Миг бесконечности. Том 2 - Батракова Наталья Николаевна

— Иначе вы все ему расскажете? — предугадала ход ее мыслей Катя.

— Не только, — жестко парировала Балай… — Я сделаю все возможное, чтобы в одной из центральных газет появилась статья, развенчавшая образ известной журналистки. Вам этого хочется?

Разговор принимал другой оборот.

— Ну что ж… Думаю, это будет справедливо, — после паузы неожиданно согласилась с ней Катя. — Мало приятного, но я не боюсь. Надо уметь отвечать за свои ошибки.

— Но вы должны понимать, что после такой разоблачительной статьи вам придется расстаться с журналистикой! — Балай была не готова к такому ответу.

— А вы меня не пугайте. К тому же вы явно отстали от жизни. В наших реалиях подобные скандалы делают людей «звездами», — провокационно усмехнулась Катя.

— Вот как… — окончательно растерялась Людмила Степановна. — В таком случае… А вы подумали о Нине Георгиевне? Каково ей будет узнать правду? Сын встречается с журналисткой, из-за которой умер его отец?

— Как я сейчас понимаю, добрых чувств к семейству Ладышевых вы не испытывали и не испытываете, — пристально посмотрела ей в глаза Катя. — Тогда непонятно: в чем ваш интерес?

— А вот это, милочка, уже не вашего ума дело!

— Почему же не моего? Вы правильно поняли: мне дорога эта семья. И поэтому теперь это исключительно мое дело. Тем более что в давней истории для меня осталось много белых пятен. Вы — одно из них. А ведь тогда, много лет назад, вы тоже преследовали какой-то свой интерес, потому вам и нужна была та статья, — дошло до нее.

По всему было видно, что Катя попала в самую точку. Выражение лица Балай мгновенно изменилось, его исказили страх, злоба, даже ненависть.

— Оставьте Ладышева в покое — и никто ничего не узнает! — подавшись вперед, прошипела она.

— Смотрите-ка, а ведь вы боитесь больше, чем я, — сделала еще один вывод Катя. — Вы боитесь, это очевидно… Зря в таком случае вы ко мне пришли. Как вы правильно заметили, честь и совесть журналистики теперь просто обязана во всем разобраться, а для начала понять…

«…Понять, что связывает эту женщину с Ладышевым? — параллельно с этим лихорадочно обрабатывала она информацию. — Притом, судя по всему, интерес ее не из прошлого, а из настоящего. Минздрав, медтехника… Бизнес? Вполне реально. Всем известно, что чиновники не живут на одну зарплату и за лоббирование чьих-то интересов получают немалые дивиденды. Только вот вряд ли Вадим станет иметь дело с такой нечистоплотной особой. Да на ней клейма негде ставить, так и прет хитрость, наглость, безнаказанность!.. И как ее планам могут помешать наши отношения с Вадимом? А ведь для кого-то она — жена, мать… Добрая, любящая, заботливая… Стоп!»

— Вашу дочь зовут Кира? — неуверенно спросила Катя и тут же убедилась, что снова попала в десятку.

— Вам и это известно?.. Н-да, действительно, недооценила я вас. Ну что ж, в таком случае поговорим как женщина с женщиной, — Балай неожиданно сменила тон. — Да, и и моя дочь имеем планы в отношении Вадима Сергеевича: семья, дети, бизнес. Подумайте сами, что вы можете ему дать? Вам немало лет, и, насколько мне известно, вы бесплодны. К тому же за вами тянется шлейф скандальных историй и публикаций. Мало ли что еще всплывет да навредит Ладышеву и его бизнесу? Подумайте о Нине Георгиевне. Такой бы она хотела видеть свою будущую невестку? В сравнении с вами Кира — чистое, невинное дитя. Из нее выйдет хорошая жена, мать долгожданных внуков. У них была любовь, они встречались больше года, все шло к свадьбе — и тут появляетесь вы! — не сдержавшись, снова повысила голос уязвленная мать. — Вы хотя бы понимаете, что рушите не только чувства моей дочери, но и будущее Вадима Сергеевича? У нас сложился успешный деловой тандем, который, сами понимаете, не так просто создать. Если у вас действительно есть хоть капля чувств к этому человеку — умоляю, отступитесь! — женщина вдруг всхлипнула и потянулась за салфеткой.

