Охотница на Лис (СИ) - Малышева Анастасия

— В первый и последний раз, — буркнула Марина, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза.

Объяснять Игнату, что он в принципе стал первым мужчиной, который услышал эти слова от неё, девушка не стала. Почему-то она понимала, что он итак это знал. И потому её признание стало для них обоих началом чего-то совершенно нового.

глава двадцать третья

Глава двадцать третья

На следующий день ехать на учёбу не хотелось совершенно. Я сама не понимала, почему, но меня как будто что-то смутно беспокоило. Во время завтрака в животе будто вертелся какой-то слизняк — скользкий и неприятный. Обычно он приходил ко мне в моменты крайнего волнения — перед сессией, например. Но до неё у меня было еще, как минимум, два месяца, и было несколько рано начинать мандражировать. Тем не менее, противное чувство не покидало меня, от этого аппетит пропадал напрочь, и я просто сидела за столом, лениво ковыряясь в тарелке с омлетом, который сама же и приготовила.

— Ты в порядке? — Елисей, который всегда чутко угадывал моё настроение, коснулся моего локтя, заставляя вздрогнуть и поднять голову.

— Более чем, — кивнула я, выныривая из своих мыслей, — Просто чувствую себя как-то странно.

— Заболела? — нахмурился мужчина, — У меня есть какие-то лекарства в аптечке. Принести?

Я покачала головой, чувствуя, как внутри всё теплеет от того количества заботы, что читалось в тоне Воронцова. Серьёзно — я была уверена, что на свете нет человека более обходительного и чуткого. Рядом с ним мне было совершенно не о чем волноваться — это та простая истина, которую я усвоила за всё время, что длились наши отношения.

— Всё в порядке, — мягко повторила я, — Просто нехорошее предчувствие. Как будто что-то должно случиться. Что-то нехорошее.

Лис хмыкнул, делая глоток чая, после чего заметил:

— Что-то уже случилось — какие-то самоубийцы решили, что могут нападать на моего друга, и при этом не понести наказания. Может, в это всё дело?

Чуть подумав, я кивнула, улыбнувшись:

— Да, наверное, я просто переволновалась за Игната.

— И напрасно! — заявил Елисей.

Наклонившись ко мне через стол, он мягко коснулся моих губ своими и, шкодливо улыбнувшись, шепнул:

— Обо мне думай. За меня волнуйся. Не за него. Иначе я буду ревновать.

Я засмеялась и шутливо пихнула мужчину в плечо:

— Такой балбес иногда! Слов просто нет.

— Раз нет слов — просто молча поцелуй меня, — не растерялся тот, подставляя щеку и довольно улыбаясь.

Ну, разве я могла ему отказать?

В итоге Елисею удалось убедить меня в том, что мои волнение и страх рождены событием, которое произошло накануне. Так что, закончив завтракать, мы быстро собрались и мужчина уже по привычке повёз меня в университет. Уже на парковке Елисей, заглушив двигатель машины, повернулся ко мне и с мягкой улыбкой сказал:

— Спасибо.

— За что? — удивлённо спросила я, распахивая глаза.

— За всё, — пожал плечами Воронцов, — За то, что рядом со мной. И я не только вчерашний вечер имею в виду. Я рад, что сумел убедить тебя довериться мне и надеюсь, что ты не жалеешь о своих решениях.

Я мягко улыбнулась и покачала головой:

— Нисколько. Более того — никогда в жизни я не была так рада, что оказалась неправа, и моё первое впечатление было ошибочным.

И вот что это было, если не признание в любви? Да, слова были не те, но они ведь, по сути, были и не нужны. Важно ведь не это — не три громких слова, за которыми, порой, не скрывается ничего, кроме лжи, обернутой в фантик из пафоса. Гораздо важнее поступки человека, то, как он ведёт себя рядом с тобой, и как ты сам ощущаешь себя рядом с ним. И я могла даже под присягой признаться, что Лис каждым словом и действием доказывал, что его чувства — искренни. И рядом с ним я ощущала себя по-настоящему любимой.

