Прекрасный инстинкт (ЛП) - Холл С. Э.

— Повернись.

Прикусив нижнюю губу, она неуверенно поворачивается лицом ко мне, но ее глаза опущены вниз.

— Посмотри на меня, — резко произношу я, прилагая усилия от желания, ее дерзкая грудь с напряженными сосками так и манит меня. — Почему ты убежала и бросила меня на произвол судьбы? Я думал, что мы команда. Я думал, ты любишь меня.

— Люблю, — вздрогнув, произносит она, но затем меняет свой оборонительный крик на более кроткий тон. — Я действительно люблю тебя, Кэннон. Но я видела, как она улыбалась, стоя рядом с твоей семьей, уверенная, что она победила. Я была напугана. Я подумала, может быть, твои родители хотели помочь уладить отношения между вами. Она очень эффектная: длинные блестящие волосы, идеальный макияж, и это жемчуг был надет на ней? — она приглушенно смеется и качает головой в такт собственным мыслям, позволяя разуму заполняться сомнениями. — А я один сплошной беспорядок. Ни за что мать не захочет, чтобы ее сын был со мной из-за слепого оптимизма.

Испытывающая стыд, беззащитная и неуверенная в себе, она обхватывает себя руками за талию и опускает подбородок к груди.

— Почему я голая?

— Потому что, — я расстегиваю первую пуговицу на ширинке, — единственное время, когда ты настоящая со мной, — вторая пуговица, — это когда я нахожусь внутри тебя. Поэтому я собираюсь трахать тебя, пока ты снова не станешь уверенной, — номер три, — и напомню тебе, — четыре, — что мы. Это. Мы.

Все пять пуговиц расстегнуты. Я приспускаю джинсы и вынимаю член.

— Никаких тебя, меня, иногда нас, никакой неуверенности — ТОЛЬКО МЫ. Если кто-то встает на нашем пути, — теперь я встаю к Лиззи вплотную и приподнимаю, крепко сжимая ее сладкую задницу, — ты остаешься стоять рядом со мной, пока мы не разгромим их вместе. Поняла?

— Да, — шепчет она, потерянный свет медленно начинает возвращаться в карие бриллианты ее глаз.

— Теперь, я понимаю, что ты сходила с ума сегодня, но как ты думаешь, сможешь ли направить мой член домой? — я подмигиваю ей.

С волнением она кивает, вытягивая руку между нами и обхватывая своей маленькой совершенной ладошкой мой пульсирующий член.

Направляя его к ее центру, погружаясь лишь концом, мне удается произнести.

— Обопрись обеими руками о стойку и держись изо всех сил, сирена.

Затем одним решительным движением бедер я полностью погружаюсь в ее тесный теплый рай.

— Чей сейчас член в тебе?

— Твой, — стонет она, запрокинув голову.

— Имя, — рявкаю я, почти полностью выходя из нее.

— Кэннона.

— Чертовски верно, — я снова погружаюсь в нее с яростным стоном. — Чья эта киска?

— Кэннона, твоя, — теперь она хнычет и трется об меня.

— Я люблю тебя?

— Д-да, — тяжелое дыхание заглушает ее голос.

— Ты, — я лениво вращаю тазом по кругу в поисках своей цели, — любишь меня?

— Дааа, — громко стонет она. Нашел.

Я погружаюсь и выхожу, каждый раз с головокружительным трением достигая того же местечка, пока не чувствую, как ее киска начинает содрогаться и сжиматься вокруг меня, разжигая предупреждающий пожар в моих яйцах.

— Никогда больше не сомневайся во мне или нас. Ты слышишь меня?

— Да, боже, да, я слышу тебя. Я обещаю, — она поднимает голову и сосредотачивает на мне горящий взгляд. — Теперь заставь меня кончить.

— Всегда, — я сжимаю губы, к которым она склоняется, целуя со всем пылом и страстью сирены, готовой вот-вот взорваться. — Пальцы, детка, поиграй с моей киской ради меня.

Я ощущаю движение ее руки между нами, поэтому немного наклоняю ее, врываясь в самую глубокую ее часть. Капельки пота выступают у меня на лбу, а колени трясутся. Я закрываю глаза, наслаждаясь каждой пульсацией ее тугого лона вокруг меня.

— Черт меня побери, Лиззи, люблю тебя, быть внутри тебя, ни с чем не сравнимо, — я бессвязно бормочу, напряжение и сокращение ее тугого жара говорит мне, что она не может продержаться дольше. — Сейчас, детка, кончи со мной.

