Станцуй со мной танго (СИ) - Абалова Татьяна

Душ лишь слегка облегчил страдания. Теперь Марку хотя бы не чудилось, что от него пахнет кислятиной. Откуда бы ей взяться? Однако пиджак убеждал в обратном.

- Черт! – Дриз с брезгливым выражением лица смотрел на замшевые вставки, которые по идее нельзя было мочить. – Я что, облевался, а потом еще на карачках ползал? Проклятая Ольга!

- Алло! Леонид Сергеевич, это я. Спасайте, - голос помощника директора был таким тихим и безжизненным, что Скворцов определенно не смог бы отказать. - Пришлите мне, пожалуйста, пару тысяч долларов.

- Что случилось, Марк?

- Ольга, падла…

- Ты что, плачешь?

- Нет. Я икаю.

- Марк, ты пьян? Мне кажется, что я даже здесь чувствую, как от тебя несет.

- Это не от меня, а от моего любимого пиджака. Конец ему.

- Говори внятно, что случилось?

- Денег нет, Ольги нет, сознание уплывает. Я, наверное, траванулся местным вином.

- Врача вызвал?

- Какого врача? – Дриз вывернул карманы брюк, откуда выпала смятая купюра. – Говорю же, денег нет.

- Сиди в номере, я позвоню Сулейману.

- Хорошо, - Дриз упал на кровать, подтянул подушку к животу и обхватил ее своими бледными конечностями.

Ему бы, дураку, еще вчера понять, что малознакомым людям нельзя доверять свой кошелек. Ну как же! Раз спали вместе, то почти родственники! Да и перед бабой хотелось покрасоваться.

- Ой, Маркуша, милый! Видишь, какой Леньчик гад, обманул и отправил бедную девушку с кучей купальников… Ничего тепленького…

Она вытащила пакет из чемодана и вытрясла из него целый ворох цветных тряпочек, больше похожих на карнавальные треугольные флажки, чем на купальники.

- Солнцезащитные очки, соломенная шляпка… Разве в этом на улицу выйдешь? Там сейчас всего пятнадцать… А вечером к Сулейману пригласили. Его загородная вилла, может быть, вообще в горах... Ну не в этом же идти? – она приложила к обнаженной груди шелковое парео.

Ольга выглядела так соблазнительно, что Дриз невольно поддался, притянул девушку к себе и через ткань поцеловал сосок. Она игриво рассмеялась.

Через полчаса обладательница карточки выскользнула за дверь.

Ближе к вечеру, когда Марк вернулся с завода в гостиницу, мечтая постоять под горячим душем и облачиться в другую, чистую и красивую одежду, ему показалось, что в его номер заселились цыгане. Пакеты, коробки и шуршащая упаковка валялись то тут, то там, а сама королева цыганского табора прохаживалась среди всей этой мишуры в короткой шубке. Конечно же, надетой на голое тело.

Сначала Марк не понял масштабов набега на свои средства. После хорошего секса, когда он «отлюбил» Ольгу в шубке и без нее, расслабленно поинтересовался:

- Надеюсь, ты не опустошила всю карточку?

- Милый, я как раз хотела купить тебе обалденный галстук, когда мне сказали, что средств недостаточно.

Марк не смог говорить. Он хватал ртом воздух, жестикулировал руками, а Ольга хлопала наращенными ресницами и дула губки в ожидании возмездия. Но шопинг того стоил. Тем более, что вещи вернуть не удастся. Как бы сейчас не кричал Дриз, срезанные ценники назад не приделаешь.

- Десять тысяч!!! – голос, наконец, прорезался. Обычно таким кричат петухи по утрам. - Десять тысяч!!!

Вечер был испорчен. На шубке нашлись следы жизнедеятельности самого Марка, поэтому он тут же был объявлен виноватым в том, что милую вещицу вернуть не удастся ни при каком раскладе.

Сулейман своим телефонным звонком прервал штурм душевой комнаты, где забаррикадировалась Ольга, и Марку ничего не оставалось делать, как одеться и спуститься вниз. Блистательная Ольга величественно явила свою персону через час и демонстративно села в другую машину.

- Ах, он не понимает всей хрупкости моего здоровья! – жаловалась она дяде Сулеймана. – А если бы я заболела и умерла? Здесь так холодно… - и зябко поджимала ноги в тончайших чулках и серебряных туфельках, оголяя коленку, которая смотрелась на фоне черной шубки фарфоровой.

