Дикая Роза. Семь лет спустя - Коробов (Хуан Вальехо Кордес) Владимир

Фабила едва дождался появления Франсиско и еще трех полицейских. Отдал на ходу необходимые распоряжения, сел в свой автомобиль и поехал по адресу, указанному в блокноте детектива последним…

— Эмильяно Сесенья, — коротко представился седой худощавый мужчина лет пятидесяти, сам открывший и закрывший дверь, несмотря на то что левая его рука была в гипсе. — А вы и есть сеньор Кастро?

— Я лейтенант Рамон Фабила из Центральной уголовной полиции. Мой друг частный детектив Бенито Кастро только что тяжело ранен преступником, но меня интересует тот же вопрос.

— Ну что ж… — Сесенья раздумывал недолго. — Может, так еще и лучше. Я сам бывший военный летчик. Проходите, лейтенант, у меня все готово.

Они прошли в небольшую, но очень светлую гостиную. На журнальном столике была разложена крупномасштабная карта незнакомой Фабиле местности. Отдельно лежала нарисованная от руки схема и несколько листочков с записями. Хозяин быстро, но по-военному точно показал на карте, где расположен аэродром, где научный центр, какая дорога их связывает. Объяснил схему аэродрома, систему его охраны, отдельно выделил диспетчерскую и пункт связи.

— В общем, все записано на этих листочках, лейтенант. А вот на этом расписаны координаты и ориентиры специально для летчиков, они поймут. Можно, конечно, попробовать сесть и на самом аэродроме, но тогда про вас тут же станет известно, по рации, по спецсвязи сообщат и доложат повсюду. Самое милое дело ночью на вертолете подлететь поближе, вот эта площадка хороша для посадки, укрыться в пролеске, а потом действовать по обстоятельствам.

— Скажите, сеньор Сесенья, а сами вы бывали на территории лаборатории?

— Нет, лейтенант. И никто из летчиков тоже. Но от водителей грузовиков, они часто мотаются взад-вперед, слышал, что туда невозможно проникнуть. Все утыкано телекамерами, охрана с боевым оружием, высокий забор под током и так далее. Не знаю, как вы, а я хорошо себе все это представляю: я летал на секретные военные базы. Этот центр их превосходит.

— Последний вопрос, сеньор Сесенья. Почему вы решились все это рассказать нам?

— Очень просто, лейтенант. Меня пристроил туда летать один мой сослуживец. Военная пенсия невелика, а тут сразу стали платить во много раз больше, чем в любом другом месте. Скоро я заметил, что меня тщательно проверяют, следят за каждым моим шагом. Но я военный человек, привык держать язык за зубами даже тогда, когда мне что-то не нравится. Да, признаться, долгое время я вообще считал, что все это ради государственных интересов, только маскируется под некое частное предприятие. На это тамошнее начальство даже намекало… Так вот. Как-то один новенький шофер подпил в баре и стал кричать, что он хоть и сидел в тюрьме, но человек честный и не желает служить уголовникам. Оказывается, он узнал в начальнике охраны центра и еще в ком-то своих бывших однокамерников, гангстеров-убийц. Наутро этого шофера нашли мертвым. Якобы сердечный приступ… Но я в это не поверил. Молчал, наблюдал и слушал. Никаких особых доказательств не нашел, но уверился про себя, что дело это нечистое. Все собирался куда-то сходить, удерживало то, что, кроме ощущений и догадок, предъявить нечего. А тут сломал руку, оказался дома, все равно мне больше не летать. И когда позвонил ваш друг Кастро, я ему, не раздумывая, кое-что выложил…

— Спасибо, сеньор Сесенья, вы нам очень помогли. Я могу все это, — Фабила показал рукой на карту, схему и записи, — взять с собой?

— Разумеется, лейтенант. Одна только просьба.

— Слушаю вас внимательно.

— Когда… если вам удастся что-то … словом, сообщите мне то, о чем можно будет сказать.

— Обещаю вам это, сеньор Сесенья…

Рамон уселся в «тойоту», повернул ключ зажигания и задумался. Куда же ему ехать? Служебные инструкции, в которых была своя логика, предписывали ему обратиться по цепочке. И через сутки его рапорт и полученные материалы достигнут самого верха. Или же не достигнут, если их важность подвергнут сомнению. Можно было наплевать на субординацию и сразу же прорываться к первому лицу. Фабила, учитывая важность ситуации, так бы и сделал, но… Но не сегодня, когда вместо генерала Негрете всем командует равнодушный Порфирио Присто. Выслушает ли он какого-то лейтенанта, поверит ли в его доводы? Нет, он не может принимать такое решение единолично. Пусть первым все узнает дядя Абелярдо. Как он скажет, так Рамон и сделает.

