Принцесса на горошине (СИ) - Риз Екатерина

- Лиле нужна была работа, - терпеливо проговорила я. – Кажется, это вполне резонно.

Марат смотрел на меня в полном замешательстве. После моих слов хмыкнул, прошелся по комнате.

- И ты устроила её в компанию?

- Она бумажки да кофе разносит, Марат!

- В нашей компании, Маша! Почему ты мне не сказала? Я же тебе говорил, я тебя предупреждал, что твою сестру, как и твою мать, нужно держать подальше от семейных дел. Нашел бы я твоей родственнице работу! Где-нибудь подальше!

Я недовольно поджала губы.

- Я посчитала, что лучше держать её на глазах.

- Ещё, знаешь ли, вопрос, кто кого на глазах держит. Ты её или она тебя!

От такого предположения, я не удержалась и фыркнула. Попросила его:

- Я тебя умоляю.

- Что?

- У Лили ни за что не хватит ума на то, чтобы собирать в компании какую-то информацию. Она даже ходить туда не хочет.

- Вот пусть и не ходит.

Я поднялась с кресла, в котором читала до того момента, как Давыдов не ворвался в комнату, кинула на него красноречивый взгляд, аккуратно Марата обошла и из спальни вышла. Направилась вниз. Он шёл за мной. Шёл, сверлил мой затылок недовольным взглядом и рассерженно сопел. А я шла и возмущенно размышляла о том, для чего Шура ему всё рассказала. Совершенно не нужные объяснения и нервы.

Шура, конечно же, нашлась в столовой. Накрывала к ужину, дорогого гостя собиралась кормить. Я её заботе в отношении Давыдова совсем не удивилась. Вот для Дмитрия Алексеевича Шура всегда старалась только после просьбы или напоминания, а Давыдов всегда был обласкан и накормлен.

- Шура, - начала я, невольно повысив голос, - зачем ты ему позвонила?

Экономка от моего громогласного вопроса ничуть не заволновалась, и вины за собой, явно, не почувствовала. Спокойно взглянула и поинтересовалась:

- Кто-то же должен нам помочь.

- Помочь? – переспросила я, даже руками развела. – А в чем нам нужно помогать? Нас что, грабят или убивают?

- А я, Марьяна, не удивлюсь, - заявила она мне в ответ. – Не убьют, так ограбят точно, - добавила она со всей своей уверенностью.

Я глаза закатила.

- Что за глупости?

Марат прошёл мимо меня, снял пиджак и кинул его на спинку дивана. И, конечно же, поддержал Шуру.

- Это ты у нас наивная душа, - сказал он мне. – Всем веришь, всех любишь. А люди, Маш, они, знаешь ли, непредсказуемы. А некоторые и опасны.

- Ты себя тоже имеешь в виду? – поинтересовалась я. Услышала, как Шура укоризненно ахнула.

А Давыдов спокойно кивнул, подтвердил:

- Я всех имею в виду, без исключения. Обстоятельства в жизни бывают разные.

- Замечательно, - пробормотала я. Ткнула пальцем за окно. – Маловат забор-то? Сделай повыше, чтобы я уж точно никуда не сбежала.

- Не надо утрировать, - попросил он. – Как я понимаю, вопрос с любимыми родственницами, ты уже некоторое время пытаешься решить самостоятельно. И хочется поинтересоваться: как успехи? Будешь содержать обеих до конца их жизни?

Я обиделась, присела за стол, но подальше от Марата. Ужинать я не собиралась, мечтала закончить этот разговор и вернуться в свою комнату. Вот только после прошлой ночи, не была уверена, что это можно будет назвать спасением, и мне удастся остаться одной.

Я украдкой за Маратом наблюдала. Он тоже сел за стол, придвинул к себе тарелку, собрался ужинать. И на его лице читалось такое спокойствие, будто он каждый день вот так возвращался с работы, садился за этот стол, кстати, на стул отца, ничего непривычного для него не происходило.

Шура принесла для Марата тарелку с фаршированным мясом, поставила её на стол, и тихо вышла за дверь. Я проводила её взглядом. Я знала, что Шура довольна тем, что Марат в доме. Ей от его присутствия становилось спокойно, как когда-то с папой. Была уверена, что эти двое способны решить любые проблемы.

- Никого я содержать не собираюсь, - проговорила я негромко, и мои слова прозвучали немного странно. За столом уже некоторое время висела тишина, мы с Маратом думали о своём, почему-то я уверена, что не о моей матери и сестре он размышлял.

