Карнавал Хилл (ЛП) - Пекхам Кэролайн

— Нет, — проворчал Чейз, это было первое слово, которое ему удалось выдавить. — Рик спас меня. Во всем виноват Шон.

Рыдание застряло у меня в горле, потому что мы должны были знать. Мы должны были искать его все это время, а не горевать о смерти, которой никогда не было. Я была на дне «Кукольного Домика» с ним и Шоном как раз перед тем, как он рухнул. Мы знали, что Шон сбежал, так какого черта мы об этом не подумали?

— Мне так жаль, — прошептала я, пока вокруг меня происходил вихрь движения, и я даже не была уверена, слышит ли он меня.

Когда подъехала машина скорой помощи, вспыхнули красные и синие огни, и внезапно вокруг нас стало больше людей, больше вопросов, больше шума.

Чейза подняли и положили на каталку, но я все еще держала его за руку железной хваткой, которой он вторил, даже когда, казалось, терял сознание, его пальцы крепко сжимали мои, как будто он никогда не хотел отпускать меня.

Я забралась в кузов машины скорой помощи вместе с ним, едва поняв, как санитар усадил меня на сиденье рядом с ним, а Фокс и Джей-Джей сказали, что они последуют прямо за нами.

Я ничего из этого не слышала. Ничего из этого не видела. Потому что все, что было важно сейчас, — это мальчик, который держал меня за руку, когда я в первый раз прыгнула с пирса «Игровой Площадки Грешников». Мальчик, с которым я угнала свою первую машину. Мальчик, которого я жаждала спасти каждый божий день, что знала его. И мужчина, который сломал меня, когда я думала, что он потерян.

***

Я расхаживала перед операционной, не зная, как долго я это делала, если не считать того факта, что за окном уже вставало солнце и мои ноги горели от постоянного движения.

Фокс и Джей-Джей сидели у стены напротив двери, на их лицах было написано беспокойство за человека, находящегося в той комнате.

Я не полностью вникла в список травм, о которых нам сообщила одна из медсестер, но я слышала, как она говорила о сломанной ноге и глазе, нуждающихся в серьезной операции, наряду с несколькими сломанными ребрами, множеством ран, которые требовали зашивания, и серьезным ожогом.

Полиция показалась несколько часов назад, но одна жесткая угроза со стороны Фокса заставила их уйти. В любом случае, нам не нужна была их помощь с этим дерьмом, хотя я была уверена, что они затаились в ожидании, чтобы снова задать свои вопросы, как только Чейза переведут из операционной. Но не копы будут вершить правосудие. Мы сделаем это сами, как только убедимся, что с Чейзом все в порядке.

Двойные двери распахнулись, и оттуда вышли хирурги и медсестры, одна из них направилась к нам, чтобы сообщить последние новости о том, как Чейз.

Все, что я услышала, это тот факт, что он все еще дышал, оставив Фокса и Джей-Джея выслушивать подробности о том, какой вид восстановления и последующего ухода ему понадобится, когда каталку выкатили из операционной, и мой взгляд упал на Чейза.

Теперь его глаз был полностью забинтован, левая нога поднята и в гипсе. Остальную часть его обнаженной груди покрывало больше бинтов, чем я могла сосчитать.

Я подбежала к нему, оторвала его безвольную руку от одеял и держала ее, пока санитары катили его по коридору. Мы вошли в лифт, и я просто не сводила глаз с его лица, упиваясь его видом и ощущением его теплой руки в моей. Он был здесь. Он был настоящим. Он был живым. И не важно, что еще с ним случилось, я просто собиралась цепляться за эти три самые важные вещи. Потому что до тех пор, пока его не вернули ко мне, я смотрела на вечность без него, и как бы я ни пыталась справиться с реальностью, это была не та жизнь, в которой я хотела бы существовать.

Мы прибыли в отдельную палату, и я просто оставалась рядом с ним, держа его за руку, пока его подключали ко всем видам аппаратов, а к другой руке была прикреплена капельница. Вскоре пришли Фокс и Джей-Джей, но медсестры предупредили нас, что мы можем остаться только еще на несколько минут.

