Сумасшедшая одержимость - Лори Даниэль

Давление в моей груди стало таким сильным, что на глаза навернулись слезы. Единственным человеком в моей жизни, который говорил, что любит меня, была моя мать. И вот теперь казалось, что внутри меня взорвалась лампочка, забрызгав все чем-то теплым, липким и способным разбить мне сердце.

Нерешительность тянула меня в двух разных направлениях. До боли хотелось сдаться. Но та часть меня, которая была одинокой, изолированной ото всех, недостойной в прошлом браке, стояла на своем. Выйдя за него замуж сейчас и сдав ему все карты, я теряла шанс на победу. Он бы никогда не дал мне больше необходимого. Я видела это в его глазах, полных огня и твердой решимости.

– Я не выйду замуж за человека, которого не знаю, – тихо повторила я.

Он стиснул зубы.

Я дала ему шанс нарушить тишину.

Он этого не сделал.

По моей щеке скатилась слеза, и горло сдавило, словно пытаясь удержать следующие слова.

– Я не могу и дальше быть с тобой, имея от тебя только половину.

В его глазах мелькнуло что-то противоречивое.

Я развернулась к выходу, но его слова меня остановили.

– Только попробуй бросить меня, Джианна. – Это было угрозой, но за ней таилось что-то еще, что-то грубое и дикое. Что-то близкое к панике.

Наши глаза встретились. И, бросив последний взгляд, я вышла за дверь.

Оказавшись в коридоре, я подскочила от звука разбитого стекла. Я представила, как мой апельсиновый сок растекается по его полу рядом с моим выброшенным сердцем.

Десять минут спустя я сидела у себя на диване, не зная, что с собой делать и куда идти, как вдруг моя входная дверь распахнулась.

Я резко подняла на него взгляд, но он отвел глаза, захлопывая за собой дверь. Он никогда не отводил глаз. Он был полностью одет, вплоть до запонок и зажима на галстуке.

– Ты хочешь знать, что сделало меня таким? Хорошо. – В его голосе звучала горечь. – Я тебе расскажу.

Он широкими шагами прошел в комнату и остановился в паре метров передо мной, а потом издал едкий смешок, словно не мог поверить, что и правда это делает. Словно он уже об этом жалел.

Мои легкие сдавило неуверенностью, но они тут же наполнились облегчением от того, что он наконец сдался.

– Моя мать была согласна на все ради пары баксов, Джианна. Что угодно, лишь бы словить кайф. Ее любимым наркотиком был героин, но она была непривередлива.

Я сглотнула, теперь понимая, почему он так себя вел, когда впервые вытащил меня из тюрьмы, хоть мы и встречались до этого. Наркотики. Я, наверное, была ему отвратительна.

– Каким-то образом она оказалась замешана с сутенером из «Братвы». Мы всегда знали, когда к ней приходили клиенты, потому что они всегда стучали три раза и вся наша однокомнатная квартирка, в которой мы жили, вздрагивала. Это был бесконечный замкнутый круг. Невозможно спать, когда в соседней комнате трахаются до четырех утра. – Он провернул часы на запястье. Один раз, два раза, три раза.

– Ты думаешь, я сейчас красив? – Он саркастично ухмыльнулся. – Видела бы ты меня ребенком.

Внутри меня все похолодело, в груди начал нарастать ужас.

– Некоторым ее клиентам больше нравился милый пятилетний мальчик, чем моя мать. И она не стеснялась им угождать. Знаешь, что меня больше всего раздражало? У меня был американский четвертак, который я держал под подушкой. Единственная вещь, которая была моей, – его голос стал ядовитым, – и им всегда надо было его, черт возьми, облапать. Взять, улыбнуться и кинуть обратно.

Мои глаза жгло, я больше не могла сдерживать слезы. Позволила им течь по моим щекам, пока он продолжал.

– В конце концов мать вспомнила, что у нее, вообще-то, два сына. Вот тогда-то деньги стало можно грести лопатой. – Его глаза вспыхнули от ненависти. – Тогда я в первый раз убил человека, malyshka. Ударил его кухонным ножом в спину. Мне к тому моменту было семь. Пришли пара человек, избавились от тела, и больше она никогда никого не посылала к моему брату.

