Дочь лучшего друга (СИ) - Евдокимова Антонина "Феникс31"

Моя девочка беспокоилась обо мне. Не хочу, чтобы что-то омрачало ее настроение. Она хотела приехать. Не сегодня, малыш. Сначала мне нужно решить одну проблему. Я пожелал ей спокойно ночи и вернулся за стол, где в почте меня уже ждало письмо от Скворцова. Открыл первую анкету.

Виктор Андреевич Евсеев. Его лицо не было мне знакомо. Мы никогда не пересекались, хотя работал он в моей компании уже четвертый год. Женат. Двое детей. Служил в армии. Работал в полиции. Логично. Редко, кто из сотрудников моей службы безопасности пришли не из органов.

Антон Михайлович Левин. Молодой. Почти тридцать. Я долго вглядывался в его лицо и несколько раз перечитал анкету. Нет, в памяти так ничего и не отозвалось.

Александр Сергеевич Алейкин. Лицо неприятное. Но это еще не доказательство его вины. Разведен. Трое детей. Над этим стоит задуматься. Он вполне мог нуждаться в деньгах. Отправил свои подозрения Скворцову. Андрей пообещал все проверить.

Было далеко за полночь, когда я добрался до кровати. Уставший. Измотанный. Полный сомнений и тоски. Причин было несколько. Шантаж. Пустая постель. И главная… Сегодня восемь лет назад сердце мой дочери перестало биться. Врачи ничего не смогли сделать. Слишком серьезные повреждения. Сломанный позвоночник. Открытая черепно-мозговая травма. Удар машины пришелся как раз на ту сторону, где она сидела. Не понимаю, как Аня могла выбраться из детского кресла. И Алла тогда ничего вразумительно сказать не смогла. Я готова был размазать ее по асфальту. Пара царапин и синяков, не считая испуга и истерики. Это все, что осталось у нее после той страшной аварии. А у меня — три квадратных метра на кладбище с памятником в виде маленького ангела. Я часто бывал там. В минуты, когда мне становилось совсем невыносимо. Просто приходил и сидел, слушая тишину или ворон на ближайшем дереве. Вот и сегодня меня ждала встреча с дочерью. Жаль, что разговор получится односторонним. Не знаю, существует ли рай, но хотелось бы верить, что Аня сейчас там. Просто потому что за свои шесть лет она не успела нагрешить. И тем тяжелее и нелепее была ее смерть.

Я прикрыл влажные глаза веками. Усталость взяла свое.

Разбудил меня звонок в дверь. Доставка цветов. Ровно в один и тот же день, одно и то же время, одни и те же розы. Белоснежные. Только что срезанные. Чистые и невинные, как моя дочь.

Принять душ и собраться — заняло немного времени. Паша уже ждал внизу. За семь лет работы у меня, он знал мои действия в этот день наизусть. Из охраны я взял с собой только Лешу — напарника Дениса.

На кладбище было тихо. Утро выдалось хмурым и ветреным. Я настолько хорошо знал дорогу к могиле Ани, что мог пройти ее с закрытыми глазами. За последние два месяца здесь ничего не изменилось. Смотритель регулярно получал свои деньги за то, чтобы следить за порядком.

Я аккуратно положил цветы на серый мрамор и коснулся щеки ангела. Мне показалось, что его улыбка стала чуть заметнее. Но нет, конечно, это было всего лишь мое воображение. Ветер ворвался в мои волосы, разметав их и раскидав полы пиджака. В лицо ударили несколько влажных капель. А в тот день, восемь лет назад, было солнечно. И жарко. Я помнил это, словно все произошло только вчера. Телефонный звонок с незнакомого номера застал меня на совещании. Я не хотел отвечать, но он очень настаивал. Почему-то о случившемся мне сообщила не жена, а инспектор ДПС. Огарев. Я выслушал его, но никак не мог понять, какое отношение авария имеет ко мне. Даже когда он несколько раз назвал мне имя жены и дочери. Невозможно было поверить в то, что все это происходило со мной. Не помню, как оказался в машине. Потом больница. Реанимация. Спутанные объяснения Аллы. Ее слезы. Ожидание результатов операции Ани. Слова врачей о том, что шансов почти нет. Звонки в лучшие клиники мира. Бесконечные консультации с медицинскими светилами . Но никто из них не верил в успех. Они только сочувствовали. А я верил. Верил до тех пор, пока врач не вышел из палаты моей дочери в последний раз.