Я подняла глаза, когда они подошли и встали по другую сторону кровати, и дверь, наконец, закрылась за всем персоналом больницы, оставив нас в тишине наедине с мальчиком, которого, как мы все думали, потеряли.

— Он был у Шона несколько недель, — выдохнула я, мой голос дрогнул, и чувство вины охватило меня, когда я смотрела на изуродованное тело мужчины, которого любила столько, сколько себя помнила. — Недели и недели пыток, пока мы все оплакивали его, как будто он уже умер и ушел и…

— Не делай этого, — прорычал Фокс, перегибаясь через кровать и беря мою свободную руку в свою. — Это не твоя вина или кого-либо из нас. Шон — тот, кто заплатит за это.

— Его гребаный глаз, — пробормотал Джей-Джей срывающимся голосом, протягивая руку, чтобы схватить Чейза за плечо. Я слышала, как врачи говорили, что он ослеп на один глаз, но прямо сейчас я могла быть только благодарна, что он жив. Ужас от его травм ощущался как отдаленный намек на проблему, с которой я не могла столкнуться прямо сейчас.

— Когда мы доберемся до Шона Маккензи, он будет молить о смерти, — яростно заявил Фокс. — И мы заставим почувствовать его боль в десятки раз сильнее, прежде чем его желание исполнится.

— Хватит, — твердо рявкнула медсестра, широко распахивая дверь и заглядывая к нам. — Мистер Коэн будет без сознания в течение нескольких часов, и ему нужен отдых, если он хочет начать путь к выздоровлению. Полиция ждет внизу, чтобы взять и у вас показания.

Она бросила на нас чертовски осуждающий взгляд, но у меня не хватило духу обидеться. Без сомнения, она осуждала нас и то, кем мы были, обвиняла нас в том, что здесь произошло, но прямо сейчас я могла только согласиться с ней в этом.

Фокс выругался, но кивнул в знак согласия и направился к двери, одновременно проводя рукой по лицу, как будто хотел стереть со своей плоти воспоминания об этом дне.

Слеза скатилась по моей щеке, когда я тоже собралась уходить, несмотря на боль в моем сердце, которая требовала, чтобы я оставалась именно там, где была. Но, прежде чем я успела отойти от него хотя бы на шаг, пальцы Чейза крепко сжали мои, и я резко остановилась, удивленно глядя на него сверху вниз.

Его единственный здоровый глаз оставался закрытым, лицо ничего не выражало, поскольку наркотики продолжали действовать на него, но его пальцы сжались в явном требовании, чтобы я осталась.

Я взглянула на медсестру, решительно сжав челюсти, когда пульсометр запищал быстрее, как будто он почувствовал, что я отстраняюсь от него, и это вызвало у него некоторое беспокойство. Это было все поощрение, в которой я нуждалась от него, и я приняла твердое решение не сдвинуться ни на дюйм с этого места, сколько бы ему ни понадобилось, чтобы я оставалась.

— Я остаюсь, — твердо сказала я, ободряюще сжимая пальцы Чейза на случай, если он меня не слышит.

Она не выглядела довольной по этому поводу, но либо выражение моих глаз, либо пистолет, заткнутый за пояс Джей-Джея, либо просто ощущение угрозы, повисшее в воздухе между нами троими, заставили ее кивнуть.

— Прекрасно. Только ты. И не доставляй неудобств.

Фокс перевел взгляд с меня на Чейза, кивнул и пробормотал, что они с Джей-Джеем останутся внизу, если мне что-нибудь понадобится.

Дверь снова закрылась, когда они ушли, и еще одна слеза скатилась по моей щеке.

Я на мгновение заколебалась, прежде чем забраться на кровать рядом с ним, стараясь не задеть его слишком сильно, и прижалась к нему всем телом, положив голову ему на грудь и слушая уверенный стук его сердца у себя под ухом.

Я обхватила рукой его живот, прижимая к себе и вдыхая его запах, пока частичка моей души, которая принадлежала ему, возвращалась на место.

Это был пиздец на стольких уровнях, и я знала, что ничего хорошего во всем этом не было. Но я вернула его. Он был здесь, в моих объятиях.

И на данный момент это было единственное, что имело значение в мире.