Я не знала, ожидал он от меня осуждения или ужаса. Я не чувствовала ни того, ни другого. Некоторые люди заслуживают смерти.

Его губы немного перекосило.

– Никто не отмыл нормально кровь. Оно годами там оставалось, это алое пятно. – Он сказал это задумчиво, словно и сейчас видел то пятно перед глазами. – Русские суеверны, так что со временем они стали бояться трогать меня. Мои глаза их пугали.

Я придвинулась к краю дивана, пытаясь вдохнуть.

– Но сказочка на этом не закончилась. Кажется, мне было лет тринадцать, когда она приковыляла домой, то ли пьяная, то ли под кайфом, а скорее всего и то и другое. Она упала на меня на диване, спутала меня с одним из своих клиентов. – Он горько хмыкнул. – Попыталась трахнуть собственного сына.

Тошнота заворочалась в желудке и стала подбираться к горлу.

– Той ночью она уснула на полу, лежа на спине. Она начала давиться, но вместо того чтобы повернуть ее набок, мы с Ронаном просто стояли и смотрели, как она захлебывается собственной рвотой.

Я побледнела.

Прижала руку ко рту.

Он насмешливо передразнил меня:

– Прости, что не смог рассказать тебе ту милую семейную историю, которую ты так хотела услышать.

Я кинулась в ванную и выблевала все, что было в моем желудке.

Глава тридцать шестая

Джианна

Склонившись над туалетом, я вытерла рот рукой.

Зернышко сомнений на задворках моего сознания лопнуло, словно я запихнула его в микроволновку.

Я никогда не страдала приступами тошноты.

И хотя его история выворачивала душу и ужасала сразу по нескольким причинам, она не шокировала настолько, чтобы скармливать вчерашний ужин унитазу.

Я поднялась на ноги, почистила зубы и пошла одеваться.

Он мне все это рассказал, думая, что я не захочу с ним быть после того, как услышу его историю. Это было понятно по сожалению на его лице перед тем, как он начал. Он думал, что я посчитаю его жертвой, может, даже перестану видеть в нем мужчину.

Что касается его матери, мне было совершенно ее не жаль.

Мое мнение о нем не изменилось. Вот только теперь я чувствовала себя ближе к нему, чем когда-либо. И я хотела стать еще ближе, знать больше – хотела знать все, – например, что случилось с ним и его братом потом. Я хотела сказать ему, что люблю его.

Я прошлась по вариантам на полке. Розовые коробочки. Синие коробочки. Самые разнообразные прибамбасы: умный таймер, экстрабыстрое реагирование и опция раннего обнаружения. Всего было слишком много. Я схватила самую яркую коробочку.

Мои руки тряслись, когда, стоя перед зеркалом в ванной, я разорвала упаковку. Я не знала почему. Да быть такого не могло. У меня были месячные неделю назад. Окей, их было меньше обычного. Последние несколько раз так было. Но месячные есть месячные, верно?

Выполнив все инструкции, я положила тест на раковину и села на край ванны в ожидании.

Пожевала губу.

Проверила, не секутся ли кончики.

Постучала ногой по полу.

Боже, ну что за цирк.

Поднялась на ноги, прошла к раковине и взяла тест.

Что-то задрожало внутри меня. Сначала медленно, где-то во внутренностях. Потом дрожь прошлась по венам и начала щипать в глазах. А потом дошла до сердца и сжала его в тисках, оставив натянутое, теплое ощущение.

Я сползла по двери ванной на пол, глядя на две розовые линии.

А потом разревелась.

На следующее утро я проснулась у него дома, поняв, что, видимо, уснула, не дождавшись, пока он вернется. Я могла проспать все что угодно – но когда провела рукой по его стороне кровати, простыни оказались все еще холодными.

Я приняла душ и стала готовиться к визиту к врачу, который запланировала на прошлой неделе по поводу противозачаточных. Было похоже, что они мне уже были не нужны, но я все еще отказывалась верить, что беременна. Меня напрягало кровотечение и его потенциальные причины. И я волновалась о том, что не принимаю дородовые витамины, о бокале вина, который выпила за ужином, и о жестком сексе, что был у нас в промежутках. Хотя последнее, вероятно, меня сюда и привело, так что, может, страх был немного иррационален.