Грешные клятвы (ЛП) - Райт Кения

Очевидно, Чен хотел что-то сказать в ответ, но промолчал. Вместо этого он аккуратно поднял центральный элемент моего наряда для церемонии.

Роскошное одеяние было глубокого бирюзового цвета, словно отражало небесную гладь. Шелк был такой тонкий, что переливался в лучах солнца, пробивавшихся сквозь окно.

Я посмотрел на вышитых золотых драконов и улыбнулся:

– Церемония пойдет Мони на пользу. Правда?

Чен выглядел так, будто ему не хочется это признавать, но все же кивнул:

– Пожалуй, да. Это, наверное... самое разумное, что ты сделал за всю эту неделю.

– Нет, самое разумное – это послушать Мони, – я взял у него халат.

Подкладка была светло-голубой, почти серебристой.

Я просунул руки в рукава.

– А как насчет вертолетов? Они готовы к вылету на юг этим вечером?

– По поводу этого... – Чен нахмурился, уже в который, наверное, десятый раз за день.

– Зачем ты усложняешь и без того чертовски опасный день?

– Я хочу, чтобы ее сестры были в Восточном крыле.

– Завтра битва. Ты не забыл?

Я затянул пояс на халате – широкий, с замысловатой вышивкой лотосов и волнистых узоров.

– Лэй?

– Нет. Я не забыл, что завтра должен убить собственного отца. Как я могу забыть, когда ты мне напоминаешь об этом каждый чертов час?

Чен закатил глаза:

– Вместо того чтобы жарить мясо на костре, ты должен быть на вершине Горы Утопии, медитируя на силу и стратегию.

– Мони нужны ее сестры здесь, сегодня. А завтра для битвы мне нужна Мони. Так что если она будет спокойна и счастлива – я тоже.

– Пусть сестры приезжают, это нормально. Но банда Роу-стрит, совсем другое дело,

– А как еще, по-твоему, я должен был их сюда притащить? Естественно, Бэнкс захотел приехать, и я сразу понял, что он постарается затащить с собой еще своих людей.

Ху громко зевнул и, наконец, подал голос:

– Чен, думаю, на сегодня этого вполне достаточно. Нам вообще повезло, что Бэнкс пока не требует отчета о своих ребятах, которые все еще лежат на Горе Утопии.

Чен перешел на другую сторону комнаты, достал мой специальный пояс и вернулся с ним:

– Мне все равно кажется, что было глупо впускать Марсело вместе с ними.

Злость вспыхнула в груди:

– У меня есть на это свои причины.

– Какие именно?

– Мне нужно поговорить с Марсело.

Чен встал передо мной, держа пояс:

– Просто поговорить?

– Пока что да, – я выхватил у него пояс. Это было настоящее произведение искусства – плотная, темная кожа, украшенная серебряной фурнитурой. К нему крепился мой церемониальный меч. Рукоять инкрустирована нефритом и драгоценными камнями, а само лезвие, хоть и почти никогда не вынималось из ножен, содержалось в идеальном состоянии.

Меч символизировал мою власть и защиту Востока.

Я посмотрел на меч, думая о том, как мне придется защищать эту новую любовь между мной и Мони.

Дак подошел и окинул себя взглядом в зеркале:

– Если Марсело и Бэнкс приедут, Восток заполонит зеленая волна.

Я бросил на него серьезный взгляд:

– Пусть приводят столько людей, сколько захотят.

Ху отлепился от стены:

– Нам нужно расставить бойцов в тенях, на всякий случай.

– Можно, – пожал я плечами. – Но вы все должны вести себя идеально. Никаких драк, никаких провокаций. Сегодня главное, официально переселить сестер Мони в «Цветок лотоса».

Ху покачал головой:

– Вот с этим я как раз не согласен. Я считаю, что ее сестры должны переехать через несколько дней после битвы.

– Барбекю и чайная церемония. Иисусе Христе, – Чен смерил меня взглядом. – А утром ты минут двадцать разглагольствовал про гриль-баттл. Я был уверен, что ты под кайфом.

– Это будет дружеское состязание между Бэнксом и маминым шефом. Думаю, шеф Фу хочет произвести впечатление на Мони, – я кивнул в сторону Ху. – Ты поможешь мне судить.

Дак приподнял брови:

– А почему не я?

