Выбирай (СИ) - Коваль Алекс

Но оказавшись на улице, останавливаюсь, когда телефон оживает: звонок с незнакомого номера.

– Макс?! – отвечаю на вызов и выпаливаю в трубку, моля всех богов, чтобы это был он. Но нет.

– Катерина? – режет слух знакомый женский голос, а меня аж передергивает.

– Я кладу трубку, – уже тянусь к кнопке сброса, когда меня останавливают следующие слова:

– Макс с тобой?

– Если ты снова решила попробовать сыграть в свою мерзкую игру, Кристина, не надейся! Я не поверю тебе ни на секунду, ясно? Всего хорошего, – надо же, голос не дрожит, несмотря на внутреннее состояние, и только просыпается отчаянное желание найти и свернуть шею бывшей помощнице за все то, что они с моим придурошным бывшим провернули.

– Нет, я звоню не поэтому, а чтобы предупредить.

– О чем предупредить?

– Я, может, и стерва, но не убийца, ясно? – шипит девушка, а у меня внутри от ее слов все стремительно покрывается ледяной коркой.

– Что это значит? – выходит хрипло, а в теле резко просыпается такая слабость, что приходится сесть на ближайшую лавочку. – О чем ты говоришь? Убийца?

– Я ничего не знаю, правда. Говорю тебе честно, но мне очень не понравилась фраза, брошенная твоим Ромашкой, когда мы встретились вчера днем.

Я сижу и боюсь вдохнуть, опасаюсь даже шелохнуться, страшусь услышать дальнейшие ее слова.

– Ч-ч-что за фраза?

– Что-то вроде “я с ним уже все решил”. Это он мне выпалил, когда зашел разговор о Максе. Еще раз повторю, я, может, и хотела отомстить, но смерти ему я точно не желала! – в сердцах кричит в трубку гадина, а меня начинает шатать, как пьяную.

Спокойно, Кати. Вдох – выдох. Это еще ничего не значит!

Но мой мозг просто отключается и отказывается что-либо понимать.

– Он ужасно зол, что ты ушла к Гаевскому, – продолжает Кристина добивать. – Он последнее время вообще не адекватен, Кати. Его поперли из клуба, с ним разорвали контракт, и ему чудом удалось отмазаться от тюрьмы. Говорят, имели место запрещенные вещества. Его такое состояние меня пугает. Рома может вытворить все, что угодно!

Я молчу и только киваю, потому что сил сказать что-то, попросту нет.

Что за злой рок? Что за карма? Только в нашей жизни все стало налаживаться и вот опять… черная полоса не отпускает. Она идет по пятам и ищет возможности, где бы еще ударить, да так, чтобы побольней.

Мне нельзя нервничать и волноваться, но оставаться спокойной я попросту не могу. Меня колотит, и с каждой минутой все сильней охватывает паника.

Я не могу потерять Макса! Я не могу потерять отца своего ребенка, своего любимого мужчину!

– Кристина…

– Если можешь, позвони Гаевскому и скажи, чтобы был осторожен, – четко разжевывая каждое слово, командует мне бывшая помощница и тут же бросает трубку. Снова в телефоне я слышу противные короткие гудки, а мои руки опять трясутся.

Если можешь, позвони…

Могу ли я верить ей, или это очередная игра?

Но даже если второе, то почему уже сутки Гаевский молчит?

Где мой Макс?!

Глава 62 (Кати)

Вечер дома я провожу с телефоном в обнимку.

Не могу спать, не могу есть, не могу пить. Только мучить телефон и молиться.

Отбросив первые эмоции после разговора с Кристиной, я поняла, что нельзя кидаться снова в истерики и вестись на провокации. Возможно, это просто ужасное совпадение. Ее звонок и неполадки с телефоном у Макса. В конце концов, такое уже было, когда он улетел в Лос-Анджелес и почти две недели молчал. Я злилась и бесилась, но всё оказалось проще, чем я себе напридумывала: он просто забыл мобильный дома.

И тут, вдруг он его потерял? Вдруг не помнит моего номера и поэтому не может выйти на связь? Или у него много работы и… и что, Кати? И некогда ответить невесте? Глупо, очень глупо. Но лучше так, чем кидаться из крайности в крайность и глотать успокоительное, которое в моем положении может только навредить. Я теперь не одна и желательно об этом не забывать.

