Секса не будет (СИ) - "Гринч"

Считаю минуты до утра, а кто-то так же годы считает ведь, бр-р-р.

Е, е, е, это Олеся, и вот щас я в тюрьме. Я не буду бить купола на спине, и не жду передачек извне, выпустите, хватило вполне, вижу рассвет в окне, пора, пора, мы на дне, помогите мне,

йоу.

Ксюша делится знаниями, говорит, что у меня пальцы длинные, подходят витрины вскрывать. Подучиться, ты подумай. Могу свести с кем надо. И я опять не пойму, она шутит или всерьез.

В коридоре кто-то душераздирающе орет.

Торчим рядком у решётки и тянем шеи. Ругаются полицаи под девичий вой:

- У него с сердцем плохо, дайте лекарство!

Затыкаю уши, бензопила, не иначе. Рядом Вика прихлебывает из бутылки, двигает губами. Все словно во сне, неужели у них каждый день так? Свихнуться можно.

В суматохе нас открывают. Лейтенант торопит стайку прибывших: давай, давай, живее.

Отходим и с ужасом наблюдаем, как к нам в камеру запихивают четверых недовольных путан. Короткие юбки, высокие сапоги, сеновал на голове и художественный макияж. Ну, вроде: я художник, я так вижу, тени и помада не разманы спецом, вам не понять гения.

- Что там случилось? - любопытствует Ксюша.

- Отца с дочерью привезли, почикали кого-то, ножичком, - буднично бросает одна из них. - Её отдельно, истерит. У мужика приступ вроде. На полу валяется, - она плюхается на Викину лавку. - Блондиночка, костыли подбери.

Вику ветром сдувает. Ксюша невозмутимо беседует, они знакомы, похоже. Сидим с Викой на самом краю, хлопаем ресницами. Те треплются. Изучают нас насмешливо.

Если две розы воткнуть в навоз. Примерно такая же картинка получится.

- А вы где промышляете, не на дороге? Выглядите прилично. Из элитных? Индивидуалки? - лениво обращается к нам рыжая, Иру напоминает.

- Что?

- Загребли за что?

- За драку.

- А, - она машет рукой. Позвякивают Викины браслеты. Один из слоновой кости, с золотыми обручами. Второй из голубых бусин, не помню, что за камешки, но тоже не из дешевых. Вика не отрывает от ее руки влажных глаз. Та замечает, усмехается. Стягивает с шеи чёрный шнурок с блестящим кулоном и кидает в викины сжатые колени. - На, обмен. Все по-честному.

Переглядываемся. Вика едва сдерживает брезгливость, убирает копеечную ерунду в карман. Сочувствую. Одно дело, когда противники равные, как мы с ней, просто две избалованные дуры. Другое - когда из сомнительного слоя общества. Там и ценности иные. И особо языком не потреплешь, чувство, что от одного удара такого бойца с ног свалишься. Фоном все еще воет девица в соседней камере: “дайте корвалол!”, а наш лоск ниже нуля падает. Здесь тебе не куриц-одногрупниц в раздевалке запереть и хихикать с симпатичными старшекурсниками. Все по-настоящему. Проклинаю ночь. По сторонам не смотрю лишний раз, в кабинете уже в деталях все разглядела, и портреты на любителя весьма.

Наклоняюсь к Вике, под ее всхипывания говорю шепотом:

- Куплю новые украшения, не переживай.

- Или свою “пандору” отдашь, - оживает Вика. Вытирает нос.

- Ладно.

- Эй, ты, а покажи поближе серёжки?

Поднимаю голову. Желтая блондинка в колготках с кучей стрелок, требует:

- Дай померить.

Вздрагиваю. Ну все, прощайте. Золотые гвоздики-сердечки с длинными цепочками-висюльками.

Их мысли в воздухе можно прочесть, невысказанное висит, как в комиксах, в белых облачках. Думают, что мы безмозглые малолетки-мажорки. Не хочу отдавать. Прижимаюсь спиной к шершавой стене, подальше. Говорю:

- Мне самой нравятся.

- Я только посмотреть, - настаивает жёлтая. - Или что у тебя ещё есть? Кроме серёжек?

- Ничего.

- Тогда висюльки давай.

- Нет.

Она встаёт с лавки. Мы с Викой тоже вскакиваем.

- Родители у нас еще есть! - Вика сдвигается ближе к решетке. - И они щас нас заберут!

