Выбирай (СИ) - Коваль Алекс

– Не нужно было приезжать, Таш. Выставка, – бросаю взгляд через плечо на устроившуюся по соседству блондиночку. И себе подпортил настроение, и сестренке сорвал дебют в мире большой фотографии. Мудак, Гаевский.

– Я волновалась, – чувствую, как легко сжимает плечо сестренка, подбадривая. – Да и я никогда не была любительницей большого внимания к своей персоне. – Легкая улыбка, в ответ на которую я не могу не улыбнуться, как бы гадко ни было на душе.

Между нами устанавливается тишина. Каждый думает о своем. Удивительно, но за всю мою жизнь у меня было только две женщины, с которыми было комфортно даже просто молчать: Таша и Кати. Они похожи. Очень. У сестры такой же упрямый характер, сочетающейся с легкой неуверенностью в себе. Правда, эмоций чуть меньше, и во главе всего идет расчет.

– Макс, что происходит? – наконец-то перебивает завывание ветра сестричка.

– А что происходит?

– Ты последние недели сам не свой. Я после своего возвращения из командировки не узнаю тебя. Вижу же, как тебя ломает… – с каждым словом все тише и тише, – тогда, в начале лета, когда мы сделали это фото, вы были счастливы в обществе друг друга. Что произошло между вами?

– Забудь, Таш.

Но сестра не была бы крови Гаевских, если бы не перла, как танк.

– Макс, ты ее любишь? Я ведь вижу, что да.

– Люблю.

– Тогда почему не борешься?

– Потому что она не любит, – отвечаю, даже не задумываясь, потому что в своей голове я уже сотни раз задавал себе этот вопрос и ровно столько же давал себе такой ответ. Но девушку это явно не впечатлило. Я слышу смешок. А затем еще один, который перерастает в тихий и искренний смех. Оборачиваюсь и встречаюсь с отнюдь неулыбающимися глазами Таши, тогда как губы ее веселятся.

– Что смешного?

– Ты никогда не понимал женщин, Гай!

– Словно вас вообще возможно понять.

– То есть ты правда думаешь, что она вот этого своего, – неопределенно машет рукой сестричка, – зеленого пацана любит? Ты дурак, – встает с места и, разводя руками, мельтешит передо мной, смело шлепая босыми ногами по воде. – Нет, правда. Мой тебе вердикт: дурость крайней степени. Смешно же? – ухмыляется Таша, добивая.

– Смешно, – упираю локти в колени и смотрю на собеседницу без грамма веселья.

– Я серьезно.

– Что серьезно?

– Она любит тебя, Гай! Да ты же просто… – машет руками моя экспрессивная сестренка, явно подбирая ругательство покрепче. – Ты просто не видишь. Этого никогда не видно. Со стороны только… глаза, ну же, Гай! Они не врут.

– Таш, хватит. Сядь, – хватаю за запястье девушку, устав от ее мельтешения, но она вырывает руку и замирает прямо передо мной.

– Вот здесь, может, сомнения и есть, – тычет пальчиком в висок. – Но здесь… – упирает ладошку в грудь и упрямо поджимает губы, качая головой.

– Она выбрала его.

– Ты откуда знаешь, что выбрала?

– Потому что я был там, Таша! – поднимаюсь на ноги, вспылив. – Был. Когда она стояла передо мной и, прямо глядя мне в глаза, говорила, что уходит к нему. В аду я видел этот день! Мне никогда в жизни не было так херово, как в тот злосчастный выходной. У меня жизнь рухнула. Поэтому да, Таша, я молчу и буду молчать, потому что она выбрала его.

– Нет!

– Что нет? Что нет?! Может, хватит резать по живому?! – смотрю на раскрасневшееся от злости лицо сестренки. Она явно не собирается сдаваться и словно не слышит меня. – Как я могу пойти против ее выбора? Никак. Это тебе не сказки и не фильмы, Таша. Это реальная, сука, жизнь, – четко проговариваю каждое слово с таким остервенением, чтобы дошло до ее затянутого розовой завесой мозга. – Здесь не всегда бывает счастливый финал.

– Нет, Макс, – морщит носик девушка, отводя взгляд. – Просто ты сдался.

– Нет.

– Да. Я помню того Гая, которого видела в парке, помню того Гая, который звонил мне и спрашивал совета, Гая, который всегда добивается того, чего хочет.

– Она не вещь!

