Горский заводит мотор, плавно нажимает педаль газа, и моё сердцебиение тут же начинает разгоняться.
— Спокойно. Всё хорошо. Я с тобой рядом. — Кирилл опускает левую ладонь вниз и крепко прижимает её к моему животу. — Чувствуешь меня?
— Д-да…
— Вот и отлично. На этом ощущении и концентрируйся. Как в твою первую паническую атаку. Помнишь, я тебя по руке гладил?
— П-помню…
Ещё бы не помнить. Мне потом в ту же ночь приснилось, как мокрый Горский меня в песок на пляже вдавливает…
— Ну вот и сейчас делай то же самое. Думай о моей руке на твоём животе.
Судорожно выталкиваю воздух через нос, когда машина начинает плавно набирать обороты. И кажется, что мои нервы натягиваются с той же скоростью.
Прилипаю взглядом к сломанному рекламному щиту и сердце начинает барабанить с таким грохотом, что рёбрам становится больно.
— Не м-могу… Кирилл… пож-жалуйста…
— Успокойся. Просто дыши. Мы едем очень медленно. Ничего страшного с тобой не произойдёт. Поверни руль немного влево.
Натужно сглатываю, когда Кирилл помогает мне повернуть руль. Опускаю взгляд на свою руку, сжимающую кожаную оплётку с такой силой, что костяшки пальцев белеют. И снова возвращаюсь к дороге, чувствуя, как меня накрывает паника. И по мере того, как машина приближается к проклятому рекламному щиту, становится всё хуже и хуже.
Как будто гигантский спрут обвивает меня своими ледяными щупальцами. Стискивает так, что я не могу дышать. У меня словно воздух весь из лёгких выбивает. Открываю рот, пытаюсь вдохнуть, но не выходит. Перед глазами снова сгущаются чёрные точки, и все внутренности дрожат.
— Лиза, спокойно. Просто дыши, — где-то на периферии сознания слышу голос Горского.
— Н-не могу… я не могу, Кирилл… ничего не пол-лучится…
— Всё получится. Думай о моей руке.
Чувствую, как Горский крепче надавливает на живот. Но уже спустя секунду мысли снова утекают в другую сторону.
К дороге, по которой движется наша машина. К сломанному рекламному щиту, унёсшему жизни моих родителей и сделавшему мою сестру инвалидом. К катастрофе, сломавшей мне жизнь. И сейчас этот щит всё ближе и ближе. И я снова в машине.
— Кирилл, пожалуйста! — выпаливаю в истерике. Пытаюсь оторвать ладонь от руля, но Горский меня удерживает. — Давай остановимся! Ничего не получится! Не получается у меня отвлечься!
— В прошлый раз же получилось, Лизок.
— А в этот раз не в-выходит! Хоть всю ты меня обгладь! Это не помогает! Что… что ты делаешь?!
Резко опускаю взгляд вниз, когда чувствую, как Горский вдруг задирает мне платье вверх до самого живота.
— Кирилл…
— Просто смотри на дорогу и дыши. Доверься мне. Я тебе ничего плохого не сделаю. Обещаю.
Сглатываю судорожно, и возвращаю ошалелый взгляд к трассе. Тяжело выдыхаю, когда чувствую, как ладонь Горского проскальзывает между моих бёдер и ложится поверх белья.
— О чём ты думаешь? — шепчет мне на ухо.
— Я… — выдавливаю. — О твоей руке…
— Вот видишь. А говорила, ничего не выйдет. О ней и думай. Смотри на дорогу, веди машину, и думай о том, что я делаю. Поняла?
Вместо ответа, просто молча киваю, потому что выдавить из себя больше ничего не могу. Все мысли и чувства вдруг концентрируются в одной точке внизу живота. Судорожно хватаю ртом воздух, когда ощущаю давление и жар на промежности.
Распахиваю глаза так широко, как будто мне в них спички вставили. Смотрю на дорогу, исчезающую под колёсами машины, ощущая как громыхает при этом моё собственное сердце. Как дыхание становится тяжёлым и рваным. Но на этот раз не от паники, а от каких-то других ощущений, названия которым я пока не могу дать.
— Попробуй ещё раз повернуть руль, — свободной ладонью Кирилл снова направляет мою руку, и мы вместе плавно поворачиваем машину чуть ближе к обочине.
— Что… ты собираешься делать? — шепчу еле слышно.
— Ничего из того, что могло бы тебе навредить.
