Идол (ЛП) - Каллихен Кристен

Я тяну за подол. И она оказывается голой подо мной. Мои руки порхают по ее атласной коже. Идеально.

Во тьме я составляю карту ее тела своими пальцами и губами, целую вдоль ее изящную шею, линии ключицы. Я трачу время на места, о которых часто забывал - центр ее груди, где чувствуется биение сердца, мягкий, ароматный изгиб ее груди.

Кожа на внутренней стороне руки похожа на чистый шелк, Либби дрожит, когда я провожу кончиком языка линию до ее локтя. Она выдыхает мое имя, ее пальцы зарываются в мои волосы и массируют напряженное место на затылке. Ее бедра широко раздвигаются подо мной, а тело кажется податливым. Влажное тепло ее киски прижимается к моей груди, взывая о внимании.

Я скольжу ниже, облизывая и покусывая ее плоть. Люблю то, как она извивается. Знаю, насколько сильно она ждет, когда я достигну своего пункта назначения. Это словно маленькая игра, в которую мы играли много раз: на сколько мы сможем ее растянуть, как долго сумеем прикасаться друг к другу, но не трогать тех мест, которых жаждем больше всего.

Я прижимаю губы к твердому изгибу ее набедренной кости, мои руки крепче обнимают девушку за талию. Черт. Никто не знает ее так же хорошо, как я. И ставлю свою жизнь на то, что знаю ее лучше любого на этой планете. А я отсылаю ее. Она уезжает. Всё так неправильно, что душит меня.

Я пытаюсь не показывать этого. Но не могу остановить пробирающую тело дрожь.

- Киллиан? - ее ванильно-кремовый голос льется через тьму.

Расскажи ей. Расскажи, что она значит для тебя. Что она твой магнит. Что у тебя на теле вытатуирована чертова карта, но ты абсолютно потерян, если ее нет рядом с тобой. Расскажи ей.

Я втягиваю воздух и резко выдыхаю. Мой рот находит ее влажную припухшую плоть, и я щелкаю по ней языком, нападая так, словно это моя последняя пища в жизни.

Либби задыхается, ее тело выгибается поверх постели. Во мраке ее кожа кажется жемчужно-кремовой, сладкая маленькая грудь вздымается и дрожит от ее движений. Я удерживаю бедра девушки и абсолютно не нежно, а скорее жадно смакую ее тело. И она хнычет, вскрикивает.

Хорошо. Запомни это. Нуждайся в этом. Жажди этого. Знаю, я буду.

Я не позволяю ей кончить. Пока что нет. Когда Либби трепещет напротив моего языка, ее клитор отекает, я отстраняюсь. Она вскрикивает, ее руки тянутся ко мне.

- Шшш, - шепчу я, заползая поверх нее. - Я знаю.

Ее влажная грудь трется о мою, когда зависаю над ней, нуждаясь в контакте кожа к коже. Пульсирующий кончик моего члена находит влажную щелку ее киски, и я толкаюсь без колебаний, даже малейших. Мы оба нуждаемся в этом.

Первый толчок как всегда самый болезненный, потому что он никогда не перестанет ударять меня в самое сердце. Чертово совершенство этой девушки, ее тугая, горячая, влажная плоть. Она словно дом. Ага, она - мой дом. Моё всё.

Она не уклоняется от меня, а наоборот приподнимает бедра, разводит их шире, словно нуждается в каждом предлагаемом мной дюйме. Ее ноги оборачиваются вокруг моего тела, руки хватаются за мои плечи.

- Киллиан.

Мы двигаемся, как один организм, разъединяясь и сплетаясь воедино. Это медленная пытка. Каждый раз, когда отстраняюсь, я чувствую холод. Каждый раз, как толкаюсь в нее, хочу остаться там, запечатлеть себя изнутри.

Мои руки цепляются за ее тонкие плечи. В темноте я нахожу ее. Ее глаза мерцают, когда Либби смотрит на меня, и мы медленно раскачиваемся. Ее дыхание становится моим.

Расскажи ей. Умоляй ее не уезжать.

Я опускаю голову и целую ее, целую, пока не чувствую ничего, кроме ее губ, тела. Целую, пока не могу уже думать о завтра.

Вероятно, я вколачиваюсь в нее. Между нами нет места. Но она прижимается ко мне изо всех сил, не отпуская. Ее губы поглощают меня, сладкая киска доит мой член, когда Либби кончает. И я хочу закричать. Это не может закончиться. Пока что нет.

