Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona"

— Проходите! — звучно произнесла она, отступая в сторону.

Роман молча вошел и остановился у порога. Юла сбросила туфли и побрела по коридору.

— Юленька!

— Ба, не сейчас, — отрезала она, и Жанна Эдуардовна, двинувшаяся было за ней, остановилась на полпути.

— Что стряслось, Роман? — повернулась она к Роману, и взгляд у нее стал такой, будто они переместились со сцены Большого в комнату дознавателя.

— Я не знаю, что вам ответить, — произнес Роман, чувствуя безграничную усталость.

— Внешний вид Юли — ваша работа? — цепко глядя в его лицо, уточнила Жанна Эдуардовна.

Роман покачал головой.

— Это хорошо, Роман. Это очень хорошо. От вас бы она такого не пережила.

Роману стало так муторно, что даже затошнило, хотя последний раз он ел много часов назад вместе с Машей.

— Вы пострадали? — продолжала допытываться Жанна Эдуардовна.

— Нет, все в порядке, — на автомате ответил Роман, признаваясь себе, что, конечно, он несет ответственность за Юлу, но прямо сейчас не прочь бы передать эту ответственность кому-то другому.

— Тогда не буду вас задерживать, отдыхайте.

Порой ему казалось, что бабушка Юлы умеет читать мысли.

— Вы… позаботьтесь о ней, ладно? — ляпнул Роман и сам понял свою бестактность. Будто он допускал мысль, что Жанна Эдуардовна без его просьбы не стала бы заботиться о внучке.

Однако пожилая леди лишь покачала головой и красиво поставленным голосом произнесла:

— Непременно.

Дома Роман обнаружил, что у его ветровки оторван карман, протерт один из рукавов и надорван воротник. Он достал из хозяйственного шкафчика в ванной большой мусорный мешок и засунул в него свернутую ветровку. Туда же отправились порванные джинсы. Проделывал все это Роман на автомате. В голове не было ни единой связной мысли. Будто в промокшей одежде закоченело не только его тело, но и мозги.

Роман пустил в душе воду и, раздевшись, оглядел себя в большое зеркало. На груди слева красовалась ссадина, и он вспомнил, что чей-то удар пришелся как раз по нагрудному карману, в котором лежал телефон. Помимо этого у него оказалась разбита губа, а левое колено и правый локоть выглядели так, будто он проехался ими по асфальту. Забравшись в душевую кабину, Роман понял, что можно было не проводить осмотра, а выяснить все опытным путем: ссадины нещадно жгло от горячей воды.

Промучившись пару минут, Роман выбрался из кабины, замотался в полотенце и отправился на кухню за аптечкой.

Телефон он проверил, уже лежа в постели. Там было сообщение от Маши, голосовое — от деда и пропущенный звонок от Стива. Чат с Машей Роман открывать не стал. Деду решил ответить завтра, потому что в Лондоне было около полуночи. В это время дед уже спал. А вот Стиву Роман написал:

«Подрался сегодня в баре».

«Офигеть, — пришло через пару минут. — Хочу в Москву. Здесь у нас болото».

«Цени свое болото, придурок», — написал Роман, а про себя подумал, что он свое не ценил и в его болоте случилось цунами. И волны, кажется, еще даже не достигли максимальной высоты.

Глава 21

Димка не знал, на какой по счету звонок Машка наконец ответила. К тому моменту он успел накрутить себя почти до нервного срыва. Сначала он просто нервничал, ожидая разборок с Машкой, когда же стало понятно, что она не отвечает на звонки, воображение начало подсовывать картины одну страшнее другой. А ведь до этого он был уверен, что справился: победил свою привычку сразу думать о плохом. Но, вероятно, безрезультатный дозвон до Машки слишком сильно отбросил его в те дни, когда он так же набирал номер отца. С той лишь разницей, что номер отца сразу был вне зоны доступа, Машка же просто не отвечала, и это тоже почему-то пугало до икоты.

Димка отмахнулся от Сергея, когда тот предложил поужинать, отмахнулся от Ляльки, которая что-то там хотела ему рассказать. Он был просто не в состоянии воспринимать информацию. Весь его организм перешел в режим ожидания.

