Верь мне (СИ) - Тодорова Елена

Парни, неловко потоптавшись, покидают палубу.

– А-алекс… Что же это такое? Я хочу веселиться… Танцевать с тобой… Но меня качает и жутко тошнит, – ноет она, искажая голос до раздражающего меня детского лепета.

– Успеем, – отражаю сухо. – Сейчас тебе лучше пойти в каюту и прилечь. Отдохнешь, и все наверстаем.

– Думаешь?

– Уверен.

Киваю подружкам, чтобы забирали ее. И мысленно возвожу Шатохину благодарность за фокус с тошнотой. Не представляю, как бы выдержал, если бы пришлось отбывать с Владой всю эту пафосную свадебную программу.

Только они убираются, на палубе появляется Тоха.

– Порядок? – быстро спрашивает он.

Вижу, что взвинчен. Но меня интересует другое.

– С кем, мать твою, Соня?

– Собственно, с твоей матерью.

Такая вот игра слов. И меня она абсолютно не устраивает.

– Какого хрена, Тох? Ты забыл, что она тоже была замешена в том дерьме?!

– Ты же сам слышал, Полторацкий сказал, что сейчас ей можно доверять.

– Тоже мне гарант!

Рвусь обратно наверх, но Шатохин придерживает за руку.

– Сука, Сань, я понимаю твои опасения, но если договор с прокуратурой состоялся, есть смысл прекратить лишнюю паранойю. Мама Люда сядет, пусти ты только материалы в дело. И она это знает. Это ее выбор, сечешь? Тут интерес уже не на семью, только на тебя. Не тронет она больше твою Соньку, вангую. Бля, да зуб даю.

– Один раз слетали в Болгарию, а ты уже прям баба Ванга, я ебу!

Бросив это, ухожу. И в этот раз Тоха меня не тормозит. Но… Путь преграждает мать Влады.

– Как ты посмел приволочь на свадьбу моей дочери эту шваль?

Ответить ей не успеваю. Все внимание уходит в одном направлении ­– на палубу выскакивает какой-то черт в гидрокостюме и в странной маске, закрывающей все лицо и явно не предназначенной для дайвинга. Он несется прямо на нас. Инстинктивно дергаю тещу за руку, чтобы увести в сторону, но этот чувак целенаправленно следует за ней и засаживает ей в спину нож.

Сдавленный вскрик.

Жуткая растерянность в глазах – последнее, что я вижу на лице Машталер, прежде чем «маска» толкает ее за борт и бросается с ножом на меня.

Происходящее походит на чей-то бредовый сон. Никто из нас ни слова не говорит – ни я, ни «маска», ни Шатохин. Все действия сугубо на автомате. Нет ни секунды, чтобы подумать и выработать оптимальную тактику. Пока я выставляю предплечья, чтобы отразить удар, за первым всплеском воды слышится второй – Тоха ныряет за матерью Влады.

Со стороны левого коридора раздается шум шагов. Это отвлекает «маску» и позволяет мне выбить нож, который улетает за борт. Изучать траекторию некогда. Чувак удирает по правому коридору, и я, само собой, бросаюсь за ним. Добегаем до задней части яхты. Мне удается схватить эту тварь сзади. Но он оказывается полностью мокрым и каким-то нереально скользким. Падаем на плоском выступе, предназначенном для ныряния, на колени.

– Стой, сука… – рычу я.

Но, несмотря на все мои усилия, мужик изворачивается и сваливается в море. Я лишь зло бью ладонью по воде, когда рядом выплывает Тоха.

– Ну что?

– Слишком темно… – выдает он задушенно. – Прочесал там все… Не нахожу… Она же ранена… Высоко пырнул… Не думаю, что смысл есть… Блядь, ну я пытался…

– Тебе не стоит подниматься на борт… – лихорадочно соображаю на ходу. По правде, какими бы крутыми мы себя не считали, никто из нас не готов был столкнуться с подобной хренью. Растерялись как пацаны. И дальше… Хуй знает, что дальше! – Плыви к катеру, Тох… И жди там, я выведу к тебе Соню. Нужно ее увозить прямо сейчас. Переоденетесь, и сразу в аэропорт. На Париж. Скажешь, что кота ей привезут. В общем, успокоишь. Я не успею. Сейчас начнется суета.

– Кто это, мать твою, был?

