Необратимость (ЛП) - Хартманн Дженнифер

Я отставляю пустой стаканчик из-под желе в сторону, пока медсестра проверяет мои показатели и делает записи.

― Думаю, вы пробудете у нас еще день или два. Вы правы, ваша температура пришла в норму. Доктор просто хочет понаблюдать за вами, чтобы не было никаких сюрпризов.

У меня зудят ноги от желания выйти за эту занавеску и никогда не возвращаться, но я натянуто улыбаюсь.

― Я понимаю. Спасибо.

― Отдыхайте. Я скоро снова вас навещу.

Я сворачиваюсь калачиком под одеялом и ищу пульт от телевизора, а вокруг меня раздаются посторонние звуки. Другие пациенты рассказывают свои истории. Врачи болтают, медсестры смеются. Вздыхая, я переключаю каналы, надеясь, что красочные, мелькающие картинки и звуки смеха убаюкают меня и помогут почувствовать себя нормальной. Но мои мысли скачут, я не могу сосредоточиться. Это слишком серьезная атака на мои чувства.

Я выключаю телевизор и падаю обратно на кровать, умоляя сон унести меня на несколько часов до проведения следующих тестов.

Не проходит и минуты, как в палату входит Джаспер.

― Эверли.

Увидев его, я снова сажусь и широко улыбаюсь.

― Эй. Доброе утро.

― Я принес тебе кое-что. Ничего особенного… ― Он вытягивает руку из-за спины, демонстрируя букет свежих розовых, фиолетовых и кремовых цветов. ― Он робко пожимает плечами. ― Чувствую себя глупо, правда. Но я подумал, может, они поднимут тебе настроение.

― Они прекрасны. ― Мои глаза наполняются слезами. ― Спасибо.

Он осторожно подходит к моей кровати и ставит вазу на соседний столик. Неуверенность сквозит в его шагах, взгляде, движениях. Взглянув на меня, он сглатывает, затем отводит взгляд. Постукивает напряженными пальцами по бедрам. Переминается с ноги на ногу.

Я ненавижу это.

Подвешенное состояние, в котором мы находимся.

Он ― мой муж, я ― его жена.

И все же мы чувствуем себя чужими.

Между нами пролегли годы, и я не знаю, как их вернуть.

Облизнув губы, я жестом указываю на ближайший стул.

― Присядь.

Он прочищает горло.

― Хорошо. ― Джаспер придвигает стул к моей кровати, ножки скрипят по линолеуму. ― Как ты?

― Я в порядке. Принял душ. Это было чудесно.

На его лице расцветает улыбка.

― Могу себе представить. Ты пахнешь божественно.

― Прости, что вчера от меня воняло. Уверена, тебе пришлось десять раз принять душ, чтобы избавиться от вони.

― Нет. Ты пахла именно так, как я запомнил.

Боже, надеюсь, что нет.

― Как?

Он замолкает, и в его глазах вспыхивает мука.

― Домом. ― Мы смотрим друг на друга несколько напряженных мгновений, прежде чем Джаспер берет мою руку и переплетает наши пальцы.

― Доктор сказал, что тебя выпишут через день или два. Как ты к этому относишься?

― Я более чем готова продолжить жить дальше. Находясь здесь, я чувствую себя почти как в плену. Словно в ловушке.

― Это не так, ― бормочет он. ― Ты в безопасности. Клянусь.

― Мне кажется, я еще не осознаю этого. Возможно, я все еще в шоке. ― Я поджимаю губы, пока мои глаза затуманиваются. ― Кто-то кричал прошлой ночью, в другом конце коридора. Плакал и причитал. Мне показалось, что я все еще там, что я никуда не уходила. Я представляла, что женщина испускает последний вздох, а я заперта в своей камере и не в силах этому помешать. Часть меня задается вопросом, избавлюсь ли я когда-нибудь от этого чувства.

Между его глаз появляется морщинка. Линии беспокойства перерезают переносицу и лоб.

― Возможно, потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть. Тебе не нужно спешить. Мы поможем тебе освоиться, не стоит торопить события.

Я размышляю над двойным смыслом его слов.

Не спешить.

Привыкнуть к жизни.

Приспособиться к браку.

Мои мысли путаются. Будем ли мы по-прежнему спать в одной постели? Вернется ли он сразу же на работу? Вернусь ли я на работу… когда-нибудь?