Он ходил из угла в угол по своей комнате и обещал себе, что выдержит десять минут, а потом попробует набрать еще раз. И срывался. Не выдерживал даже пяти и вновь набирал Машкин номер. Он не верил в то, что Машка могла обидеться из-за фоток с Шиловой настолько, чтобы игнорировать звонки. Значит, что-то случилось. Что-то непоправимое. Почему он, идиот, не включил телефон сразу? Почему позволил себе почти полдня быть без связи? Еще гордился собой втайне: вон как круто победил зависимость.

После очередного безответного звонка Димка не выдержал и позвонил Шиловой, хотя чем та могла помочь в поисках Машки, представлял слабо. Но вдруг? Набирая Шилову, он впервые подумал, что отсутствие у Машки других друзей хоть и переводило его в разряд людей уникальных, было однозначно неудобно.

Шилова ответила почти сразу.

— Да?

— Юль, привет.

— Чего тебе? — Шилова, как всегда, была сама приветливость.

— Я не вовремя?

— А ты всегда не вовремя. То опаздываешь, то тормозишь… — огрызнулась Юла.

Димка вспомнил, как они целовались всего пару дней назад, и почувствовал неловкость. После поцелуя колкости Юлы стали гораздо менее безобидными. Словно она что-то в своей голове пересмотрела. Неужели Димка оказался так плох? Мелькнула шальная мысль спросить напрямую, но Димка решил, что это будет глупо, поэтому спросил то, что собирался:

— Ты случайно не в курсе, где Машка? Понимаю, что вы не подружки и все такое, но у вас там какое-то девчачье мероприятие, кажется, намечалось?

Димка и правда вдруг вспомнил, что девчонки из группы куда-то там намыливались.

Шилова молчала так долго, что Димка решил бы, что связь оборвалась, если бы не слышал музыку, которая играла рядом с Юлой.

— Волков, милый, хорошая попытка, но не засчитана. Мероприятие, о котором ты вспомнил, планировалось на конец октября. Рябинина на такие тусы не ходит. Поэтому мог бы просто признаться, что потерял свою ненаглядную.

— Окей, я потерял свою ненаглядную. Часом не знаешь, где она? Или, может, у тебя есть номер Ирины Петровны? А то я так им и не разжился.

— Номер Кротовой есть в чате группы. Ко второму курсу пора бы уже об этом знать. Но насчет Рябининой я тебе могу помочь.

Голос Юлы звучал как-то странно. То есть так же низко и сипло, как обычно, но было в нем что-то еще.

— У тебя там все нормально? — против воли спросил Димка.

Он и до поцелуя чувствовал непонятную ответственность за Юлу, а уж после…

— Ну, если учесть, что Рябинина прямо сейчас в постели Крестовского, то как бы нет, у меня не все нормально, но я переживу. Главное — ты переживи. Вы ж, мальчики, существа хрупкие. Ломаетесь на раз.

В голосе Шиловой звучали нотки истерики, но Димке на них уже было откровенно наплевать.

— Повтори, — тихо попросил он.

— У тебя там что, вся кровь к темечку прилила, где рога пробиваются, даже уши заложило?

Димка нажал отбой, чувствуя, как шумит в ушах. Уголок верхней губы стал подергиваться. Блин, опять ведь вернут седативы. Он прижал пальцы к губе, глядя в одну точку. Левой руке стало больно. Оказывается, он сжал телефон с такой силой, что едва не вывихнул себе фаланги пальцев. Мелькнула мысль — долбануть телефон о стену, но потом он вспомнил, что купил его только вчера и что за последние три года уже несколько аппаратов закончили свой век до срока после полета в стену.

Наверное, то, что Димка сумел разжать руку и положить мобильный на стол, говорило о том, что психолог не зря его хвалит, якобы он научился собой управлять и ему, возможно, позволят добиться опекунства над Лялькой. Только все эти мысли шли фоном, а кровь грохотала в висках с такой силой, что было понятно: спать сегодня не придется. Ее величество мигрень пожаловала снова.

Из носа потекло, и Димка подставил ладонь. Ковер из своей комнаты он давно выкинул, потому что первые месяцы тот без конца отправлялся в химчистку. Димка медленно побрел в ванную, думая о ковре, о предстоящей мигрени, о том, что Сергей улетает через несколько дней и за время его отсутствия хорошо бы поговорить с Полиной Викторовной, чтобы попытаться понять, на чьей же стороне Сергей и насколько плачевно состояние компании. Дел было выше крыши.