— Мне очень жаль, Игорь Владимирович, — были его слова. Простой набор стандартных слов. Без души и чувств. Ему не было жаль. Так он говорил всем. А мне казалось, что в тот момент рухнул весь мой мир, провалился в преисподнюю, оставив после себя выжженную пустыню и руины.

Я пытался как-то простить Аллу. Мы даже делали вид, что все в порядке. Но это было ложью. В конце концов, она подала на развод, а я переехал в отель. С тех пор мы не общались. Даже в этот день. Мне даже никогда не было интересно, что с ней стало и где она сейчас. Наверное, я все-таки не смог ее простить. Но сильнее всего я винил себя, ведь именно я в тот день должен был забрать Аню. Но на моем заводе вышла из строя трансформаторная подстанция. Пострадал человек. Пришлось срочно решать рабочие вопросы. Каким же я был идиотом! Работа — ничто по сравнению с семьей. И нет ничего важнее любимых и родных людей. Да, жизнь — хороший учитель. Только жестокий. Порой даже слишком.

Я вынырнул из воспоминаний и поднял мокрые от слез глаза к темному небу, набухшему дождем. Ветер высушил мое лицо. Пора было возвращаться домой. Мне ждала бутылка коньяка и одиночество. Телефон в кармане разразился легкой мелодией. Рита. Нет, малыш, этот день я хочу провести с другой девочкой. Сегодня наш с ней день. За звонком последовало сообщение «Доброе утро! Безумно соскучилась! Люблю. Целую». Телефон вернулся в карман. Сегодня я скучал только по дочери. Она до сих пор болела внутри меня. Это ложь, что время лечит. Оно даже не помогает ранам зарасти. Каждый раз они вскрываются вновь и вновь, словно свежие. И болят, кровоточа, как в первый раз.

— Домой? — оглянулся на меня Паша. Я молча кивнул, отключая телефон.

Внутри меня уже было больше половины бутылки коньяка, когда раздался звонок в дверь. Идите к черту! Все! Но гость не согласился со мной. Пусть хоть выломает к черту кнопку звонка, я не поднимусь.

Кажется, он ушел. Это хорошо.

Я осушил рюмку и снова наполнил ее. Рядом на блюдце был нарезан и не тронут лимон. Мне не хотелось закусывать. Мне было плевать на вкус коньяка. Я хотел забыться. Забыть этот проклятый день. Хотя бы на несколько часов. Но у меня ничего не получалось. Каждый год у меня ничего не получалось. Но я не сдавался.

— Игорь?

Кажется, у меня начались галлюцинации. Ее не может быть здесь. Я не двинулся с места, снова наполняя организм коньяком. Слуховые галлюцинации — еще допустимо, но теперь я мог и видеть ее, стоящую на пороге моего кабинета. Смотрит с беспокойством. Взгляд останавливается на уже почти пустой бутылке, возвращается ко мне. Интересно, как обычно ведут себя галлюцинации и от чего это зависит?

— У тебя отключен телефон, — произнесла она ровным голосом. — Я беспокоилась.

Стоит ли отвечать своему видению? Или, может, сделать вид, что ее нет? И тогда она исчезнет?

— Почему ты молчишь?

— Что ты здесь делаешь?

— Я была на кладбище.

Как странно! Галлюцинации ходят по кладбищам?

— Я не хотела, чтобы ты сегодня оставался один.

Она подошла ближе. Я коснулся ее руки. Теплая. Мягкая. Живая. Настоящая.

— Как ты попала в квартиру? — разозлился я.

— Консьержка помогла. Я боялась, что с тобой что-то случилось. У тебя отключен телефон. И ты долго не открывал дверь.

— Может, потому что я никого не хотел видеть? — раздраженно бросил я.

— Игорь…

— Уходи!

— Почему ты меня прогоняешь?

— Я не звал тебя сегодня.

— Я сама захотела быть рядом с тобой сегодня.

— А меня ты спросила? — заорал ее, напугав Риту. — Я не просил тебя приходить. Сегодня я не могу тебя трахнуть. Так что тебе нечего здесь делать! Можешь уходить!

Она молчала долго. Из-за алкоголя я не мог ничего прочитать в ее взгляде.

— Я пришла сюда не трахаться, — произнесла негромко.

— Тогда какого черта ты пришла?!

— Я не хотела, чтобы ты оставался один.

— А я хочу быть один! Один, понимаешь? Я хочу побыть со своей дочерью!

Взгляд Риты упал на фото улыбающейся Ани. Оно лежало передо мной на столе.