Считая шаги (СИ) - "Voloma"

— И когда только ты все успела?! Эта женщина невыносима!

— Тоже мне новость! — буркнул Ларсон, испытывая прилив гордости за Эмму.

— Боритесь? — совершенно серьезно спросил Селестино у старика.

— А смысл? — тот пожал плечами.

— Тоже верно… Увы!

— Прошу прощения! — вклинилась Эмма.

— Извини, что прервал ваше трогательное приветствие. Страдания это святое, продолжайте! Эмма, но учти, Самира все организует завтра же! — не унимая своего напора Хьюго тут же вцепился мертвой хваткой в возможность лишний раз сделать себе рекламу.

Телефон Хьюго издал сигнал, достав его, мужчина прочитал сообщение и загадочно улыбнулся.

— Засуетились! Надо же…, - с этими словами он убрал мобильник обратно в карман пиджака и хитро посмотрел на Эмму.

— Я в этом участвовать не буду, — тем же спокойным тоном произнесла Эмма и взглянув на растерянное лицо Ларсона пожала плечами.

— Ты в порядке? — тихо спросила она у старика и в ее голосе едва слышалась тревога.

Присутствие Хьюго и Аклеуса начинало тяготить и Эмма едва справившись с собой после встречи с Грэнсонами вновь почувствовала, как ее накрывает нервозность.

Ларсон кивнул и опаской покосился на Селестино, активность которого просто поражала. Тот уже успел сбегать в комнату Эммы и едва сдерживал свой восторг.

— Согласен! Но обложка для «Модерн» обеспечена!

— Хьюго, пожалуйста, — Эмма зажмурилась. Ей сейчас меньше всего хотелось думать о работе или принимать похвалы в свой адрес.

— Устала… Так и быть. Учти я оставляю тебе Руди. Он за тобой присмотрит, доброжелателей то прибавилось! Увидимся завтра? — Селестино примирительно поднял руки и взял Эмму за плечи.

— Мне не нужен Руди, ты его в Барселоне нещадно эксплуатировал! — взмолилась Эмма.

— Вот это не обсуждается! Он будет, как тень.

— В том то и беда.

— Потом поблагодаришь! Вы же с ним ладили!

Дрожь в левой руке вернулась и Эмма с опаской покосилась на Селестино.

— Хорошо, — наконец сдалась она. — Увидимся завтра и с тобой, и с Руди.

Девушка устало кивнула, на что энергичный не по годам итальянец промолчал и по-отцовски поцеловал ее в лоб, после чего уголки его рта дернулись в знакомой Эмме полуулыбке, а глазах на секунду промелькнула знакомая печаль.

Хьюго знал, что вряд ли в этом мире найдется человек, который вырвет эту женщину из ее искаженного болью мира и старался не наседать чересчур. Манипуляции с этой хрупкой вещицей стоило проделывать аккуратно.

Бессчетное множество попыток настоять на своем с треском провалились и Эмма Кейтенберг лишь внешне напоминала нормального человека, а внутри она осталось тем же изломанным и мертвым существом, которое повергло его в ужас два года назад, едва он увидел изуродованную женщину в своем офисе на Каррер де Пилай.

— Диоген! Я надеюсь, Вы передали все мои инструкции для доктора Оттермана? — Хьюго жестом показал на входную дверь, недвусмысленно давая понять, что им пора уходить.

Дверь громко захлопнулась и Эмма осталась стоять на месте оглядывая свое «новое» жилье, в то время как сознание настырно подсовывало отчетливые воспоминания и яркие картины из прошлого. В ушах звенело от громкого голоса Хьюго и его бурной реакции.

Боясь пошевелиться рядышком стоял Ларсон.

— Я по-другому себе представляла эту встречу, — наконец заговорила она.

— Я тоже, — согласился Ларсон.

— Тебе нравится? — Эмма подняла голову, осматривая потолки, она прошла в гостиную, затем в свою спальню и постепенно ее взгляд потеплел, а Ларсон с облегчением увидел, что она довольна. Эта девочка могла еще радоваться и улыбаться.

— Кому же не понравится? Страшно прикасаться к такой красоте. Подушки по сто баксов! Винздор в Бруклине, ничего не скажешь!

Когда черед дошел до кухни Эмма с удовольствием отметила, что мастера в точности выполнили все по проекту, но тут ее взгляд выцепил одну вещь которой на кухни было не место.

