Два красавчика и Я (СИ) - Шварц Анна

Он, не разрывая зрительный контакт, подхватывает мою ногу под колено и закидывает себе на бедро. А потом прижимает телом к стене. Я удивленно вздыхаю. Из-за того, что прохладная стена обжигает мою спину, и из-за того, что горячая плоть обжигает мой живот.

Я вижу, как губы Мирослава дрогают в усмешке, а взгляд как-то любовно скользит по моему лицу.

— Птичка, твое смущение... такое милое. Даже в прошлый раз ты на меня смотрела такими же глазами, — его рука захватывает волосы у меня на затылке в кулак и сжимает, заставляя запрокинуть голову, а он опускается к шее и выдыхает, — но мне нравится, — и зубы на секунду прихватывают кожу едва не до боли, отчего я резко вдыхаю и вцепляюсь ему в плечи, забыв про все на свете, — эта податливость, — и на коже начинают  расцветать дорожка поцелуев, опускаясь ниже, — и как ты реагируешь...

Ладонь находит мою грудь, и я выгибаюсь навстречу, поддаваясь ласке. В этот раз все по—другому. Каждое его прикосновение или поцелуй кажется мне странно успокаивающим, расслабляющим, нежным, словно он пытался доказать мне, что именно мое тело, а не процесс — ценность для него. Вынуждающим раскрыть свои чувства и снова шагнуть навстречу тому пламени, что между нами вспыхнул когда-то.  Снова провалиться в тот омут дикого, темного желания, когда двое хотят обладать друг другом и никакие посторонние мысли или сомнения не могут их остановить.

И это у него удается. Стоит только языку провести влажную дорожку возле уха, и я ощущаю как внутри вспыхивает ужасающе голодное желание. Настолько голодное,,что оно пожирает все мое смущение или скованность и я нахожу рукой его член, сжав его, и чувствуя, как он горячо заполняет мою ладонь.

Мирослав, выдохнув, прерывается и прячет лицо у меня в волосах. Щекой я чувствую, как он сжимает челюсти, видимо, пытаясь взять себя в руки.

— Птичка, ты…

Я трусь, словно кошка, об его волосы, и выдыхаю ему в ухо. И вижу, как по его шее пробегают мурашки от этого, и снова сжимаю пальцы.

Рука Мирослава внезапно ложится мне на шею и он прибивает меня к стене, что я от неожиданности отпускаю его. Он смотрит на мои губы из-под полуприкрытых век, и тень от ресниц падает на лицо, отчего взгляд парня становится темным и глубоким, как омут. И я падаю в него, теряя связь с реальностью. Остаемся только мы, и весь мир вокруг исчезает.

— Скажи, что хочешь меня, птичка. Мне нравится, когда ты это говоришь.

— Хочу… — вырывается у меня тихо, и я ощущаю как его пальцы и кое-что твердое и напряженное прикасаются там.

— Ты больше не сбежишь от меня, Анна, — он произносит это возле моих губ, задевая их, отчего мне хочется потянуться навстречу, но он не пускает меня. Пальцы чуть сжимаются на шее, — если ты думаешь об этом… я сейчас просто уйду, оставив тебя наедине с этим желанием, — он усмехается, а я едва сдерживаюсь от возмущения, и от того, чтобы не отомстить ему, прикусив, или вонзив ногти в спину. Но не успеваю, потому что он подается бедрами вперед и проникает в меня, а я задыхаюсь от нахлынувших ощущений, и чувствую, как все сладко сжимается между ног. Если он не продолжит, я думаю, что сойду с ума. И он тоже выдыхает мне в рот. Я выгибаюсь, пытаясь сделать так, чтобы он проник глубже, но он удерживает меня за шею, и усмехается, — либо ты сейчас признаешь, что будешь только моей птичкой. Во всех смыслах.

— Да…

— Я не слышу, — издевательски шепчет он, и пальцы впиваются в мое бедро. Он толкается еще глубже, и я чувствую, как заполняет меня, и мое тело готово действительно сойти с ума от промедления.

— Да боже! Все, что ты захочешь — да!

— Все, что захочу? — он прижимается ко мне так тесно ,что я чувствую, как бьется сердце в груди,  и как приподнимается живот с каждым вздохом. Он начинает медленно двигаться во мне и я будто растекаюсь в его руках, позволяя отдаться только ощущениям, —  ты сама это сказала, Анна…

И мы, кажется, оба посылаем все остальное к черту, потому что дальше обходимся абсолютно без слов. Есть только наши тела, руки и губы, наши запахи и жаркие объятия, потому что я больше не чувствую холодную стену своей спиной, или просто не обращаю внимания. А может, просто мир вокруг исчез, потому что мой взгляд выхватывает только детали, и как я, например, впиваюсь поцелуем в бьющуюся вену у него на шее, или его лихорадочно блестящие глаза, или как я вцепляюсь ему в волосы и чуть натягиваю.

И когда я достигаю пика наслаждения, то мне на секунду кажется, будто мы растворяемся друг в друге.

И чувствую себя настолько обессиленной от взрыва эмоций, что мне кажется, будто кто-то вырезал некоторые кадры из моей жизни, чтобы не было слишком уж сладко, потому что упускаю момент, как мы вдруг оказываемся оба в постели. И я просто утыкаюсь носом в шею Мирослава, чувствуя, как он обнимает меня, и, похоже, вырубаюсь от бессилия.

***

Просыпаюсь я оттого, что чувствую на своем лице легкий поцелуй, и, я, что-то пробурчав в ответ, закутываюсь в одеяло, как гусеница,и отворачиваюсь, утопив лицо в подушке.

— Вот и буди ее романтично, — слышу я ехидный голос.

Ооо, мне лень! Лень отвечать! Я ощущаю себя настолько расслабленной и ленивой, как растекшееся мороженое на солнце. Мне просто хочется оставаться в этом состоянии и растекаться дальше.

— Птичка, — шепчет голос мне в ухо, и я дергаю плечом, — уже десять утра.

Боже! Я с трудом открываю глаза. Солнце уже заливает комнату ярким светом, а рядом со мной на кровати сидит Мирослав. Уже одетый.

— А где моя одежда? — вырывается у меня.

—’В ванне, наверное, — усмехается он, и увидев, как я закатываю глаза, добавляет, — ладно, не издеваюсь.  Я встал раньше, потому что пришла доставка твоих шмоток.  Я их поставил тут, — он чуть склоняется, заглядывая вниз, на пол, и возвращается ко мне взглядом.

Что-то в его глазах меня настораживает. Слишком пристально и пытливо он смотрит на меня, будто собираясь что-то сказать, или будто что-то его беспокоит. Я хмурюсь. Вроде же было все в порядке? По крайней мере, это не связано с нашими отношениями точно. Иначе бы меня не целовали с утра. Или нет?!

— Почему ты так смотришь пристально? — интересуюсь осторожно я, садясь на кровати, и закрываясь одеялом.

Мирослав быстро отводит взгляд и смотрит в окно. И поджимает задумчиво край губ.

Эээу! Не поняла?

— Мирослав?  — я прищуриваюсь.

— Ммм… птичка, насчет вчерашнего…

— Ты жалеешь? — быстро спрашиваю я, чтобы избежать неудобного разговора, — ну, это…

— Птичка, в пень иди, — спокойно перебивает он меня, — смешно слышать это от девушки. Но речь не об этом.

— А о чем?

Он с шумом выдыхает воздух, и приподнимает брови.

— Вчера мы немного увлеклись, птичка…