Последняя буква Севера - Винчестер Лина

– Сразу звони, если что.

 Кивнув, я провожаю его взглядом. Хаос и голоса людей не дают сосредоточиться на собственных мыслях, и единственное, о чем я могу думать – бардак. Жутко хочется убраться, но это бессмысленная затея, учитывая то, что грязные стаканы появляются повсюду как по волшебству. Возможно, их меньше, ведь у меня двоится в глазах.

Хлопает ведущая в гараж дверь, и мимо меня к холлу проносится Оливер. Я иду следом и пытаюсь нагнать его, когда он взметает по лестнице, перешагивая через ступень.

Остановившись у первой приоткрытой двери в коридоре, я толкаю ее и заглядываю внутрь. В комнате полумрак, а из открытой двери в ванную слышится шум воды.

– Олли? – осторожно зову я.

Полоса света из ванной падает на незаправленную кровать, над которой висит плакат «Норд». Это комната Рэма. Я сажусь на край кровати и, пытаясь сфокусировать зрение, наблюдаю за тем, как Оливер умывается.

Он выключает воду и проводит мокрыми пальцами по волосам, взъерошивая их. Вернувшись в комнату, Олли садится рядом и падает спиной на кровать. В полумраке не видно его лица, лишь слышно, как глубоко он дышит, пытаясь усмирить злость.

Как ты? – осторожно спрашиваю я.

– Хреново. Она сказала, что хочет снять груз вины и быть честной. Оказывается, Мейсон действительно ей нравится, но и я тоже. А еще сказала, что, если бы Мейсон решил за нее бороться, она боится, что снова смогла бы поступить так же, как в тот раз.

– Я убью ее. – Засучив рукава, я отталкиваюсь от кровати, пытаясь подняться. – Надеру ей задницу, как и обещала.

Рассмеявшись, Оливер ловит меня за край толстовки, чтобы удержать.

– Знаешь, не уверен, что она вообще любила меня. Неужели я настолько плох, что меня невозможно полюбить?

– С ума сошел?! – Я так резко поворачиваю голову, что комната начинает кружиться еще сильнее. – Ты потрясающий, Оливер! Ты самый добрый и лучший парень во всей Солнечной системе. Не надо судить себя из-за одной бесчувственной стервы.

– А может, Констанс права? Может, меня и можно полюбить, но не глубоко и сильно, а лишь поверхностно… Ну, не знаю, как пиво, например.

– Рэм убьет за пиво, – задумчиво говорю я. – Это глубочайшая любовь.

 Оливер снова смеется, и я рада, что у него хоть немного поднялось настроение.

– Парни бы меня засмеяли, но я хочу быть любимым, Мик. Хочу, чтобы девушка сходила по мне с ума, а я по ней. Но, кажется, всегда будут предпочитать кого-то другого, но не меня.

– Я люблю тебя, – вырывается у меня.

Легко и просто. Алкоголь полностью притупил страх. Я даже испытываю облегчение и радость. Черт возьми, и почему я раньше молчала? Любовь – это здорово! В мире должно быть больше любви, о ней нужно говорить.

– Я тебя тоже, Мик.

– Нет, ты не понял. – Цокнув языком, я взмахиваю руками. – Не как друга. Констанс была права, я влипла в тебя в тот самый момент, как только ты зашел в наш класс со своим скейтом и значком Человека-паука на рюкзаке. Я одержима тобой, и все такое. И. – Рассмеявшись, я прикладываю ладонь к губам. – Я хотела признаться тебе, когда вернешься из Европы, но ты снова сошелся с Констанс. Я правда люблю тебя, Олли.

У меня была подготовлена речь для признания, но она вылетела из головы вместе со здравым смыслом. Что-то внутри меня звенит, крича о том, что завтра я пожалею о сказанном. Но к черту, сейчас мне кажется, что нет лучшей идеи, чем поговорить о чувствах.

Олли молчит, и тишина нисколько не пугает меня, а лишь сильнее смешит.

– Знала, что ты так отреагируешь. И поскольку мы оба очень сильно пьяны, я буду рада, если завтра мы сделаем вид, что этого разговора не было.

Оливер садится, в полумраке я вижу лишь блеск его глаз. Сразу четырех. Крепко зажмурившись, я призываю зрение сфокусироваться и перестать раздваивать все передо мной, но оно не слушается.

– Олли? Эй, только не говори, что мы не можем больше дружить.

Вместо ответа он ловит пальцами мой подбородок и целует.

В голове происходит взрыв.

