Вредная (СИ) - Пузыренко Оксана

— Тэйт. — Тихо прошептала я, не прерывая ласку.

— Мм?.. — Парень прикрыл глаза.

— Что теперь будет?

— Ну, по времени, должны принести обед.

— Тэйт…

— Лекси. Прошу тебя. Хватит беспокоиться. Мне больно от этого.

Я смотрела на его лицо и думала, насколько я бессильна. Насколько я отвратительно слаба. Тэйт постоянно был рядом. Он ворвался в мою жизнь и прочно обосновался там, расставив всю мебель в моем сердце по своему вкусу. И теперь он просто уйдет? Через… Господи, да это же просто реально! Невозможно! И что я могу? Что я могу?!

Отчаянная мысль впилась мне в мозг: события, спровоцировавшие все это. Это же из-за меня, верно? Эта драка. Драка из-за…

«Да, я влюбился в Алексис». — Голос Тэйта в моей голове. Правда? Ложь?

Язык не поворачивался, чтобы задать вопрос. Но если это действительно так… Если он правда… Позже я буду вспоминать это, как помутнение рассудка. Кажется, даже предметы палаты выглядели для меня мутно, как в расфокусировке. А может, я просто ищу себе оправданий? Какой был этот поступок и мои последующие действия? Благородный? Искренний? Отвратительный? Мерзкий? Больной? Отчаянный? А может, все и сразу?

Не задавая вопроса, я решила узнать ответ сама. Я медленно поменяла положение, присев напротив парня. Тэйт, почувствовав перемену, распахнул глаза. Также медленно, как в трансе, я стала наклонятся к его лицу. Он удивленно смотрел на мои действия. Стало стыдно. Вдруг я много думаю о себе? Но если был шанс, что нет, то я хотела попробовать… Попытаться сделать счастливым человека, который так много для меня стал значить, за такой короткий промежуток времени.

— Алексис, что ты…

— Шшш… — Прошептала я, положив руку ему на лицо. Нежно, осторожно. Как ловить бабочку за крылья.

— АЛЕКСИС! — Голос парня прозвучал так резко и громко, что я дернулась как от удара, вскинув дрожащие руки к губам. Только сейчас я заметила, что и губы мои дрожали… Да что там, меня всю колотила чудовищная дрожь. Я резко встала с кровати и отошла на пару шагов. Обхватила себя руками, тщетно пытаясь хоть немного унять дрожь. Тэйт же продолжил, равнодушно смотря сквозь меня. — Я не хочу этого.

Его слова показались мне чертовски жестокими, такими жестокими, что я не смогла справиться с новой волной горячих слез. Соленые, обжигающие, они лились из мои глаз, делая лицо мокрым и липким. Собираясь на подбородке, они капали, капали. Кажется, что я на 80 % состою не из воды, а из слез, потому что они и не собираются заканчиваться.

— Т-то есть к-как. Я н-не нужн-на те-бе…? — Черт, и ты хотела быть сильной? Тряпка! Мне хотелось дать себе по лицу за каждый потерянный слог, за эту дрожь, за эти слезы. Я пришла поддерживать его, а в итоге? Я чувствовала, что готова упасть в обморок. На всякий случай я перестала обнимать себя и облокотилась на металлическое изножье кровати, выкрашенное в противно-белый цвет. Все в этой больнице бесило меня: от стерильного белья до зеленых занавесок под цвет больничных халатов персонала. Я внимательно смотрела на Тэйта сквозь пелену застилающих глаза слез, он же стал изучать эти самые отвратительные занавески.

— Нужна. Как подруга. Ни больше, ни меньше.

— Но, — Я в конец запуталась. — Ты же…

Тэйт поморщился, и я была готова ринуться к нему, думая о том, что ему больно, но вовремя поняла, что ему просто был неприятен этот разговор, не более…

— Что я? Я достаточно умный, Алексис. И я не стану держать тебя рядом с без пяти минут трупом из-за того, что у тебя доброе сердце и… Мне не хочется этого, понимаешь? Мне не хочется твоей… жалости… Понимаешь? Жалость — это самое отвратительно чувство для уважающего себя человека. А я себя еще уважаю. Может, у меня больше ничего и не осталось. Не отбирай это…

Вот оно что! Я замотала головой так рьяно, как будто лишь этим могла доказать ему свою точку зрения и воскликнула:

— Нет! Нет, Тэйт! Ты не прав! Я не из жалости здесь, я здесь, потому что хочу быть рядом. Хочу быть с тобой, понимаешь? Мне все равно сколько тебе осталось, неделя, месяц или 50 лет. Я хочу быть рядом с тобой каждую секунду твоей жизни, понимаешь? Каждую секунду в этом несправедливом, отвратительном мире, я хочу прожить с тем, кто делает его для меня лучше. И только поэтому я хочу быть с тобой! И мне жаль, слышишь?! Мне жаль, и я прошу прощения у тебя за то, что чтобы понять это мне потребовалось так много ценного времени и такая обстановка! Тэйт, ты слышишь меня?!