- И? - та оглядывается на остальных. Видит поддержку, точнее выражение на лицах “дайте хлеба и зрелищ”. Им весело, хоть какое-то развлечение. А у нас начинается форменная паника. Желтая усмехается. - Как маленьких девочек тут бросили так надолго одних? А родители не рассказывали о здешних законах? Раз встретились - нужно чем-то обменяться.

- Все, хватит нас запугивать, - отхожу следом за Викой. - Не хочу я ничем меняться.

- Не ломайся, я тебе не любовник.

- Отстань.

- Ты как со мной разговариваешь?

Она делает шаг к нам. Вика открывает рот и орет:

- Спасите! Убивают!

Она перекрикивает даже истеричные вопли соседки, которая все не допросится корвалола. Присоединяюсь к Вике. Держимся за руки и голосим в два горла. Позади нас нарастает прокуренный ржач.

- Что еще?! - рявкает появившийся лейтенант. - А ну, угомонились!

- Нас же тут убьют, вы не понимаете? - жалобно тянет Вика, прижимаясь к прутьям. - Выпустите, родители заплатят, если надо.

За спиной раздаются грязные шуточки: малышки, куда поскакали; детки, лучше мне заплатите; эй, костлявая, с тебя сережки.

- Цыц! - страж порядка оглядывает Вику с ног до головы, от помятой дорогущей укладки до брендовых каблуков. Вздыхает. Гремит ключами:

- Ладно, за вами едут уже. В кабинете посидите. Но чтобы тихо.

- Да-да-да, - облегченно киваем, будто болванчики.

Он оставляет нас в коридоре напротив кабинета, на драной кушетке. Таки номер-люкс, серьезно. Вика выпрашивает наши вещи, и он ещё раз сдаётся. Она освоилась, он смотрит на нее долгими заинтересованными взглядами. Идёт за сумками.

- День прошёл зря, если не склеишь кого-нибудь, - замечаю негромко.

- Тебе какая печаль? - Вика вытягивает ноги. - Серёжу вон своего обхаживай. Или завидно?

Смотрю на железные прутья, что отделяют коридор с камерами для мужчин. Там тише чем у нас, значительнее. Никакого базара. Снова кажется, что слышу папин голос. Подхожу к двери.

- Я кому сказал, не отсвечивать? - парень сбрасывает на кушетку наши сумки. Молодой совсем, даже голос детский. А раздувается от важности, лопнет вот-вот. Перед Викой что ли понтуется?

- Мой папа не приезжал? Влад Мозарчук, - указываю пальцем в решетку. - По-моему, он там, нет?

- Села на место, - говорит мне, а сам на Вику пялится, пока она ему улыбающиеся рожи строит. - Или обратно запру.

Вздыхаю. Падаю рядом с Викой.

- Парень светловолосый в кожанке твой, кстати? - смотрит на меня внимательнее.

- А что?

- Угрожал нам. Что если не отпустим, тебя удар хватит. Нормально все с тобой?

- Ой, не обращайте внимания, - мурлычит Вика. - Спасибо за вещи, - она роется в сумке. - Хоть причесаться.

- Вам и так хорошо, - заверяет он. Сладко, аж на зубах скрипит.

Закатываю глаза. Вика показательно чешет гриву. Он, не отрываясь, следит за движениями ее рук. Хмурится, когда разносится гулкое:

- Старшо-о-ой!

Ксюше опять приспичило.

- Последний раз выпускаю, - сообщает нам недовольно. - Обнаглевшая девка, как в санаторий сюда катается, - он идет к решетке.

- Ну? - Вика дергает за молнию мой рюкзак. - И где бы ты была, если бы не я и флирт?

- В казино, - кисло улыбаюсь. - Но вас же с Антоном принесло.

- Типа благодарность, ясно, - она вытряхивает на сиденье помаду.

Освещение слабое, лишь одна паршивая лампочка под потолком, но все равно делаю набег на косметичку. Первым делом духи. А то мы будто на вокзале на вечеринке с бомжами тусили всю ночь. К моему ужасу флакон я не взяла, но есть дезодорант для ног, а на безрыбье и рак, все знают. От души давлю расплылитель.

- Отлично, - Вика выхватывает баллончик и тоже щедро брызгается.

Зря мы, наверное. Переборщили. Такая вонь поднимается, будто тараканов травили. Мои мысли высказывает вернувшийся лейтенант. Фукает, морщит нос и спрашивает, чем так воняет. На нас нападет дурацкий смех. Вика читает этикетку и сообщает, что лавандовым маслом.

- Не брызгайте больше ничего, - он открывает входную дверь, проветрить. Скрывается в кабинете.

Дышим свежим воздухом, даже нос мерзнет. Сногсшибательно, ладно мы сидим.