От шока я не сразу нахожу в себе силы ответить. Губы Оливера теплые и мягкие, с привкусом алкоголя, и им невозможно не поддаться. Его пальцы проскальзывают в мои волосы, поцелуй из нежного быстро перерастает в жадный и требовательный, комната плывет, реальность перестает существовать, и я хватаюсь за крепкие плечи Оливера, чтобы удержаться.

Неужели это происходит на самом деле? Или же я сплю в пьяном бреду?

Гравитация сильнее нас, и я падаю на спину, утягивая Олли за собой. Мне почему-то снова хочется рассмеяться. Оливер нависает сверху, и, обняв за шею, я зарываюсь пальцами в его волнистые волосы на затылке.

Как только в моей голове появляется мысль: «Что ты делаешь? Остановись, это ошибка, ты слишком много выпила», Оливер углубляет поцелуй и вжимается своими бедрами в мои. Из моего горла вырывается какой-то нечленораздельный звук.

К черту сомнения и сожаления, в последние годы мои мысли и сердце принадлежали только этому парню. Мое сердце и так уже разбито, неужели может быть хуже?

– Мы рушим дружбу, – выдыхает Олли в мои губы. – Я рушу. Но я хочу тебя, Мик. Сейчас я хочу тебя больше всего на свете. И куда я только раньше смотрел? Идиот, черт возьми, какой же я идиот.

Его слова все равно что вспышка солнца. Сжигают и ослепляют меня изнутри. Да, я наверняка сплю, или же это сбылось мое желание, загаданное на день рождения?

Теплые ладони скользят по ребрам под моей толстовкой, край поднимается все выше и выше, и я помогаю Оливеру снять ее с меня вместе со спортивным топом и снова роняю тяжелую голову на подушку. Мне жарко и холодно одновременно, влажные губы Оливера скользят по моей шее и оголенной груди.

Голова затуманена, я уверена, что происходящее не может быть реальностью, поэтому изо всех сил хочу задержаться в этом сне подольше. Олли скидывает футболку и возвращается к моим губам. Чувствуя на себе приятную тяжесть его тела, я вожу ладонями по его напряженной спине, кожа гладкая и горячая.

– Что будет завтра? – спрашиваю я сквозь поцелуй, и глаза жжет от внезапного приступа паники и желания разреветься. – Я боюсь завтра, Олли.

– Все будет хорошо. – Взяв за руку, он целует внутреннюю сторону моей ладони. – Я с тобой, Мик, и всегда буду. Я твой.

Эти слова опьяняют похлеще любого алкоголя. Я позволяю Оливеру снять с себя кеды, джинсы и нижнее белье. Он покрывает мое тело хаотичными поцелуями, словно куда-то спешит, а затем отстраняется. Слышу, как выдвигается ящик тумбочки и шуршит фольга. Этот звук слегка отрезвляет меня.

Я действительно собираюсь лишиться девственности пьяная, да еще и в кровати Рэма Гастингса? Кажется, я как-то неправильно свизуализировала мечту. Но факт один: это происходит с человеком, которого я люблю.

Олли надевает презерватив и снова нависает надо мной, внутренней стороной бедра я чувствую его возбужденный член. По моему телу пробегает дрожь, и я напрягаюсь, пытаясь сжать колени, между которых застыл Оливер. Мне кажется, что я трезва в достаточной степени, чтобы отвечать за свои действия и желания, ведь так? Я щурюсь в темноте, пытаясь хотя бы уловить лицо Оливера, хочу видеть его глаза.

– Я могу остановиться в любой момент, хорошо?

Оливер проводит кончиком носа по моей щеке, а затем целует меня глубоко и долго, заставляя расслабиться.

– Ты уверена, что хочешь этого, Мик? – шепчет он в мои губы.

Я слышу голос Оливера, чувствую его прикосновения и запах. Мысли кружатся быстро, как и комната. Только что я сидела одетая и думала о том, что он никогда не посмотрит на меня, а сейчас мы здесь. Годы безответной любви привели меня в это самое мгновение.

– Да.

Он входит в меня резким толчком. Я вскрикиваю от боли, а глаза обжигает слезами.

– Ты как, Мик?

– Как будто в нос кулаком ударили, но только не в нос.

Оливер смеется, а я пытаюсь привыкнуть к новому ощущению. Он постепенно начинает двигаться. Я чувствую жжение внизу живота; Рут говорила, что в первый раз такое давление и трение покажется неприятным, но постепенно все меняется. Затаив дыхание, я жду, когда станет терпимее, но не могу сосредоточиться на ощущениях своего тела, потому что мысли перекрикивают все.