- Зачем плачешь, гызым? Хочешь на юг, завтра полетим туда! – со всей широтой азербайджанской души седовласый мужчина жалел несчастную девочку, которую подло обманули и насильно привезли в холодный край нехорошие люди.

- Не переживай, дорогой! – смеялся в трубку Сулейман. – Вылечим твоего Дриза. И за Ольгу не волнуйся. Дядя - вдовец, он любит находиться в обществе женщин и никогда их не обижает. Ольге рядом с ним будет тепло. Если не взбрыкнет, на золоте кушать станет.

- Спасибо тебе, Сулейман, - Скворцов щелкал мышью, направляя стрелку то в вырез Глашкиного спортивного лифчика, то обводя ею едва заметный сосок. На мониторе светилась фотография Глазуновой, застуканной в тот момент, когда она после занятий йогой разговаривала с Виолеттой. – Можешь во вторник отправлять Дриза назад. Все равно от него на заводе толку не будет. Я сам на днях прилечу на тестовый запуск.

- Когда ждать?

- В четверг.

- О, как гостя дорогого встречу.

- Спасибо, но я вечером назад. Здесь дел полно.

***

«Какая она, Глашка? Замечательная. Нежная, ранимая, - на той стороне замолчали, – с крепким стержнем. Я жалею, что проявил слабость и взял эту шаболду с собой в Питер. Подлость? Да, так это, наверное, и выглядит. Я три года пытался вернуть жену, пока не понял, что все бесполезно. Обмани раз и тебе уже никогда не поверят. Я не стал бы всего этого тебе говорить, но раз уж сама Глаша попросила… Короче, не повторяй моих ошибок, мужик. Иначе я сам к тебе приеду. Ладно. Бывай».

«Какая она, Гладя? Любимая. Я за нее жизнь отдам. Знаешь, когда ее избили из-за Глеба, думал, что умру. Я до сих пор себя сдерживаю, когда прохожу мимо Соньки. Гадина».

«Глашка? Она классная! Я был в нее влюблен с первого класса и если бы не моя Победа, так и сдох бы холостяком. Не, я всегда понимал, что до Глазуновой не дотягиваю. Она умная. Вы знали, что она институт с отличием закончила? А в аттестате всего одна четверка. По русскому. Да только благодаря Глашке я школу вытянул. Рыба за себя и за меня контрольные писала. Почему Рыба? А вы видели ее губы? Это сейчас, когда она стала взрослой, губы на ее лице смотрятся отпадно, а в первом классе… Маленькое бледное личико, серые глазищи и огромные красные губы.

«Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим кролем! Там-парам-там-парам…».

Ну, вы поняли.

Я и Победу-то заметил только потому, что у нее губы как у Глашки. Кто такая Победа? Виктория, ваш секретарь на заводе. Ага. Это вы мои цветы поперли. Да ладно извиняться. Я же понимаю. Чувства и все такое. Тугрик пошел на повышение. Да и это о Глашке. Сначала хотел ее Гла-гла назвать, потому Туг, но решил, что Тугрик интереснее обыгрывать. Да, я вообще люблю играть словами. Иногда меня заносит, но Глашка понимает. Мы же с первого класса дружим. Вот какая бы девушка вытерпела, если бы я ей начал рассказывать, что такое куни и курва. Победа меня сумкой отходила бы, а эта ничего, смеется. Так это с китайского. Куня – девушка, а курва -… Да, это я ей вечером в субботу звонил. Точно! Одиннадцать было. К ней еще бывший муж приперся. О, блин... Язык мой - враг мой. А! Знакомы? Ну ладно. Василий – это наш техник. Пень. Силой наградили, а черепную коробку заполнить забыли. Каждой бочке затычка, лишь бы выпить и позубоскалить. А? Я стесняюсь. Да нет, не жмусь. Вы у нас Царь. Я хотел Скворечником назвать, но Царь солиднее звучит. Ага, прижилось. Простите… Да, Викуся, бегу, не кричи… Все, труба зовет. Ага. До свидания, Ваше Величество».

«О Глаше? Приходите к нам на занятия йогой. Записывайте адрес. Нет, пока не поймете, почему Глазунова увлекается йогой, разговор не получится. Хорошо. В субботу в девять тридцать».

***

- Красавец! – Леонид встал из-за стола и обошел по кругу своего помощника, которого только что привезли из аэропорта. – А кто это тебе фингал поставил?

- Что, до сих пор видно? – Дриз потер щеку. Вид у Марка был не очень. Он словно утерял свой лоск. Даже пальто сидело не так, как всегда - висело тряпкой.