Кофемашина.

Ларсон проследил за ее взглядом.

— Тебе врачи разрешили кофе? — ее голос прозвучал строго, как у учительницы.

— Не то чтобы разрешили… Но без кофеина можно. Я хожу в специальный магазин и покупаю там зерна, в которых нет кофеина. Это от друга подарок.

Эмма недоверчиво кивнула, напоминая себе, что у непривередливого старика два года формировался свой быт и менялись привычки в новой среде. Ее тревожило только одно, чтобы этот человек был счастлив и здоров, насколько это возможно.

Тяжело вздохнув Эмма уселась на высокий стул и провела рукой по деревянной столешнице, наслаждаясь красотой природного рисунка. Она с облегчением сняла серьги, которые будто ей мешали и тянули голову вниз.

— А вот мне запретили…, - Эмма посмотрела на Ларсона и улыбнулась только губами.

И столько горечи было в столь простых словах. Можно было по одной этой фразе и по тому тону, которым она была произнесена, делать выводы на счет ее здоровья.

— У тебя есть вопросы, — произнесла она утвердительным тоном.

Ларсон покачал головой.

— Ничего не надо мне объяснять. Это Арти и Фло надо будет все рассказать.

— В свое время. А чай есть?

— Черный.

— Ну, ставь чайник или давай я.

— Сиди, сиди, мне двигаться полезно, — старик засуетился и привычным движением открыл дверцу в одном из нижних шкафов, чтобы достать новенький блестящий чайник. В кране зашумела вода, мягко щелкнул переключатель на плите, из верхнего шкафа Ларсон достал две чашки, поставил их рядышком и сел напротив Эммы. Ей надо было выговориться, это было ясно, как день…

Они помолчали какое-то время, тишина мягко обволакивала после бесконечных эмоциональных речей гиперактивного сеньора Селестино, на душе стало спокойно и как раз закипел чайник.

Слова полились рекой, то теряя нить повествования, то вновь вникая в смысл сказанного Ларсон впервые за много лет почувствовал себя дома, среди семьи, хотя до появления Эммы, его не оставляло чувство, что он живет в музее, в качестве охранника.

И вот вернулась его душа. Красивая, живая и невероятно печальная.

Два года назад Эмма впервые в жизни выехала за пределы страны. Недешевый билет для перелета в Испанию был оплачен Хьюго Селестино безоговорочно после того, как мисс Кейтенберг нарушила его покой коротким телефонным разговором.

Визитку, которую он оставил ей тогда на приеме, девушка свято хранила, перебирая в голове слова итальянца, что его можно заинтересовать только талантом. Выдуманная личность Минь Кейто, позволяла неимоверной фантазии девушки воплощаться в жизнь и приносило доход, правда небольшой, чтобы не особо заинтересовались налоговые службы. Придумав легенду, Эмма зарегистрировала имя Кейто, как бренд и во избежания нападок конкурентов отвела их взгляды от ненужных поисков, тем что для публики добавила корейское имя и купила профиль у одной девушки из Южной Кореи.

Она исправно платила налоги и не лезла на рожон, пока сеньор Селестино не обмолвился, что творчество кореянки представляет для него интерес. Лучшего выхода нельзя было и придумать.

Эмма прекрасно понимала, что если она останется в Нью-Йорке, то событие, разрушившее ее жизнь и превратившее в калеку в итоге приведет к закономерному финалу, а этого нельзя было допустить.

Миром правили деньги!

Эта фраза пульсировала в мозгу, превращаясь в универсальный ключ, который мог открыть перед ней любую дверь.

Перелет в Барселону выбил девушку из сил, а голова раскалывалась и грозила лопнуть от боли. Курс физиотерапии закончился и состояние Эммы стало ухудшаться. Врач прописал лечение, которое следовало повторять курсами каждые три месяца, к тому же следовало проходить регулярно диагностику. Ее сбережений на это явно не хватало, а медицинская страховка была дешевой. Каждый день нужно было принимать дорогостоящие препараты. Без перерыва во избежании приступов…

В аэропорте Эль-Прат, Эмму встретила та самая брюнетка, которая сопровождала сеньора Селестино на приеме. Она представилась Самирой и поинтересовалась не желает ли мисс Кейтенберг отдохнуть после перелета.