– Ты же видишь, что девчонка чахнет в тех отношениях! Я не знаю, что конкретно между вами произошло, но ты ведь и сам знаешь, что любит.

– И, тем не менее, я был для нее дерьмом, таким всегда и останусь. Нет отношений без доверия и быть не может, а орать из каждого утюга о чувствах я не умею и не привык. Уж простите… – развожу руками.

– Когда ты появился на выставке, я наблюдала за вами из-за угла, – продолжает гнуть свою линию Таша, – она буквально засияла, и да, черт возьми, мне пришлось встрять. Не допустить ваш поцелуй, потому что ее этот мудак вошел в выставочный зал! Я тысячи раз прошу прощения! И тысячи раз жалею, потому что если бы не вмешалась, ты бы сегодня не сидел здесь со мной. А был с ней, Макс! Да что же вы за два упрямца, два труса, которые боятся переступить через свою гордость и сделать шаг!

– Я делал, Таша… – говорю уже спокойней, усмиряя огонь бушующий внутри. – И ни разу я не видел шага с ее стороны. Хватит уже, я тоже не мальчик для битья, у меня тоже есть гордость и предел, – рычу сквозь зубы и отвожу взгляд от хмурой моськи сестренки. – Больше я и пальцем не пошевелю.

– Ты понимаешь, ты перекладываешь все решение за ваше будущее на нее. На эмоциональную, молодую девчонку, которая из-за элементарной обиды может всю свою жизнь чертям под хвост пустить.

– А почему оно должно быть на мне? И, в конце концов, этой эмоциональной девчонке пора взрослеть.

– Ты меня удивляешь, Макс, – вздыхает Таша, качая головой, – ты никогда не был таким.

– Каким?

– Потерянным. И злым, – дует губы сестренка, как когда-то давно в детстве. Я только усмехаюсь и качаю головой. Слов не осталось. Да и сил, откровенно говоря, тоже. Отвожу взгляд и просто молчу. Надоело. Жизнь такая надоела, мысли извечные надоели. Сны, чтоб им пусто было надоели. Может, Таша права? Не знаю. Черт! Отвратительно оказаться вот в такой ситуации, когда просто не видишь выхода.

– Я заберу у тебя тот портрет.

Наконец-то нахожу в себе силы сказать хоть что-то.

– Он главный экспонат на выставке! Макс, нет! – большие, небесно-голубого цвета глаза округляются, и Таша машет головой. – Не отдам.

– Отдашь. Хватит с меня. Осточертело.

– Что это значит?

– Это значит, что каждый из нас будет жить с таким решением, который принял сам. Я уеду. И заберу этот портрет с собой.

– Но…

– Это не обсуждается.

Разворачиваюсь и, ни слова не говоря, сажусь в машину. Жду, когда упрямая сестричка тоже заскочит в салон, и вот так молча, не прощаясь, разъезжаемся. Каждый в свою сторону.

Глава 56 (Кати)

Неделя с момента встреча на выставке, где я совершенно не ожидала увидеть Гаевского. Семь дней, за которые я тысячи раз брала телефон в руки, но так и не решилась набрать. Я хотела извиниться. Я искренне хотела сказать “прости”. А еще у меня были вопросы. Столько вопросов к нему, что впору составлять список. Вопросы, на которые я не получу ответа, просто потому, что не наберусь смелости позвонить. А он ушел.

День за днем я не жила, а существовала. Постоянно: дома и на работе, с Ромой и без – в моей голове был Макс. И его взгляд, полный отчаяния и боли. Потемневшие глаза, словно небо в тучах, и морщины, избороздившие хмурый лоб, снились во снах. А его: “я всё это время горю… схожу с ума… я был для тебя никем, таким и останусь, но не смей обвинять меня в том, чего я не делал” – словно на повторе, крутится, и крутится, и крутится. Громко и настойчиво, настолько, что в какой-то момент я не выдерживаю и закрываю ладонями уши. Не слышать. Убежать. Спрятаться.

Не помогает. Оно внутри, в голове… в сердце.

– Завтра вечером сходим в ресторан “Шерли”. Классный, говорят! – слышу крик Ромки из гостиной, выдергивающий меня из размышлений, за которыми я уже целый час пялюсь на свое отражение в зеркале в ванной комнате. Гипнотизирую взглядом перо, набитое на левом боку и думаю о другом. О мужчине, благодаря которому я, словно феникс, возродилась из пепла, но от которого добровольно отказалась.