– Я должен знать? – рявкаю бессильно.

– Заебись, свадьба… ­– все, что я слышу, прежде чем разворачиваюсь и иду обратно к носу яхты.

Как бы странно это ни звучало, но тяжелее всего вспоминать последующее прощание с Соней. Это настолько разрушительно для моего сознания, что я попросту не выдерживаю. Открывая глаза, обрываю поток воспоминаний. Поднимаюсь с кровати. Снова курю. И мечусь по комнате, как проклятый Минотавр по своему лабиринту.

Да, я до сих пор не знаю, найду ли я когда-нибудь из него выход.

Машталеру было выгодно, чтобы рану его жены, глубиной в тринадцать с половиной сантиметров, посчитали сопутствующим повреждением при падении в воду. Мы с Тохой после этого тоже посчитали нужным молчать. Правду узнали только несколько сотрудников полиции, с которыми я работаю тайно. Все запротоколировали и успели провести свою собственную, не проплаченную Машталером, судебно-медицинскую экспертизу. Тот, конечно, психовал, что труп жены не выдают слишком долго. Но тут его отвлекала Влада, решившая окончательно слететь с катушек. Пришлось и мне с ней повозиться. То один врач, то второй… Припадки эти, истерики, запои… Медовый месяц выдался трешовее блядоебской свадьбы, что, безусловно, меня более чем устраивало.

Сейчас она плотно сидит на колесах и при этом умудряется напиваться. Но не мне же ее останавливать. На хрен. Считаю, бумеранг, который она поймала фейсом, вполне ею заслужен.

37

Одно «прощай» с его стороны,

и наша общая вселенная оборвалась…

© Соня Богданова

Хемингуэй писал, что Париж – это праздник, который всегда с тобой. Трудно с ним не согласиться. Особенно сейчас, когда город украшен к Новому году. Уникальную атмосферу Франции дополняет рождественский шик. Да, именно шик, потому что конкурируют между собой такие модные дома как Диор, Шанель, Картье, Живанши, Пьер Бальмен и подобные им.

Я уж молчу про декор кондитерских, кафе и магазинов детских игрушек. Хотя нет, скажу все-таки. Это просто изобилие красоты!

Идешь по улицам современности, а кажется, будто гуляешь по страницам сказки. Трудно не проникнуться тем самым рождественским настроением. Люди ждут праздник. Я тоже. Только причины у меня совсем не радужные. Все, о чем я могу мечтать – чтобы поскорее закончился этот ужасный год и наступил новый.

Вдруг станет чуточку легче?

Вдруг…

А пока болит каждый день. Ночью – острее всего. Иногда даже дышать тяжело. Приходится вставать, заваривать чай и открывать очередную книгу, несмотря на то, что художественные произведения после свадьбы Георгиева снова стали для меня безвкусными. Но нужно же как-то коротать время.

И все же я не могу сказать, что чувствую себя одиноко. Все-таки есть Габриэль, есть Анжела Эдуардовна, есть любимое дело… Я стараюсь жить. Именно жить, а не плыть по течению. Поэтому, получив через Шатохина напутствие Георгиева исполнить свою мечту о кафе в Париже, сразу по приезде озадачилась поиском подходящего помещения. Подумала, что глупо отказываться от денег, которые он предложил на бизнес, и так или иначе жить здесь за его счет.

Какой смысл? Чтобы продемонстрировать характер? Разве это теперь важно?

Кроме того, судьба в этом деле благоволила ко мне, и я нашла просто идеальный вариант.

Мебель и вся необходимая техника сдавались вместе с кафе. Нам с Анжелой Эдуардовной оставалось лишь оформить все юридически, освежить ремонт, разработать оригинальное меню и найти пару рук в нашу маленькую команду.

– Ах, какой же все-таки Александр внимательный и заботливый! Прекраснейший человек! Мужчина с большой буквы! – не переставала петь Георгиеву оды моя добрая и несколько наивная соседка. – Как он, должно быть, любит тебя, Софи! Это же… Это невероятно! Он все для тебя сделал.

Я не спорю с ней. Обесценивать поступки людей не в моем характере. Саша действительно сделал для меня очень и очень много. Но факт остается фактом – он женился на другой. А еще… Он попрощался. И последнее страшнее всего. До сих пор озноб охватывает, стоит лишь вспомнить этот болезненный момент.