Марат на меня посмотрел, уже достаточно спокойно, и сказал:

- Маша, я о тебе забочусь.

- Как именно? Убирая из моей жизни всех, кто тебе чем-то не нравится или не угодил?

- Неправда, - качнул он головой. – Я стараюсь о тебе заботиться. Как раньше делал твой отец.

- Вот только ты не мой отец, Марат. И отца у меня больше нет, и мне нужно учиться заботиться о себе самой.

- Зачем? – вроде как удивился он. Улыбнулся. – У тебя есть я.

Я его разглядывала, затем подсказала:

- Ты же не всегда будешь рядом.

Кажется, эти слова его всерьез обескуражили.

- Почему ты так говоришь? – Он даже жевать перестал, только смотрел на меня.

- Потому что это правда. Мы не подписывали с тобой контракт кровью, Марат. И не обязаны всю жизнь быть неразлучны. – Я пыталась шутить.

А вот Давыдов как-то нахмурился, раздумывал о чем-то. А я (не знаю, кто меня за язык дернул), взяла и ляпнула:

- Ты семейный человек, в конце концов. Сегодня здесь, завтра улетел к семье. – Мы встретились взглядами, я уже успела пожалеть, что подняла эту тему, наверное, не нужно было про его семью упоминать, я вдруг заволновалась. Но раз уж сказала, решила не отступать. Пусть не думает, что я готова себе язык откусить от неловкости: - Кстати, - продолжила я, - почему ты не перевезешь их в Москву? – Улыбнулась. – Не надоело холостяком жить?

- Я не холостяк, - сказал он. Его взгляд проедал у меня во лбу дыру. – И в Москве им жить не хочется, этот город не для всех.

- В Калининграде лучше?

- Лучше. Спокойнее. Там море.

- Мальчику нравится?

- Маша, если ты хочешь меня о чем-то спросить, возьми и спроси, - разозлился он неожиданно.

А я тут же упрямо качнула головой.

- Нет, не хочу. Это не моё дело.

- Серьёзно?

- Да.

- Ты совсем не умеешь врать, - предъявил он мне. Снова вернулся к еде.

А я обвиняюще прищурилась.

- Зато ты на это мастак, - вырвалось у меня. – Каждому своё.

- Действительно.

- Если так пойдет и дальше, - окончательно вышла я из себя, - я и, правда, последую совету Лоры!

- Это какому же?

- Куплю в Каталонии дом, заберу Шуру и Пал Палыча, и уеду отсюда. Развяжу тебе руки и избавлю от своего общества!

Давыдов неожиданно спокойно пожал плечами.

- Тоже вариант. В конце концов, ты всегда любила Каталонию. Море, солнце, апельсины… ухажеры испанские.

- Какие ухажеры? – начала я возмущенно, и замолкла на полуслове, потому что Марат поднял голову и на меня взглянул. А я вдруг поняла, что краснею. Из-за стола вскочила, процедила сквозь зубы: - Как не стыдно за мной следить!

- Не стыдно, - проговорил Давыдов мне в спину. – Это моя работа.

Я влетела вверх по лестнице, вошла в свою комнату и, не удержавшись, громко хлопнула дверью. Я даже не понимала, что именно чувствую. Какие эмоции разрывают меня изнутри. Я и злилась, и возмущалась, и стыдилась непонятно чего, хотя, ничего преступного или аморального не сделала. За всю свою поездку и общение с красавчиком Андрео, я с ним даже не целовалась ни разу. Потому что мне не хотелось. Потому что было не до романтических иллюзий. Меня в Москве суровая реальность поджидала, в лице одного человека.

Но, несмотря на то, что я совершенно ничего не сделала, отчитали меня таким тоном и с такой претензией, словно я самая настоящая предательница. А почему, спрашивается?

Марата моя поездка в Каталонию, и то, что там происходило, совершенно не касается.

Я повернула голову, когда дверь открылась. Марат вошел, остановился в дверях. Несколько долгих секунд он смотрел на меня, после чего предложил:

- Поговорим?

ГЛАВА 16

С языка рвалось строптивое:

- Говорить нам не о чем, - но я промолчала. Снова отвернулась, а Марат вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Несколько секунд разглядывал меня, после чего обошел кровать, на краю которой я сидела, сел в кресло напротив меня. Мы оказались лицом к лицу, и это казалось тягостным испытанием. Смотреть ему в глаза, ждать его рассказов о личной жизни без меня (ведь он именно для этого пришел, рассказать), и мне нужно было как-то реагировать, выдавать правильные эмоции, а я не слишком надеялась на правильность своих суждений.