– Потому что ты терпеть не можешь Бэнкса. – Я повернулся к Болину и Фэнгэ. – Мой отец и дядя Сонг не должны присутствовать на барбекю. Я это не допущу. Проследите, чтобы их вывели с Востока.

Болин кивнул:

– Есть, Хозяин Горы.

Чен все еще выглядел недовольным:

– Наши тети тоже будут ждать приглашения. Если они об этом узнают, точно придут.

Я тяжело вздохнул, уже представляя себе эту сцену. Стоит только теткам увидеть сестер Мони, и все, начнется усыновление с последующим похищением.

– Уверен, наши тети придут. Я приглашу их во время чайной церемонии.

– Осторожней, – усмехнулся Дак. – Тетя Сьюзи клялась, что будет молчать до конца года… а потом наорала на нас целый час.

Я снова вздохнул, прекрасно понимая, что гнев теток все равно придется пережить:

– Если бы только они действительно умели молчать...

Дак рассмеялся.

Ху оскалился.

Чен продолжал внимательно на меня смотреть:

– А пока?

Я посмотрел на него:

– Что?

– Раньше ты сказал, что хочешь поговорить с Марсело. Только поговорить… пока что. Что ты имел в виду?

Я перевел взгляд на зеркало.

Оттуда на меня смотрело воплощение власти и традиции.

– Лэй? – Чен покачал головой. – Я всегда вижу, когда ты мысленно расставляешь фигуры на доске. Если ты задумал какой-то ход... я должен знать.

Я вновь взглянул на него:

– Когда моего отца не станет и Восток успокоится… мы убьем Марсело.

В комнате воцарилась тишина.

Глаза Чена расширились от шока, в то время как лицо Ху оставалось, как всегда, непроницаемым.

Улыбка Дака вернулась, но теперь в ней чувствовалось что-то зловещее.

Когда Чен наконец заговорил, голос его был едва слышен:

– Как?

– Мы должны сделать так, чтобы все выглядело как несчастный случай, – мой голос был холодным и ровным. – Например, утонул во время рыбалки.

Чен покачал головой:

– А он вообще рыбачит?

– Понятия не имею. Но как бы мы его ни убрали, главное, чтобы ничто не указывало на Восток. Ни Бэнкс, ни Мони не должны ничего заподозрить.

Чен тяжело сглотнул:

– А Дима?

Я раздраженно выдохнул:

– Черт. Я совсем забыл про Диму и его новенькую дружбу с Марсело.

– Если ты убьешь Марсело, Дима начнет копать. И... он копает глубоко, – тихо заметил Чен.

Болин кивнул:

– Когда ты убрал мужа Шанель, Дима все равно все понял.

– Он ведь ничего не сказал.

– Потому что Дима тоже не переваривал ее мужа. Но если мы убьем Марсело, он не просто что-то скажет, – вмешался Чен. – Вполне возможно... начнется война между Севером и Востоком.

Война с Димой?

Мне уже не нравилось, как это звучит. У Димы полно людей и просто безумный арсенал оружия. Но самое опасное – это его мозги. В конфликтах внутри Синдиката я не раз видел, как он обводил вокруг пальца лучших стратегов.

Но была и другая причина, по которой я не хотел с ним сталкиваться.

Я нахмурился:

– Мы не можем допустить, чтобы Дима в это влез.

Дак кивнул:

– Мы, может, и завалим Юг с Западом, но Дима нас размажет.

– И... – я сглотнул, – я не могу потерять еще кого-то, кто мне дорог. После того как погибли Ромео и Шанель... я больше не смогу поднять оружие против Димы.

Память об их смерти – как шрамы, выжженные в душе. Напоминание о том, какой ценой дается власть и насколько хрупка жизнь.

Но даже несмотря на то, что я не хочу воевать с Димой, внутри меня уже зрела тьма.

Я подумал о Марсело, о его наглости, когда он сказал Мони, что любит ее.

И все мое тело вздрогнуло от ярости.

Еще один мужик, возжелавший то, что принадлежит мне?

В этой жизни мне уже доводилось отказываться от любви к Шанель, и в итоге ее просто вырвали из моей жизни.

А теперь у меня есть Мони.

Женщина, которую я все больше понимал как главную любовь всей своей жизни…

И тут появляется этот ебаный придурок с Юга…

Нарушающий границы.

Бросающий вызов.

Я снова посмотрел на меч у своего пояса.