Давление между ног усиливается, когда Кирилл вдруг начинает водить пальцем по складкам через тонкую хлопковую ткань. Внизу живота как будто что-то распирает. Будто там огромный горячий шар, который с каждой секундой становится всё больше и больше. И к своему огромному стыду я чувствую, как между ног в ту же секунду становится влажно. Густо краснею, с ужасом осознавая, что эта влага пропитывает моё бельё, а значит Горский тоже… тоже это почувствовал.
И словно в подтверждение моих мыслей Кирилл вдруг резко дёргает в сторону перешеек трусиков, и в следующее мгновение я ощущаю, как его палец касается моих горячих складок и раздвигает половые губы.
Дёргаюсь, когда шершавая подушечка касается клитора. От обжигающих ощущений, к которым я абсолютно не готова, у меня начинает плыть сознание. Смотрю на рекламный щит, даже не поняв, когда мы успели к нему так приблизиться. Но в какой-то момент дорога у меня перед глазами начинает расплываться и её вытесняет лицо Горского, отражающееся в лобовом стекле.
* * *
— О чём ты думаешь? — снова повторяет свой вопрос, продолжая мучительно-медленно водить пальцем по клитору.
— Я… — жадно хватаю ртом воздух, словно иначе могу задохнуться. — О твоей руке…
Позвонками чувствую, как от тяжёлого выдоха сокращается его грудная клетка.
— Тебя уже кто-то так трогал? — горячее дыхание обжигает кожу на горле.
— Ты знаешь ответ…
— Не знаю. Иначе бы не спрашивал.
Чёрт, зачем он вообще говорит со мной об этом?!
— Ты знаешь… — выдавливаю еле слышно, покрываясь краской до самых ключиц. — Знаешь, что я… девственница…
— Знаю. Но я не об этом тебя спросил. Тебя кто-то трогал раньше так как я?
Пальцами собирает влагу у меня между ног и размазывает её по внутренней поверхности бедра, от чего меня начинает бить мелкая дрожь.
Чувствую слабость в ногах. Клянусь, если бы я сейчас стояла, то рухнула бы в эту же секунду. Низ живота болезненно тянет и когда Кирилл ребром ладони снова надавливает на клитор, из моего горла непроизвольно вырывается всхлип, за который мне стыдно перед самой собой.
Я даже не замечаю, в какой момент рекламный щит, который ещё несколько мгновений назад я считала самым большим страхом в своей жизни, остаётся далеко позади.
Понимаю это только когда Горский вдруг неожиданно сам без моего участия сворачивает на повороте, съезжает к обочине, останавливает машину и глушит мотор.
Жду, что сейчас его руки исчезнут с моего тела. Ведь он же добился того, чего хотел. Я забыла о своём страхе и проехала мимо места аварии. Ведь всё ради этого и затевалось…
Но проходит секунда за секундой, а Кирилл всё ещё продолжает ритмично ласкать меня меня между ног.
Слегка приподнимает мои бёдра и сводит колени вместе, так, чтобы мои ноги оказались широко расставлены.
Свободной рукой тянется к лямке моего платья. Той самой, которая сегодня бесконечно спадала. Только на этот раз Горский спускает её сам. А затем и вторую, после чего оттягивает платье вниз к животу, оставляя меня в одном лифчике.
Жёсткие пальцы фиксируют подбородок, поворачивают его в сторону и уже через секунду горячие мужские губы накрывают мой рот. Дико и нетерпеливо. Словно он ждал этого целую вечность.
Тяжело дышу, потому что воздуха катастрофически не хватает. Чувствую, как пальцы Кирилла мучительно медленно проходятся по половым губам. От клитора до входа и обратно. Напряжение внизу живота нарастает, становясь невыносимым, и я непроизвольно пытаюсь сжать ноги, но его колени не позволяют мне этого сделать.
— Ты так и не ответила. Кто-то уже делал такое с тобой? — шепчет мне в губы.
В голове полная каша. Я уже вообще ничего не соображаю, полностью утопая в ощущениях. Настолько острых, что кажется ими пропитана каждая клетка моего тела.
— Н-нет… — тяжело выдыхаю.
— А ты сама?
— Чт-то?
— Ты сама себя когда-нибудь касалась?
Продолжая двигать рукой между бёдер, Кирилл прожигает меня взглядом. Отворачиваюсь, не в силах это выдержать. Но Горский тут же снова обхватывает меня за подбородок, мягко возвращая обратно.