Я слишком труслива, чтобы задавать эти вопросы прямо сейчас. Все, чего я хочу, ― это наслаждаться каждым мгновением.

Джаспер сжимает мою ладонь, успокаивая меня.

― Мы справимся с этим, хорошо? Не волнуйся. Не напрягайся. Мы будем двигаться маленькими шажками.

Я смотрю на наши переплетенные руки.

― Да. Думаю, я просто…

Мои слова обрываются.

В горле образуется комок.

Прерывисто вздохнув, я поворачиваю наши руки из стороны в сторону и смотрю на его безымянный палец.

Кольца нет. На его пальце.

Вчера я не заметила этого, слишком поглощенная всем остальным. Слишком растерянная и ошеломленная. Я перевожу взгляд на него.

― Где твое обручальное кольцо?

Джаспер моргает, обдумывая мой вопрос. Он как будто не осознавал, что не носит его. Инстинкт заставляет его разъединить наши руки и потереть пустой безымянный палец, как будто он может скрыть то, что я уже заметила.

― О… я…― Его брови хмурятся еще больше, а лицо бледнеет.

― Прости. Я забыл надеть его обратно.

Не знаю почему, но это похоже на маленькую смерть.

Словно нож в живот. Удавка вокруг шеи.

Я скрежещу зубами, сдерживая рыдание.

― Я вижу.

― Это ничего не значит. Я просто… я думал, что ты умерла. Это не было намеренно.

― Думаю, было. ― Отодвинувшись от него, я натягиваю одеяло и стараюсь сохранить нейтральное выражение лица. Это не должно быть так больно. ― Ты намеренно снял его со своего пальца.

― Не потому, что я больше не люблю тебя.

― Нет. Потому что ты отказался от этой любви.

― Эверли. ― Он скорбно качает головой, сожаление читается в каждой черте его лица. ― Детка, пожалуйста. Я не…

― Я устала. ― Я смотрю в потолок. Моя нижняя губа дрожит, и я прикусываю ее, чтобы унять дрожь.

― Медсестра сказала, что мне нужно отдохнуть.

Я не вижу его реакции, но слышу звук, который он издает.

Сдавленный вздох. Отчаяние.

Он встает со своего места, нависает надо мной и кладет дрожащую ладонь на мое укрытое одеялом плечо.

― Эверли… мне очень жаль.

Я закрываю глаза и медленно киваю, борясь со слезами.

― Мне тоже.

Джаспер задерживается еще на несколько секунд.

Двадцать две.

Затем его рука соскальзывает с моего плеча с абсолютным поражением, и он поворачивается, чтобы выйти из комнаты.

Я смотрю, как он исчезает из поля моего зрения. Занавеска колышется, его мокасины замирают по другую сторону, когда его охватывает нерешительность. Я думаю, не собирается ли он вернуться, завалить меня очередными извинениями, привести свои доводы.

Но он этого не делает.

Он уходит.

Слеза скатывается по моему виску, когда я смотрю на букет цветов, стоящий на прикроватном столике.

У меня перехватывает горло.

Я спрашивала Айзека, подарит ли он мне когда-нибудь цветы.

Интересно, подарил бы?

Еще два дня тянутся, как патока. Мне неспокойно, муторно.

Я хочу домой.

К счастью, новость приходит, когда я на минуту отвлекаюсь на чистку зубов и тупо смотрю в зеркало.

Голос медсестры вырывает меня из пустоты.

― Ваши документы на выписку готовы. Сегодня тот самый день.

Сегодня.

Начинается новая глава.

Я выплевываю остатки зубной пасты и споласкиваю раковину, затем расчесываю пальцами волосы, в то время как по мне прокатывается нервная дрожь. За последние сорок восемь часов мама то и дело появлялась в моей комнате, принося мне домашние угощения и теплые улыбки, и мимоходом сказала, что привела в порядок комнату для гостей в своем причудливом бунгало, расположенном на окраине Лос-Анджелеса.

На всякий случай.

Полагаю, Джаспер рассказал ей о моем открытии на днях, что и послужило толчком к появлению этого «на всякий случай».

Мое сердце замирает при воспоминании об этом.

Цветы у моей кровати уже почти завяли, когда я возвращаюсь в палату, все еще слабая и истощенная. Сегодня утром мне удалось съесть овсянку, пока антибиотики делают все возможное, чтобы избавить меня от инфекции.