Успокаиваю себя, меряя шагами огромную гостиную, но снова и снова набираю его номер в надежде вот-вот услышать протяжные гудки и его фирменное: “детка”.

Тщетно.

Следующее утро начинаю с похода в его офис. Проворочившись всю ночь на кровати и так и не сомкнув глаз, я титаническими усилиями привожу себя в более-менее человеческий вид и выхожу из дома.

Не смогу работать и сосредоточиться на чем-то, кроме Гаевского. И не смогу, пока хоть что-то не узнаю или не услышу родной голос.

Поднимаюсь на тридцатый этаж соседнего бизнес-центра и тешу себя надеждами, что вот здесь и сейчас все прояснится, но, “поцеловав” закрытые двери приемной и не найдя его секретаря или хоть кого-то, кто смог бы ответить на мои вопросы, я еду в “Рассвет”.

Но и тут девушки на баре меня разочаровывают, говоря, что Максим Александрович уже несколько дней не появлялся в клубе и, соответственно, не звонил. Смотрят на меня взглядом, полным непонимания, чего я так переполошилась, но им не понять. Это не они уже вторые сутки пытаются дозвониться внезапно исчезнувшему любимому человеку.

– Хорошо, спасибо, – все, что удается из себя выдавить, так как вот теперь паника начинает, как снежный ком, расти и шириться.

Последняя надежда на “Модис”, но и там мне говорят то же самое: не видели, не знаем, не звонил. Хоть сядь посреди улицы и зареви. Единственное, что отзывчивая знакомая администратор советует, проехать до его ресторана.

И снова такси, и снова тысячи попыток дозвониться. Искусанные губы и трясущиеся руки, бешеный пульс и слабость до звезд в глазах.

Паника – самое страшное, что может быть в нашей жизни. Страшнее, пожалуй, только неизвестность. И, удачливая, я с лихвой на свою долю отхватила и то, и другое.

Мне бы всего одно маленькое, коротенькое сообщение: “Любимая, я в порядке” и все. Всего два слова, но их нет.

В таких метаниях проходит почти целый день. Словно резко все стали недоступны и решили не брать трубки. Алие я так и не могу дозвониться, и даже его сестра Таша, чей номер у меня сохранился с момента приглашения на выставку, молчит.

Ближе к вечеру, когда вариантов совсем не остается, я еду за город к дому родителей Макса. Вызываю такси и заскакиваю в машину, нервно отстукивая каблучками.

Это неправильно, нельзя их напугать. Но каким-то образом выяснить, знают ли они, где их сын и не выходил ли он на связь, я должна.

Не представляю, на каких запасах сил я держусь и не валюсь еще от усталости, но остановиться не могу. За окнами такси проносится ночной город, и он прекрасен своей прохладой после знойного дня.

В ушах на всю громкость на повторе кручу ту самую группу, которую мы с Максом однажды слушали в машине. Зря. Очень зря. Воспоминания только раздувают еще больше огонек, что поселился внутри. Глотаю молчаливые слезы, стараясь заглушить внутренний голос, то и дело нашептывающий плохое предчувствие.

Из такси у коттеджа Гаевских выхожу, когда на улице начинает накрапывать дождь. Под мелкими каплями осеннего дождя, пробирающего до самых костей, подхожу к воротам и стучу. Громко, настойчиво.

А меня уже начинает трясти. Но отнюдь не от холода, а от страха и боли, что плещется внутри, накрывая волнами отчаянья. А что, если с Максом и, правда, что-то случилось?

По щекам катятся слезы, и я крепче обнимаю себя руками, потому что холодно. Мерзну в этом огромном городе без него.

Спустя почти десять минут и десятка звонков в домофон ворота открываются и выглядывает парень из службы охраны.

– Чего вам? – совершенно недружелюбно, но состояние такое, что мне плевать.

– Ксения Степановна или Александр Маркович дома? Мне нужно их увидеть, я невеста их сына, – тараторю заплетающимся от холода языком, но парень в черном костюме машет головой.

– Улетели, сегодня утром. Семейные обстоятельства, – и захлопнул дверь буквально перед моим носом.

Семейные обстоятельства? Что за семейные обстоятельства?!