«А ведь одиннадцать лет назад она тоже плакала, — отстранение вспомнила Катя. — Из сочувствия к погибшей девушке, к ее родителям, к Марии Ивановне. Почти рыдала, когда уговаривала меня взяться за статью. И убеждала, что важна правда, а не встреча с хирургом, который спрятался за папочку… Так в чем же была тогда ее правда? В том, чтобы моими руками причинить зло профессору Ладышеву? За что-то отомстить? Наверняка не одна она того хотела. В мире науки с ее высокоинтеллектуальными интригами ничем не гнушаются. Не этим ли объясняется скоропостижный перевод ее в Министерство? Надо и это как-то выяснить».

— А вы прирожденная актриса, Людмила Степановна, — холодно улыбнулась Катя. — Но я не верю ни вашим слезам, ни вашим словам. И никакой любви между Вадимом и вашей дочерью не было и нет.

— Как же не было? Накануне Нового года он приезжал к нам с Кирочкой в гости в Марьяливо, мы вместе провели вечер. Собирались встретить Новый год… — о чем-то вспомнив, Балай, осеклась.

— Вот именно! Тогда он был у вас меньше часа, я это хорошо знаю. А Новый год он всегда встречает с мамой. Так что не надо врать. И последнее, но самое показательное: Вадим никогда не приводил Киру в свою квартиру на Сторожевке.

— Что значит — не приводил в квартиру? Конечно, не приводил. Она — целомудренная девушка.

— Целомудренная девушка на одну ночь… Для таких у него есть маленькая квартирка неподалеку. И бизнеса общего у вас с ним нет. И, боюсь, не будет. С такими, как вы, он не станет иметь дел. Это противоречит самой его сущности, его принципам, — Катя говорила и продолжала наблюдать за женщиной напротив.

Промокнув уголки глаз, та сначала аккуратно сложила салфетку, затем резко ее смяла и швырнула в тарелку. А вместе с ней точно сбросила очередную маску, под которой пряталось истинное лицо.

— Глубоко же вы сумели втереться в доверие к Вадиму Сергеевичу! Что ж, в таком случае ему будет еще больнее узнать правду. А вас, если останетесь стоять у меня на пути, я сотру в порошок, — окинув собеседницу испепеляющим взглядом, процедила Балай сквозь зубы. — Знайте, я привыкла идти до конца.

С этими словами Людмила Семеновна встала, подхватила сумочку и гордо покинула зал. Проводив ее глазами, Катя оперлась локтями на стол, обессиленно опустила голову на ладони и закрыла глаза.

То, что ей сейчас открылось, никак не укладывалось в сознании. Неужели все это может быть правдой? А если да, то как теперь с этой правдой жить? Простит ли ее Вадим? Вряд ли… Он так любил своего отца, так его уважал, так сожалел о его кончине. Теперь понятно, почему он сменил профессию и ушел из медицины… Господи, как же он должен ненавидеть ту статью и ту журналистку, что ее написала!!!

— Простите, может, все-таки вызвать «скорую»? — услышала она обеспокоенный голос официанта.

Судорожно вздохнув, Катя открыла глаза. Прямо перед ней стояла чашка с остывшим чаем, на блюдце лежали две желтые таблетки.

— Счет принесите, — подняла она на молодого человека измученный взгляд.

Покинув заведение, Катя села в машину, выехала с парковки и, скрывшись от любопытных глаз посетителей кафе, остановилась за углом. В который раз за день встал вопрос: куда податься? В сознании царили полный хаос и растерянность.

Без сил откинувшись на спинку кресла, она сдвинула на лоб очки и закрыла глаза. Но процессор в голове вместо того, чтобы воспользоваться передышкой, продолжал усиленно работать.

«Надо найти в архиве ту публикацию… Когда-то, в самом начале, я собирала в папки газеты с любыми, даже самыми малюсенькими, заметками за подписью Евсеева. Вот только где искать? У отца на чердаке? Или в сумке, которую я перевезла на Чкалова? Сложно сказать… Но сейчас первым делом надо ехать за паспортом. И собраться… Собраться!» — из последних сил скомандовала она себе.

Решительно оторвавшись от спинки кресла, она поправила очки, сдвинула рычаг коробки передач и отправилась на Юго-Запад.

6

Немцы, как всегда, были пунктуальны — паспорт с визой уже ждал ее на выдаче. Пролистав его в машине, Катя вздохнула. Жаль, что новый, и виза открыта на полгода. После развода его придется снова заменить. Она твердо решила, что не останется Проскуриной.