Он не слышал, он смотрел в окно. Я с силой отцепилась от железной балки в ногах Тэйта. Честное слово, кажется, мои горячие руки оставили на ней следы или как минимум расплавили толстый слой краски. Я медленно двинулась к Тэйту, не сводя с него глаз, парень же продолжал смотреть в одну точку. Мне захотелось разбить это чертово окно. Разорвать шторы, вытащить все осколки и танцевать на них, просто танцевать! Пусть это стекло, так сильно привлекающее его внимание, окрасится моей кровью. Эта картинка так живо предстала в моей голове, что мне стало даже страшно, не схожу ли я с ума? Мне захотелось глупо захихикать от этой мысли, и я поняла, что все-таки действительно близка к безумию… Я сделал глубокий вдох и в плотную подошла к парню. Присев на корточки рядом с кроватью, я положила дрожащие руки рядом с его ладонью, не решаясь дотронуться до нее. Почему я раньше не замечала, насколько красивые, большие у него руки? Руки настоящего мужчины. Большие, испещренные венами как карта мира реками… По всей длине рук выступали жилы. Это были руки здорового и молодого парня. Почему же они лежат поверх больничного одеяла? Все неправильно. Все не так. Эта картинка просто не укладывается у меня в голове. Сделав еще один продолжительный и шумный вдох, я продолжила:

— Я знаю, что ты меня слышишь, и ты должен понять, что я говорю правду. Если ты хоть немного узнал меня за последнее время, то должен знать, что я бы не стала тебе врать!

Лицо брюнета будто накрыла такая желаемая мной тень сомнения, а между бровями появились складочки морщинок, будто он о чем-то мучительно размышлял. Наконец он произнес:

— Лексис. Я знаю, что ты не лжешь. Я знаю, как ты ко мне относишься. Я вижу, что ты очень… Любишь меня…. — Эти слова дались ему с трудом. — Но как друга. И я ценю это. Очень. Да и потом, о Адриане ты подумала? Не знал, что ты столь ветреная, вредина.

Мне снова хотелось отшатнуться, каждое новое его слово било меня сильнее предыдущего.

— Но он…

— Ох, оставь это. — Тэйт поморщился и нетерпеливо махнул рукой, перебивая меня. — Он тебя обидел, ну и что? Наверняка были обстоятельства. У всех всегда есть обстоятельства. А вы как два барана встали друг напротив друга и бодаетесь, не в силах все выяснить. Только и ждете, кто кого наконец переборет. Ты не видела, как ему плохо? Ты не видела, как плохо без него тебе? И после этого ты будешь сидеть тут и… Так что оставь свои детские обидки. Помиритесь и уйдете в закат, а затем нарожаете кучу детей. Может даже назовете сынишку в честь меня? Еще один красавчик Тэйт этому миру не повредит. Может ему даже достанутся твои глаза… Или девчонку! Представляешь, какое проклятие для девочки — имя Тэйт! Хотя ладно, я сегодня добр, можете назвать ее Тейтум… Но тоже в честь меня!

Он, блядь, серьезно рассуждает о том, что будет после его смерти?! Я почувствовала такой прилив отчаяния, что у меня зашумело в голове. Господи, это было просто невыносимо слушать. Я резко, кажется, даже для себя, дернулась вперед, вцепившись руками в больничную рубашку и сильным рывком потянула парня на себя. Ткань треснула под моим напором. Последнее что я увидела, были широко раскрытые, удивленные, безмерно глубокие и прекрасные зеленые глаза Тэйта Вуда, и наши губы порывисто соприкоснулись, а весь остальной мир разлетелся вдребезги. Кажется я даже слышала звон стекла этого проклятого окна.

Все мои нервные окончания будто оказались на губах. Я почувствовала, что Тэйт отошел от оцепенения и его руки, те самые руки, которыми я хотела любоваться вечность, оказались в моих волосах, притягивая к себе как можно ближе. Наш поцелуй стал перерастать в жаркий, страстный. Более того, он был по-настоящему жадный. Как будто только на губах друг друга мы могли найти спасение, впрочем, так оно и было. Я практически лежала на парне, обхватив его шею руками, задыхаясь от накативших на меня эмоций и боясь отодвинуться от него хоть на миллиметр. Казалось, что так мы его не потеряем. Как глупо. Как чертовски глупо.