Самое гордое одиночество - Богданова Анна Владимировна

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61

– И я это... тоже... того... – поздравил нас и Николай Иванович.

– Сестрица, сестрица, сестрица! Ты куда от меня убежала? – К нам навстречу неслась Адочка – в одной руке она держала мое легкое пальто, в другой – Афродиту в белом плащике, отделанном кружевами, в белой фате, державшейся на ушах, и в коротеньких ботиночках. За ней Мстислав Ярославович, Нина Геннадьевна под ручку с Иваном Петровичем, Пулька с патологоанатомом и родителями, Икки с Федором, Вероника Адамовна с Аполлинарием Модестовичем. Последней из автомобиля вывалилась Огурцова (она уже еле ходила, гордо выпятив живот в чехле, точно гигантский арбуз-мутант в сетке) и, завалившись всей тушей на Михаила, приближалась к нам. – Вот говорила я! Говорила! Что в мае совсем не жарко! Что в мае может даже снег выпасть! Накинь пальто! Пальто накинь!

– В церковь с собаками нельзя! – ревностно заявила Нина Геннадьевна.

– А мы кошек дома закрыли! Представляю, к чему мы приедем!

– Я вижу, что красиво! Я не слепая! Да! И романтично! Но, Лелик, давай отложим свадьбу хотя бы на лето, как Адочка, или на осень!

– Почему нельзя? Почему нельзя?! Я что, зря ей свадебный наряд шила? Бедняжка, что, должна одна в машине сидеть? Одна?

– А кошкам в церковь можно! – хвастливо проговорила мамаша.

– Что ты в меня вцепился?

– А вдруг ты убежишь, моя «Уходящая осень»! Пока нас не обвенчают, я тебя не отпущу!

– Стива, отнеси Фроденьку в машину! Несправедливость какая! Какая несправедливость! Кошкам можно, собакам нельзя!

– Олег Игоович! А вот если эксгумиовать тууп...

– Мама, да ты можешь хоть сегодня оставить Лелика в покое?

– Пуфечка! Это пъекасный чеовек! Выходи за него, пока он тебе пъедлагает!

– Отчего же, мне очень любопытна тема, которой интересуется Вероника Адамовна!

Радость, возбуждение и беспечная легкомысленность – все это улетучилось в тот миг, когда я ступила за ворота монастыря. Сердце мое в каком-то неистовстве колотилось, ноги подкашивались, в висках стучала кровь – я ничего не соображала, а в голове пульсировала одна и та же мысль на все лады: «Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?» Я перестала ощущать реальность – золотые купола с ослепительными крестами, кирпичные стены, монашки в черных одеждах – все это я видела сквозь густой туман.

– А где послушница Вера? – глухо донесся до меня мамин голос, и чей-то незнакомый ответил:

– Она в трапезной.

Лестница. Длинный узкий коридор. Мрачно. Серо все кругом.

Туман рассеялся, когда мы вошли в трапезную.

За деревянным столом сидела Мисс Бесконечность в черной рясе, жуя мякиш белого хлеба, и сосредоточенно чистила огромную картофелину. Увидев нас, она встрепенулась, швырнула картошку в чан и воскликнула:

– Манечка! Полечка! Ах! Какой хороший паренек! А где Жорочка? Он что, не приехал?

– Здравствуй, мамочка! Нет, не приехал, – ласково проговорила моя родительница и обняла бабушку.

– Нахал! Ой! Прости, господи! – И Мисс Бесконечность, наскоро перекрестившись, вымыла руки. – А теперь пойдемте венчаться! Я готова! Анжела! Ты тоже в белом?

– Да, и Анжела, и Икки. Мы все, как сказал Алеша, венчаемся оптом!

– Я так рада! Я так рада! Мои молитвы дошли до господа! – В голосе коренной москвички послышались смирение и кротость. – Ну что встали-то как столбы? Идемте за мной! – И она засеменила по длинному узкому коридору. – Феодулия! Феодулия! Матушка Амфилохия! Матушка! Плохия! – захлебываясь, кричала она, затем подскочила к бледнолицей женщине лет пятидесяти и принялась дергать ее за рукав. – Матушка! Вот моя внучка с подружками приехала, и все венчаться хотят!

– Здравствуйте. Все готово. Отец Пафнутий ждет вас. Пойдемте в храм, тут недалеко, – монотонно промолвила матушка, и мы, выйдя из монастыря, направились в сельскую церковь, которая действительно оказалась неподалеку – меньше километра по асфальтированной дорожке. Машины двинулись за нами.

