Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

Тяжесть облегчения накрывает меня, приковывая к креслу.

— Понимаю, — отвечаю я. — Я не подведу тебя.

Диана медленно кивает.

— Ну что ж. Если это вопрос улажен, полагаю, остается вопрос твоего повышения. Я говорила, что мы пересмотрим дело в ожидании… отзыва мистера Джордана, — ее голос становится слегка ироничным. — Твоей способности выстраивать позитивные отношения с нашим клиентом.

Сердце замирает, когда Тео поворачивается ко мне, в его взгляде читается недоумение.

Мне даже в голову не приходило упоминать о соглашении, которое Диана заключила в начале проекта. Почему бы и нет, если это не касалось отношений, которые мы начали строить? Но когда ее слова произнесены так открыто, а я вижу смятение на его лице, я понимаю, что совершила ошибку.

Диана продолжает, не замечая изменений в его настроении:

— Слушай, Тео. Я предпочла бы обсуждать все за закрытыми дверями, но, похоже, в этом нет особого смысла. Я полагаю, ты не заметил никаких проблем с профессиональной работой Джуди?

Я принуждаю себя встретиться с его взглядом, готовясь к предсказуемым вопросам.

— Конечно, нет, — говорит он тихо, не отрывая от меня глаз.

Это не совсем так, как звучит, хочу сказать ему, но слова застревают в горле. Тео просто продолжает пристально смотреть на меня.

— И поскольку ты знаешь, что она была в числе кандидатов на повышение благодаря этому проекту, я предполагаю, что ты порекомендуешь ее на эту должность? — продолжает Диана, голос звучит как чистый хрустальный звон.

Мгновение тишины тянется, как тонкая, натянутая струна.

— Конечно, порекомендую.

— Значит, соглашение остается соглашением. Поздравляю, дорогая.

Но я не могу взглянуть на нее, не могу отвлечься от сомнений в глазах Тео, даже когда на губах появляется легкая, несколько натянутая усмешка.

— Поздравляю, — повторяет он, но в тоне слышится что-то иное — не радость, а тревожное предвкушение.

* * *

Тихая поездка к моему дому наполнена легким, но ощутимым напряжением. Я чувствую, как он взвешивает каждое слово, ведя машину, и эта тишина почти приятна. Внутри бушует буря мыслей — я изо всех сил пытаюсь подобрать слова, чтобы развеять ту ошибочную логику, которую, кажется, он начал выстраивать. Как бы хотелось иметь неопровержимое доказательство — ясное и ощутимое, что я не использовала его для получения повышения.

Тео плавно останавливает машину здания, и слова вырываются из него с неистовым напором.

— Вот ради чего все это? Ты меняешься, ведешь себя иначе по отношению ко мне. Ради этого? Ты добиваешься моего расположения, чтобы получить повышение?

— Нет. Нет. Конечно, нет.

Тео трет лицо рукой, пытаясь стереть назойливые мысли.

— Но… та ночь. В отеле. Неужели даже тогда?

— Если ты спрашиваешь, спала ли я с тобой — или как бы это ни называлось — ради повышения…

— Нет, — перебивает он быстро и громко, лицо искажается от ужаса при одной лишь мысли об этом. — Вовсе нет. Я говорю о том, что было раньше, на ужине. И в пути к отелю, после ссоры. Разве не тогда? Казалось, будто что-то щелкнуло. В одно мгновение ты не могла на меня смотреть, а в следующее — уже нашли общий язык.

Меня охватывает тошнота.

— Ты думаешь, я могла бы так поступить?

Выражение на его лице говорит о том, что Тео и сам испытывает ужасное чувство неловкости.

— Пожалуйста. Просто ответь на вопрос.

— Тео, это никак не связано с повышением. Да, я сознательно решила отойти в сторону ради проекта. Но все, что было после — я хотела быть рядом с тобой, ради тебя. Хотела быть с тобой, для тебя.

Тео смотрит на руки.

— Тогда почему не рассказала об этом?

Я безнадежно пожимаю плечами.

— Не знаю. Неужели это так неправильно — говорить клиенту, что у тебя есть повышение, зависящее от его проекта?

Как только я произношу эти слова, охватывает осознание допущенной ошибки. Тео смотрит так, будто я дала ему пощечину.

