушен, язык кружит по моей ключице. — Они пришлют стилиста.

— Стилист? — мои слова вырываются хриплым шепотом.

Я ахаю, когда он целует в вырез моего свитера.

— Луна, — его руки скользят вверх по моей талии. — Этот показ для фанатов был организован несколько месяцев назад.

— Я знаю, — вздыхаю я, когда его пальцы скользят по моей грудной клетке.

Генри целует мою грудь. Жар его рта сквозь тонкий материал моего свитера скоро заставит меня задыхаться.

— Я все отменю.

— Что…

— Не знаю, почему я не подумал сделать это раньше. Я позвоню Треву, чтобы он отменил встречу, — его голос приглушен. Его руки скользят под мой свитер. — Прошлой ночью…

Срабатывает будильник на его телефоне. То же самое происходит и с будильником в моей голове.

— Я в порядке, — я дышу ему в лицо, прежде чем сделать шаг назад. Я не хочу говорить о прошлой ночи. — Тебе пора идти.

Он должен. Кто-нибудь обязательно поймает его со мной, если он не уйдет в ближайшее время. Мы оба знаем, что это неизбежно. Я поворачиваюсь, чтобы закончить собирать свои вещи, когда он делает шаг ко мне.

— Л, ты уверена?

Беспокойство в его голосе злит меня. Я чуть не набрасываюсь на него.

— Я уверена, — выдыхаю я.

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке?

— Ага.

— Как насчет такси, или…

Я разворачиваюсь на месте, чтобы посмотреть ему в лицо. Я готова была закричать, но останавливаю себя, когда вижу, что он не смеется надо мной; он серьезен. Беспокойство и огорчение настолько очевидны на его лице, что мне хочется плакать.

— Всё нормально, не нужно, — вру я. Я должна.

Если я скажу ему о своих чувствах, он останется со мной и пропустит кое-что невероятно важное для его сериала, его поклонников и для него самого.

— Я доверяю тебе, — он улыбается, и это как удар кинжалом в моё сердце. — Пока я не забыл, меня обычно спрашивают, встречаюсь ли я с кем-нибудь во время вопросов и ответов. Я всегда уклоняюсь от ответа.

Жар приливает к моему затылку. Может, всё будет не так плохо, если люди узнают.