Поцеловав его на прощание и еще разок вдохнув тот невероятный, просто непередаваемый аромат, что исходил от его загорелой кожи, я поспешила в университет. Уже на бегу я прочитала смс от Марины, которая сообщила, что приедет только ко второй паре, поскольку ей нужно было заехать домой и привести себя в божеский вид. Да уж, накануне она выглядела отнюдь не как с обложки. И что-то мне подсказывало, что у Игната в доме не было ни плойки для волос, ни шкафа с женскими дизайнерскими шмотками. В противном случае Мариночке стоило бы задуматься, с кем она связалась.

Почти влетев в аудиторию и чудом не врезавшись в замешкавшегося преподавателя, я поспешила занять своё место. При этом от меня не укрылось, что добрая половина сокурсников как-то странно покосилась в мою сторону, что-то при этом обсуждая весьма оживлённым шёпотом. Я невольно задумалась — может, у меня было что-то не так с лицом? Или Елисей в очередной раз поставил мне на видном месте засос, несмотря на мои ярые запреты — я считала, что метить свою пару могли только животные. Однако, достав телефон и включив фронтальную камеру, я убедилась, что мой внешний вид ничем не отличался от того, как я выглядела в любой другой день. Разве что щеки слегка зарумянились от бега. В таком случае, в голове у меня только одна мысль — какого чёрта?! И произнесла я её тоном своей лучшей рыжеволосой подруги.

Как бы то ни было, педагогу на странности в аудитории было явно до лампочки, поэтому, кашлянув, он бодро начал вещать с кафедры, зачитывая очередную лекцию. И внимание студентов, медленно, со скрипом, но всё же обратилось к нему. Я же, мысленно пожав плечами, вся обратилась в слух.

После полуторачасовой лекции я решила, что побаловать себя кофейком — это самая лучшая из всех моих идей. Однако, не успела я и шагу ступить в сторону буфета, как меня схватили за локоть — и втащили в пустую аудиторию, в которой у нас должна была вот-вот начаться новая лекция. Я успела только громко ойкнуть, а, повернувшись, удивлённо и даже возмущенно выдохнула уже вслух:

— Какого чёрта?!

— Потом «спасибо» мне скажешь.

На меня смотрела Алина. Мрачно так смотрела, недобро. И вместе с тем в её взгляде читалась озабоченность. Я повторю ещё раз, вдруг, первых двух попыток было мало — какого чёрта происходило вообще?!

— За что? За то, что оставила мне синяк на руке? Вот уж и правда — тысяча благодарностей просто, — буркнула я, потирая конечность.

— Тебя не рука должна беспокоить, а твоя репутация, — парировала блондинка, а после добавила, — Я вообще была уверена, что ты не явишься, как минимум, до конца этой недели. А зная твою далекую от боевой натуру — готова была делать ставки на то, что ты запрёшься дома до конца своих дней.

Честно — первым моим желанием было проверить лоб Макаровой на предмет повышенной температуры. Потому что мне начинало казаться, что она бредит, а делал человек это обычно во время лихорадки и жара. Порыв свой я, однако, сдержала и просто спросила:

— Ты вообще о чём?

Настороженность в глазах Алины сменилась удивлением и недоверием. Прищурившись, она спросила:

— Хочешь сказать, что ты не в курсе?

— Не в курсе чего? — я чувствовала, что начинала терять терпение и только усилием воли удерживала свои глаза от закатывания.

Но блондинке было явно плевать на это. Всплеснув руками, она чуть ли не закричала:

— Ну конечно! Это всё объясняет!

Глубоко вздохнув, я, помолившись всем известным мне богам, произнесла:

— Алина, ты прости, конечно, но я не понимаю, на каком языке ты сейчас со мной разговариваешь. Была бы тебе очень признательна, если бы ты перешла на нормальный такой русский и, наконец, донесла до меня суть. А иначе — я просто пойду в буфет и возьму себе кофе, как и планировала пару минут назад.

— Нет! Тебе нельзя в буфет! — вскрикнула Макарова.

— Да почему?! — чуть ли не зарычала я.

Кажется, общение с Елисеем приносило свои плоды — я впитывала его скрытую агрессию. Только, в отличие от него, не совсем еще умела её контролировать, так что Алина сильно рисковала, и еще пара таких её слов могли выпустить на волю зверя.