— Пожалуйста, не делай этого, — произносит он. — Не своди меня к статусу клиента, после всего, что между нами было. Мне трудно сохранять веру в то, что это все реально, когда ты так мало даешь.

И вот, передо мной, материализуется та неуверенность, которую ощущала с пятницы.

Я не сказала, что люблю его, не ответила взаимностью. И, каким бы понимающим Тео ни был, этого недостаточно. Кто бы не расстроился? Быть открытым и уязвимым рядом с человеком, который эмоционально стесняется даже малейшего проявления нежности?

— Прости…

— Не извиняйся. Я знаю, что тебе это дается нелегко, и пришел к этому с открытыми глазами. Я не прошу, чтобы ты вдруг выложила сердце на ладонь. Все, о чем я прошу, — это чтобы не разрушила тот прогресс, которого мы добились, — его голос безупречно спокоен, в нем нет и тени упрека.

Тео смотрит так, будто я — единственная луна на его небе, которую повесил только для себя, чтобы любоваться ею в уединении.

Именно это и сломает меня.

Он не заслуживает такого отношения — такой полумерности, когда я лишь на шаг отступила внутрь сердца. Мужчина, как он, заслуживает ту, кто полностью готова принять то, что может предложить, и щедро отдать взаимностью. Я давно это осознала, пыталась убедить себя, что все будет хорошо. Но того, что ему даю, недостаточно, и это совершенно недопустимо. Это последнее, чего я хочу для него.

— Это не имело ничего общего с повышением, — повторяю я, заставляя остановить дрожь в руках, вернуть сердцу прежний ритм.

Я стараюсь похоронить все это глубоко внутри, как уже научилась делать за долгие годы. Прекратить боль на корню, прежде чем станет слишком поздно, и она начнет выплескиваться наружу.

— Я верю тебе, — говорит он, нисколько не колеблясь.

Я беру его за руку. Сжимаю крепко, запоминая, как ощущается, впитывая тепло в свою кожу, чтобы через пятьдесят лет помнить, каково это — быть любимой. Как будто в бушующем море бросили спасательный круг. Комок подступает к горлу, и я делаю несколько попыток его проглотить. Не раньше, чем Тео уедет. Потому что иначе он не уйдет.

— Я хотела бы, что бы это было не так, — шепчу я, отпуская его руку. — Жаль, что ты не спорил и кричал, и говорил, как больно было слышать Диану. Жаль, что не ругал за то, что я даю тебе так мало, оставляя возможность подумать, будто действительно использовала тебя.

— Мне не нужно, чтобы ты говорила или делала что-то, к чему не готова, — отвечает он. — Ты достаточно хороша такой, какая есть…

— Я не…

— Ты именно такая, какой должна быть…

— Хорошо, может быть, я достаточно хороша сегодня. Но что насчет завтра? На следующей неделе, через месяц? Как долго ты сможешь так продолжать?

— Это не гонка. На все нужно время…

— Я не уверена, что смогу когда-либо отпустить проблемы — прошло уже много лет, а я все еще в ужасном хаосе. Я не могу поверить, что смогу впустить тебя так, как ты этого заслуживаешь.

Он выглядит озадаченным, искренне сбитым с толку резким поворотом в разговоре, и хочется отступить. Я чувствую себя волком, крадущимся к мирному, ничего не подозревающему птичьему гнезду. Но отступление сейчас только усилит его боль в будущем. Тео заслуживает гораздо большего, чем испуганная, сломленная я.

Я крепко переплетаю пальцы, до побеления костяшек.

— Тео, мне нужно немного времени.

— Хорошо, — он ловит мои слова, словно спасательный круг, лицо озаряется надеждой на план, на следующий шаг. — Это нормально. Я могу забрать тебя сегодня вечером. Или… полагаю, нам не обязательно проводить каждую ночь вместе. Я могу прийти завтра? Мы можем остаться у тебя, если так будет комфортнее.

Комок в горле подступает с новой силой, словно готовясь прорваться наружу.

— Нет, я… мне нужно пространство. Я не в том состоянии, чтобы находиться в отношениях. Было бы несправедливо по отношению к тебе, и мне слишком тяжело…

— О чем ты? — его брови сдвигаются, и Тео смотрит на меня, словно пытаясь решить сложное уравнение.