— Аааа! — кричит она, болезненно сжимая мою талию ногами, чуть не вырывая волосы, когда пытается проглотить мой язык.

Я выстреливаю раз за разом в ее изумительное, маленькое тело, делая ее полностью моей.

Мы замерли — взмокшие спутанные тела и тяжелое дыхание. Я опускаю голову, прижимаясь лбом между ее грудей, и собираюсь с силами. Аромата удовлетворенной, хорошо оттраханной, принадлежащей только мне Лиззи рядом со мной достаточно, чтобы завести меня снова.

— Люблю тебя, — бормочу я, целуя ее между грудей.

Методичными движениями она гладит мои волосы и тихонько хихикает.

— Люблю тебя больше. Но ты должен сдвинуться. Уверена, что моя спина сломана. И-и-и, — она хрипло смеется, и это просто волшебный звук, — не удивляйся, если получишь звонок от Сарка. Чертовски уверена, что там в углу камера.

Сегодня никакой Рути в толпе, и это почти что плохо — я бы ей показала кое-что другое под названием «мы — команда», твою мать!

Его родители и сестра вернулись, третий столик слева от меня, и неважно, как сильно я стараюсь смотреть куда угодно, но только не на них, будь я проклята, если не взглянула в их сторону раз сто в квадрате. Должно быть, они думают: «мало того, что ее прошлое довольно красочно, так она еще и чудачка, которая все время пялится и играет в группе с двумя парнями. Ладно, с тремя парнями. Один из которых — наш сын. И она, вероятнее всего, трахается с ним. Или, может быть, со всеми ними».

Да, я мечта любой свекрови. 

Почти на завершающих аккордах нашей собственной песни «Cloacked» Кэннон произносит в свой микрофон.

— Как у вас сегодня дела? — говорит он скрипучим голосом и смеется, ожидая пока утихнет шум. — Да, у меня тоже. Сарк, владелец этой лачуги, мой старый приятель, и для меня честь удостоиться выступать на его сцене. Сарк, где ты, братишка? — отыскивая его взглядом, он заслоняет глаза от света прожекторов. — Вон он, благородный джентльмен за стойкой бара. Он поведал мне, — Кэннон прикрывает рот ладонью, словно рассказывая секрет, — что до конца следующей песни любые шоты на выбор по два доллара!

Я порывисто хохочу, когда Сарк показывает ему средний палец и поворачивается, бледный, как призрак, к неожиданно возникшей у бара толпе. Кэннон специально подшутил над ним, упомянув о шотах «на выбор», поэтому, надеюсь, никто не потребует за два доллара что-то из дорогих напитков. Не то чтобы я в них разбиралась.

— Я так же безмерно счастлив, что мои родители, вы можете звать их мама и папа, и моя маленькая красавица-сестренка сегодня снова присутствуют среди вас! Привет, семья! — смущает он их… или нет, потому что Соммерлин встает и делает реверанс, посылая в толпу беспорядочные поцелуи. — И последнее, но не менее важное, и самое главное, — шутит он с толпой, — это тот факт, что я разделяю эту сцену и каждый божий день со своей великолепной, талантливой и такой же доброй девушкой Лиззи.

Он поворачивается ко мне лицом: любовь и восхищение, мерцающие в его глазах, лишают меня дыхания.

— А теперь, так как моя сирена любит Битлз, а я люблю ее, то послушаем меня.

Ах, умный ход, мой сладкий Кэннон. У меня уже подгибаются пальчики ног от планирования в моей голове вознаграждения, прежде чем первое слово «If I Fell in Love» сексуально скользит с его сочных сладких губ. Не сдержавшись, я присоединяюсь: «помоги понять мне», и «если я отдам тебе свое сердце», а затем снова на «хочу любить тебя».

Ретт тоже присоединяется со спокойным мягким ритмом, и я скептически оглядываюсь назад, боясь того, что могу увидеть там. Не стоит опасаться — все, что я получаю, это воздушный поцелуй и вскинутый вверх большой палец от любимого друга, радующегося за другого.

Когда он заканчивает, у меня глаза на мокром месте, поэтому Джаред, мой герой, закрывает шоу, и я уношусь прочь со сцены. Жар прямо позади меня наполняет воздух опьяняющим чувством защиты и обожания. Я бы поняла, что он в комнате, даже если бы была в коме. Мои соски напрягаются, колени дрожат, а дыхание ускоряется. Мое тело настраивается на определенную волну, словно его другая половинка совсем рядом.