Глаза мои снова застлал туман, а уши словно ватой заткнули.

Я почти не помню самого венчания – все мое внимание сконцентрировалось на запыленном узком луче солнца, проникшем сквозь стрельчатое окно высоко под сводом храма и пролегшем по диагонали его, едва касаясь мысков моих бирюзовых туфель. Я стояла, незаметно раскачиваясь из стороны в стороны, будто в забытьи. До моего слуха не доносилось даже обрывков фраз – лишь однообразное чтение, потом кто-то пел, потом ноги мои, кажется, оторвались от пола, и, наступив на луч, я сдвинулась с места, ведомая «лучшим человеком нашего времени», затем снова остановилась. Алексей легонько толкнул меня в бок.

– Что? А? – Я словно проснулась.

– Скажи «да», – прошептал он мне на ухо, и я покорно сказала:

– Да! – И «да» это заметалось сначала по полу, обвило солнечный луч и, взвившись под сводом, просочилось сквозь него, взлетев к небесам.

– А теперь можете поцеловать друг друга! – зычно проговорил отец Пафнутий.

Мисс Бесконечность, которая, оказывается, все это время стояла чуть позади Анжелы, подалась всем своим торсом вперед и довольно громко, указывая на огурцовский «чехол», сказала:

– Они уж, батюшка, давно поцеловались!

– Сестра Вера! – одернула ее матушка Амфилохия.

– Молчу, молчу, молчу! А что я?! Я ничего! – И коренная москвичка поторопилась исчезнуть в толпе свидетелей таинства.

– Теперь все вы венчаны перед лицом господа, – проговорил отец Пафнутий, теребя свою длинную бороду, напоминающую мочалку. – Живите в мире и согласии, берегите друг друга, – и он прочитал небольшую проповедь о том, что такое православный брак и что жена должна почитать мужа своего, а муж, в свою очередь, любить и заботиться о жене, как господь о матери церкви.

Мы вышли из храма, свежий майский ветерок обдал нас – пахнуло чем-то новым, еще совсем незнакомым и неизведанным... «Да, нелегко, оказывается, расставаться со своей свободой!» – подумала я и посмотрела на «лучшего человека нашего времени». Передо мной стоял высокий стройный мужчина моей мечты в белом костюме, который сидел на нем безупречно (мой муж, несомненно, умеет носить подобные вещи с достоинством и без комплексов – этот человек рожден для роскоши). Зачесанные назад вьющиеся светло-русые волосы, брови с изгибом, почти черные, соболиные, нос, чуть похожий на клюв хищной птицы, – обожаю такие носы! От него слабо веет дорогой мужской туалетной водой... Он тоже посмотрел на меня и воскликнул хрипловатым голосом:

– Маруся! Женушка ты моя любимая!

Я просто обожаю такие голоса!..

Великий детективщик подхватил меня на руки, и перед глазами закрутились монастырская стена, купола церкви, поле, лес, машины, радостные лица.

– Машенька! Поздравляю тебя, кровинушка моя! – Мама приготовилась пустить слезу, но тут подошел Николай Иванович и, схватив меня за локоть, запинаясь, пробормотал:

– Я это... Ну... Это... Тоже тебя поздравляю. Маш! Отойдем на минутку, – и он потащил меня в сторону.

– Что? Что случилось? Опять с мамой поругались?

– Знаешь, Маш, что-то плохо я себя стал чувствовать! Прямо такая слабость, мрак какой-то!

– Что это с вами?

– Да не знаю. Ты мне не достанешь эти... Ну, для общего укрепления лекарства... – мялся он. – Ты уж как-то брала мне их – «Чих-пых», «Суньмувча» и «Трик-трах». Помнишь? Я заплачу скоко надо.

– Помню! И помню, что это закончилось вашим с мамой разводом, потому что это вовсе не общеукрепляющие препараты, а повышающие потенцию, которую вы направили отчего-то не на мою бедную мамочку, а на торгашку Эльвиру Ананьевну. Так что извините, но покупать я вам ничего не стану! Попробуйте как-нибудь естественным путем!

– Маша! Деточка! – кричала Мисс Бесконечность.

– Простите, меня зовут. – И я, воспользовавшись полнейшей неразберихой, криками, слезами счастья и поздравлениями, убежала от отчима.

– Не ругайся с ним! Такой хороший паренек! – И отличница народного просвещения, глядя на великого детективщика влюбленными, горящими глазами, встав на цыпочки, взъерошила его волосы.

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61