…Он не смог въехать к дяде, как обычно, посигналив привратнику. У самых ворот машину Фабилы остановили двое молодцов в камуфляже с короткими автоматами на груди. И несмотря на то что он был в форме офицера полиции и предъявил свое удостоверение, осмотрели машину и предложили ему сдать оружие на время пребывания в доме. Рамон подчинился и внутренне обрадовался: до сих пор он опасался за безопасность депутата Абелярдо Обрегона Фабилы.

Дядю он застал в кабинете не/одного. Напротив него сидел Эрнесто Рохас, а на столе стояла бутылка виски. Выглядели они оба усталыми и печальными. Рамон поздоровался, но дядя лишь кивнул, жестом показал ему на бутылку:

— Налей и помяни старика Пачеко.

— А где он? — от неожиданности лейтенант задал дурацкий вопрос.

— Надеюсь, что в раю, — тихо сказал дядя. — Ты разве не знаешь? Уже и по радио сообщили.

— Что случилось, дядя Абелярдо? Я не был на работе и ничего не знаю.

— Три часа назад старика буквально изрешетили пулями. Взорвали подвал на его ранчо, весь архив Пачеко сгорел… И как только узнали, сволочи?! Но ничего-ничего, все на дискетах, все у меня. А Эрнесто теперь будет жить и работать тут. Ничего они не добились, зря убили хорошего человека.

— Дядя Абелярдо! На этом они не остановятся, береги себя.

— Да уж приходится, хотя и противно. Как ты оцениваешь ход операции?

— Хорошо начали, да плохо продолжаем. Топчемся на месте и теряем очки.

— Да уж… Но предложи что-нибудь новенькое.

— За этим и приехал.

Они молча выпили за помин души старого журналиста, а потом лейтенант стал рассказывать о событиях сегодняшнего дня. Дядя зачем-то даже включил диктофон, буркнув, что может понадобиться. Когда Фабила-племянник закончил свой рассказ, Фабила-дядя необычайно оживился, всю усталость его как рукой сняло. Он скомандовал почти весело: «Выкладывай на стол карту и все остальное!» Минут пять рассматривал содержимое внутренних карманов кителя Рамона, а потом сказал:

— Зажигалку я забираю. Ваши криминалисты, конечно, хороши, но… Есть эксперты не хуже.

— Дядя Абелярдо, я думаю, что стоит поискать такую же штучку в кабинете Негрете. Ты скажи Порфирио Присто, что…

— Вот как раз Порфирио я ничего говорить не буду и тебе запрещаю говорить что-либо любому своему начальнику и подчиненному. А зажигалку, ты прав, поискать надо. И зажигалку, и того, кто ее принес. Но это уже не твоя забота, Рамон.

— Ты хочешь отстранить меня от операции? Поберечь племянника, когда запахло жареным?

— Не кипятись, дурачок! Да, племянник у меня один, но он тоже Фабила, а значит, не трус. Я хочу поручить тебе самое главное: проникнуть в эту лабораторию и найти доказательства. Если мы нс ошибаемся в своих предположениях о том, что Франческотти-центр существует и делает такие зажигалки, то одно это перетянет все досье целиком и заставит нечистых людишек наверху отречься от своего мафиозного друга.

— Как же я туда проникну, дядя Абелярдо? У меня и людей совсем мало.

— Бери лишь тех, в ком абсолютно уверен, кто не растеряется в любых обстоятельствах!

— Тогда уж и трех пальцев хватит! Прикажешь такими силами штурмовать укрепленную крепость? Да и на чем мы туда доберемся? На моей машине?

— Невоспитанный мальчишка! Сначала дослушай старших, а потом иронизируй, сколько влезет. Ты получишь два боевых вертолета с десантниками. Больше, извини, не смогу. Всегда жалел, что ты еще не женат, но сейчас это очень кстати. Не заезжая домой, ты проследуешь под охраной в одну воинскую часть недалеко от Мехико. Тебя встретит мой друг полковник — Клементо Вильи, я ему позвоню, он будет в курсе. Отдашь ему карту, схему и записи, ответишь на все вопросы. Подробности операции будете разрабатывать вместе. Ты доволен?