Но вот я тоже кончаю, так сильно, что мое тело дрожит. Я не издаю ни звука. Не могу. Иначе буду умолять ее.

Я засыпаю в ее объятиях, мои руки так упорно и крепко цепляются за ее плечи, что суставы начинают болеть.

Утром она упаковывает вещи до того, как я встаю с кровати. Вид ее чемоданов свинцом падает в желудок, пока натягиваю джинсы.

- Ты уже уезжаешь? - спрашиваю, указывая на очевидное. Но, Господи, она быстрая.

Либби вскакивает на ноги, словно уже собирается идти к двери.

- В любом случае твой рейс сегодня вечером. Скотти заказал нам билеты на утро.

Верно. Потому что теперь он - тот, кто планирует всё вместе с ней. Он - ее менеджер. Прямо сейчас он должен продумывать ее жизнь. Он делал это же для меня. Зеленый оттенок ревности затуманивает зрение.

- Тогда ладно. Думаю, тебе пора.

Либби кивает и хватает ручку чемодана.

- Хорошего полета.

- Ага, тебе тоже.

Черт, мы уже разговариваем, будто незнакомцы.

Она смотрит на дверь, и небольшая улыбка растягивает ее красивые губы.

- Кажется, нам суждено всегда покидать друг друга.

Так останься. Скажи, что не можешь жить без меня, как и я не могу жить без тебя. Но она не остается. Как и я. Хотя стоило бы. Мое сердце говорит, что я дурак, потому что не рассказываю ей, что чувствую. Но я уже слишком сильно подтолкнул и надавил на Либби. Ей нужно это, и я отказываюсь стоять у нее на пути просто потому, что мне больно.

Если ты любишь кого-то, то отпускаешь его на свободу. Разве не так говорят? Что, если тому суждено быть, человек вернется. Хотя прямо сейчас мне это не помогает.

- Ладно... - я делаю неловкий шаг в ее сторону, когда она наклоняется, чтобы обнять меня. Мы встречаемся на полпути, наши губы соприкасаются, ее нос натыкается на мой. Быстро, почти безлично. Капец, как отстойно.

- Позвони мне, - говорю ей.

Ее взгляд опускается на пол.

- Позвоню.

Последние неловкие объятия, и затем я отступаю, засовывая руки в карманы. Не горжусь этим, но знаю, что не способен отпустить ее, если сперва не отойду на расстояние. Я не наблюдаю за тем, как она уходит, просто отворачиваюсь и направляюсь в ванную. Но слышу, как закрывается дверь, и как глухой звук громко и четко раздается в пустой комнате.

Глава 27

Либби

Когда сажусь в самолет, осознаю две вещи: я позволила Киллиану уйти без борьбы, и он сделал то же самое по отношению ко мне.

В тот момент всё это казалось очень самоотверженным. Теперь же я чувствую себя так, словно проглотила лезвия бритвы. Почему мы просто не поговорили друг с другом? Почему не стали бороться? Почему он не спорил?

Неуверенность в себе - не мой друг, но она шепчет на ухо. Сожалеет ли Киллиан о том, что поставил столько на кон ради меня? Снова подверг свою группу трудностям из-за меня?

Я наклоняю голову к маленькому иллюминатору и закрываю глаза. Когда разрывы вообще приводили к чему-либо хорошему? Разве это не еще один способ попрощаться?

Самолет взлетает, и я чувствую, что оставила позади огромный кусок себя.

Лос-Анджелес... не то, чего я ожидала. О, я думала здесь будет солнце, море и пальмы. И холмы! Но я не осознавала, что огромная часть Лос-Анджелеса представляет собой длинные, слегка потрепанные торговые центры.

Всё меняется, когда Скотти регистрирует нас в отеле Bel-Air. Это место прекрасно: роскошные сады, возвышенная архитектура и показушный черно-белый стиль в интерьере. Должно быть, он дорогой до чертиков, но Скотти пояснил, что оплачивает счета до тех пор, пока мы не подпишем контракт со звукозаписывающей компанией. А Скотти не терпит отказов. Так он говорит, когда мы расходимся по своим номерам.

В моем номере есть собственная садовая терраса с небольшим джакузи, гостиная и камин. Мне мгновенно хочется сделать снимки и показать Киллиану. Ему бы понравилось это место. Но тут до меня доходит, что, вероятно, он останавливался здесь множество раз.